Нет сомнений, Саймон Прентис — выдающийся талант своего времени, и майор надеялся, что сможет познакомиться с ним.
Кроме того, Рэнсому хотелось узнать историю принадлежащего ему портрета. Что же все-таки заставило женщину на картине смеяться?
Но, как ни спешил майор покинуть лагерь и вернуться в Фор-Гейблз, ему пришлось задержаться дольше обычного. Нашлась куча дел, за всем надо было проследить лично, а вдобавок места, предназначенные для размещения его людей, оказались пока еще не очень-то подходящими для жилья.
Замученный всей чередой этих работ, он не сразу осознал, что уже рулит по длинному, неухоженному проселку, ведущему в Фор-Гейблз.
Сам дом стоял на вершине холма, с которого открывался вид на всю деревню. Задняя часть постройки пряталась под сенью густых деревьев — окраины обширного лесного массива, тянувшегося на целые мили и почти со всех сторон окружавшего Уэтерби-Корт, усадьбу сэра Николаса Коулби.
Майор заглушил мотор и взялся за чемоданы.
Он собирался приехать вместе с денщиком, но время совпало с солдатским ужином, поэтому пришлось договориться, чтобы тот подъехал позже на велосипеде и занялся распаковкой вещей и прочим обустройством своего начальника.
— Дел там для тебя невпроворот, — объявил Рекс денщику. — У них в доме нет прислуги, да и вообще мое вынужденное вторжение весьма в тягость для леди.
Майору показалось, что в глазах подчиненного явственно промелькнуло слабо подавляемое недовольство; впрочем, судить наверняка было трудно.
«Черт ленивый! — выругался про себя майор. — Ничего с ним не станет, поработает немного сверх положенного. Все равно они живут здесь слишком легко и вольготно…»
Рэнсом знал, что начальство ждет от него жесткой дисциплины и строгости по отношению к подчиненным, но майор был к ним требователен ровно настолько же, насколько и к себе самому; в сущности, по сравнению с ними ему иногда приходилось даже покруче.
Порой его приятели-офицеры удивлялись, где же скрыт источник неутомимой активности Рекса Рэнсома: молодой майор буквально оживал в работе и весь так и сиял, если удавалось найти себе еще какое-нибудь занятие, на первый взгляд даже и не очень-то нужное.
Более того, Рекс редко брал увольнительные, причем на отпуска другим, как правило, не скупился.
«Странный парень! — таков был общий приговор среди сослуживцев. — Безусловно, отличный малый, но ни с кем близко не сходится, вот уже шесть месяцев службы позади, а он все такой же замкнутый, как и в первые шесть дней!»
Если Рэнсом и был осведомлен о том, что говорят о нем за глаза, тем не менее все равно не проявлял ни малейшего желания завести близких друзей или завоевать дешевую популярность в своем кругу.
Действительно, он вел себя крайне сдержанно и несколько отстраненно с подчиненными ему офицерами, так что они относились к нему уважительно, но с прохладцей. В присутствии майора они редко позволяли себе шутить или заводили беседы на более или менее интимные темы.
Характерно, что он и сам избегал вечеринок и старался отклонять приглашения под любым предлогом. Было общеизвестно, что если представлялся благовидный предлог не идти в гости, никого при этом не обидев, то майор непременно воспользуется им.
Войдя в холл Фор-Гейблз, Рекс с неожиданным неудовольствием услышал шум голосов и смех, доносящийся из большого помещения, которое Фенела отрекомендовала ему как мастерскую отца.
В глубине души он надеялся вновь застать Фенелу одну и насладиться мирной вечерней беседой, чтобы получше познакомиться с девушкой. И пока он стоял в нерешительности в сумраке холла, дверь мастерской распахнулась и оттуда выпорхнула прелестнейшая из девочек, когда-либо виденных им. Малышка чуть не сбила майора с ног, в темноте сразу не заметив присутствия постороннего.
— Ох, извините! — воскликнула она.
И тут же удивление исчезло с ее лица, она приветливо протянула ладошку.
— А вы, наверно, майор Рэнсом, верно? — прощебетала она. — Фенела предупреждала о вашем приезде. А я — My.
Улыбка ее излучала приветливость и дружелюбие, но Рекс в ответ только стоял и глазел на девочку, машинально пожимая протянутую ему руку.
Вот уж вовсе не ожидал он встретить здесь нечто столь исключительно прелестное, каким было представшее перед ним личико! Конечно, она еще всего лишь ребенок, да и слишком — чисто по-детски — пухленькая: этакая сытая, пушистая маленькая собачка.
В свое время, подумалось ему, эта девочка превратится в сногсшибательную красавицу и определенно с хорошими манерами.
— Проходите, пожалуйста, — пригласила My. — Я сейчас как раз иду за стаканами, папа делает свой коронный коктейль!
— Твой папа дома?! — переспросил Рекс.
— Да, как раз к ленчу приехал, очень неожиданно. Пойдемте я вас познакомлю.
Она ввела его в мастерскую под очередной взрыв смеха, раскатистый, самозабвенный, обрушившийся на вошедших, словно штормовая волна.
Саймон стоял перед камином, широко расставив ноги, с бутылкой джина в одной руке и ручным миксером для коктейлей в другой.
На нем был идеального покроя темно-фиолетовый смокинг, подчеркивавший и без того широкий разворот плеч, а атласные лацканы составляли приятный контраст с золотистой кожей.
Что-то развеселило его, и он, закинув голову, заливисто хохотал.
Не успел Рекс войти в комнату, как сразу же ощутил, что Фенела тоже тут. Она сидела на ручке кресла, поближе к огню, и смотрела на отца снизу вверх с непроницаемым выражением лица, которое Рекс никак не мог разгадать.
И только когда майор уже вплотную приблизился к Саймону, приготовившему руку для дружеского рукопожатия, то заметил женщину, все это время сидевшую спиной к двери. Она уставилась на Прентиса, полуоткрыв рот с ярко накрашенными губами. Тонкие руки женщины, словно в приступе экстаза, обхватывали колени.
— Как поживаете, майор? — приветствовал гостя Саймон. — Дочь уже успела сообщить мне, что вы оказали нам честь, удостоив своим посещением наше скромное жилище! К сожалению, мы счастливы предложить лишь то, что сами имеем, — а это, увы, совсем немного!
— Рекс, вот так сюрприз!
Рэнсом с трудом заставил себя обернуться на знакомый, растягивавший слова голос.
— Как поживаешь, Илейн?
Интересно, заметил ли кто-нибудь из присутствовавших в комнате, что он даже не сделал попытки подать ей руку в знак приветствия?
— О чем разговор! Как всегда — отлично, живу себе в свое удовольствие!
В голосе женщины звучали свирепые нотки, как будто она бросала гостю вызов.
— Так вы знакомы?! — изумился Саймон.
— О да!
Рекс ответил довольно угрюмо, а Илейн подошла к Прентису и взяла его под руку.
— Саймон, милый, — заявила она, — кто же это только додумался когда-то сказать, что наш мир на удивление тесен? Этот мудрец был тысячу раз прав! И если раньше я сомневалась в подобной истине, то сейчас мои сомнения развеялись окончательно, потому что мы с Рексом старинные друзья… и еще более давние враги, должна признаться, поскольку во время последней нашей встречи он высказал страстное пожелание вновь никогда больше не видеть меня!
— Что ж, видно, его молитва не была услышана, — заметил Саймон. — Хотя, с другой стороны, зная тебя, я глубоко убежден, что его желание имело под собой весьма веские основания!
Илейн рассмеялась, но весьма невеселым смехом.
— И он так думал, — сказала она с ударением на глаголе. — Видишь ли, он просто-напросто проинформировал меня о своем намерении развестись со мной.
Если Рекс Рэнсом и почувствовал некоторую неловкость, то не подал виду.
— Не думаю, Илейн, чтобы наши личные дела представляли какой-либо интерес для окружающих, — произнес он. — Кроме того, все это давным-давно отошло в прошлое. Если вы позволите, сэр, то перед обедом я хотел бы помыться.
— Конечно! — откликнулся Саймон. — Дорогу знаете? Наверх подниматься не надо, сразу сбоку от входной двери есть туалетная комната.
— Спасибо.
Рэнсом удалился, ступая неторопливо и уверенно. Выходя, он услышал визгливый, с истерическими нотками смех Илейн.
— Боже правый, Илейн! — обратился к ней художник. — Неужели стоило тащиться в такую даль, чтобы нос к носу столкнуться с частичкой своего прошлого?
— Выходит, так, — отвечала Илейн. — Ей-богу, Саймон, уж где-где, но в этой глухой дыре я меньше всего ожидала встретить Рекса! Думала, он все еще за границей. У него когда-то была ферма в Кении.
— Что ж, значит, он вернулся, — подытожил Саймон, — и гостит в моем доме. Видишь, Фенела, что бывает, когда пытаешься верой и правдой служить королю и отечеству!
— Пойду приготовлю обед, — сказала Фенела. — Мне коктейля не надо, не хочется.
И она тоже ушла, а Илейн проводила ее долгим взглядом, после чего обернулась к Саймону с какой-то подозрительной усмешкой.
— Кажется, твоя дочь, Саймон, не очень-то меня жалует.
— Ну и хорошо, — пожал плечами Саймон. — Я не для того тебя сюда привез, чтобы ты с ней дружбу водила.
Что-то в его голосе подсказало Илейн, что разговор лучше не продолжать.
Прентис слегка потрепал ее по щеке и отвернулся. Илейн почувствовала себя неловко, в этот момент менее, чем когда-либо, понимая его состояние. Но прежде чем она успела что-нибудь выяснить, в дверь вошла My со стаканами в руках, а следом показался и Рекс.
— А вот и мы, — объявила My. — Прости, что задержалась, но удалось найти всего три.
— Рэнсом, хотите коктейль? — предложил Прентис.
— Спасибо.
Майор взял протянутый Саймоном стакан и понес его к камину, где сидела Илейн.
— Разрешите угостить? — сказал он с оттенком насмешливой вежливости.
На миг в ее взгляде вспыхнула застарелая вражда, впрочем, тут же сменившаяся любезной улыбкой.
— Спасибо, Рекс. Как в добрые старые времена, когда ты ухаживал за мной.
— Да уж, ты любишь, чтобы за тобой ухаживали, Илейн, — ответил он.
Она заметила, что в тоне мужа нет и следа былой горечи, только спокойное удивление, и это взбесило ее больше, чем любые злобные выпады с его стороны.
Нет, после стольких лет положительно невыносимо видеть Рекса вот таким — столь неприступным, столь уверенным в себе, столь… ох, она никак не могла подобрать подходящего определения!
Интересно, что у него на уме?
Помнит ли он ту дикую, безумную сцену, которую закатил ей, обнаружив измену? Она тогда думала, что настал ее последний час, верила, что Рекс готов на убийство. Потом, после ухода мужа, поняла, что живет под гнетом постоянного физического страха — боязни быть убитой, убитой человеком, который слишком сильно любил ее.
Каким же странным все это представляется сейчас, и как же глупо было с ее стороны позволить ему узнать правду. Потеряв мужа, она потеряла многое, очень многое… слишком многое.
Прежде всего Рэнсом был богат, а за годы, последовавшие после разрыва с ним, ей не раз приходилось страдать от нищеты, отчего в душе постоянно разрастался страх перед будущим, когда красота увянет окончательно…
— О, сэр Николас — просто прелесть, он мне так понравился!
My сидела в постели, наблюдая, как раздевается Фенела, и взирая на мир, словно девчушка с обложки американского журнала, рекламирующего новую модель матрасов или постельных принадлежностей.
Белые подушки служили прекрасным фоном для живых красок ее личика, а нежная голубизна ночной рубашки (пускай и старенькой, застиранной) оттеняла белизну кожи и нежные, мягкие очертания тела подростка.
— Он ведет себя очень робко, — продолжала Фенела, — но его смущение вполне понятно; еще бы, против своей воли оказаться вдруг среди такой семейки, как наша, — более тяжкого испытания для порядочного мальчика и не придумаешь!
My засмеялась.
— А мне — честное слово! — было его страшно жаль, когда майор Рэнсом сказал: «Ну разумеется, здесь все — ваши хорошие знакомые», а он вынужден был признаться, что вообще никого из нас не знает!
— Бедный сэр Николас! — вздохнула Фенела. — Я уверена, что он незаслуженно обойден судьбой. Говорят, бедняга и пикнуть не смеет в присутствии своей матушки.
— Интересно, а он ей признался, что был у нас?
— Думаю, что нет.
Фенела поднялась из-за туалетного столика, потушила свет, широко распахнула окна и в темноте ощупью пробралась к своей постели.
— Ужасно поздно, — заметила она. — My, ты завтра не выспишься.
— Ерунда, — откликнулась My. — Мне давно уже не было так здорово… и вообще — ох! — я хотела о многом расспросить тебя.
— Давай отложим до завтра, — предложила Фенела. — Я спать хочу. Спокойной ночи, моя хорошая.
— Спокойной ночи, Фенела.
My минуту-другую поворочалась с боку на бок, и вскоре до Фенелы донеслось ее ровное дыхание: сестра заснула так крепко и безмятежно, как спят утомившиеся подростки.
Но, несмотря на благие намерения, самой Фенеле не спалось. Она лежала, думала, вспоминала многочисленные события прошедшего дня.
Невольно перебрала в памяти весь разговор, слово за словом восстанавливая тот момент, когда заметила в дверях майора Рэнсома и услышала голос отца, обращающегося к постояльцу.
А еще тот момент, когда она впервые увидела Илейн, такую красивую, утонченную и тем не менее откровенно холодную и враждебную. Просто не верится, что когда-то они с Рексом Рэнсомом могли быть мужем и женой!
И что это за странная игра случая — такая неожиданная и драматичная встреча!
Не в обиде ли Рекс Рэнсом на Саймона? Но Фенела знала ответ на этот вопрос уже прежде, чем задала его: трудно себе представить, чтобы человек вел себя более спокойно, раскованно и непринужденно-доброжелательно, чем майор Рэнсом на протяжении всего сегодняшнего вечера.
Сначала Фенела ожидала, что он будет отмалчиваться; вид у майора сначала был очень отчужденный, даже какой-то подавленный. Но за обедом майора как подменили.
Он смешил всех без передышки, даже Илейн не могла удержаться, хотя порой пыталась поддеть его кое-какими колкими замечаниями, скрытое значение которых было понятно лишь им двоим.
Но инстинктивно Фенела чувствовала, что Илейн так и не удалось уязвить человека, бывшего когда-то ее мужем.
Девушка обдумывала прошлое Саймона — вереницу юных, пылких, чувственных рыжеволосых женщин, которые приходили и уходили одна за другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27