Наверное, я побоялся тогда это сделать.
Да и не такой он человек, с которым можно легко говорить на эту тему.
— Как будто я не знаю этого! — воскликнула Фенела.
Они оба рассмеялись, вспомнив несчетное число примеров из своего детства, когда пытались сражаться с Саймоном и всякий раз терпели поражение.
— Ну, сейчас как раз подходящий момент, — вздохнул Реймонд, вставая с подоконника. — Тебе лучше пойти со мной и приготовиться к бою: в отсутствие публики я не смогу сказать ему всего того, что собираюсь.
— А я думаю, что мне сейчас не стоит вступать с ним в перепалку, — предостерегла брата Фенела. — Полагаю, если ему станет известна вся правда, он будет сильно переживать за все, что произошло.
— Ничего, зато сейчас самое время строить планы на будущее. А между прочим, хоть мне и ненавистно говорить об этом, где я буду спать сегодня ночью?
— Я не знаю, где мне самой придется спать, — ответила ему Фенела.
Ни с того ни с сего они вновь расхохотались, но со стороны Фенелы это был, пожалуй, смех сквозь слезы.
И все-таки как это было чудесно, что Реймонд снова дома! Теперь Фенела поняла, как отчаянно ей не хватало его присутствия здесь в течение этих последних трех военных лет. За эти годы он побывал дома всего два раза — в 1939 году и весной 1940-го, перед тем как был направлен на Средиземное море.
Теперь, когда он вернулся домой, Фенела почувствовала, что та тяжелая ноша, которая неимоверным грузом легла на ее хрупкие плечи в течение последних месяцев, переместилась к Реймонду.
Даже неудовлетворенность от опрометчивого тайного замужества бледнела и казалась пустяком по сравнению с мыслью о том, что Реймонд был снова рядом с ней.
Спустившись в мастерскую, они обнаружили там Саймона и Николаса.
Саймон в тот момент уже прекратил рисовать, но все еще был одет в свою заляпанную красками блузу, а его палитра и кисть были, казалось, отложены в сторону лишь на короткое время, пока он не осушит бокал виски с содовой.
Фенеле показалось, что Саймон выглядел больным, и в это мгновение она осознала, что отец ее стареет.
Теперь он уже был не способен противостоять тем невзгодам, которые обрушились на них в течение последних дней, так, как он умел преодолевать в прошлом все трудности, неприятности и эмоциональные потрясения. Но испытывать к Саймону сострадание и жалость было трудно.
Когда Фенела и Реймонд вошли в мастерскую, он поднял навстречу им свой бокал.
— За невесту.
Николас повернулся к ней, и Фенела почувствовала, что краснеет от стыда.
— Реймонд, как насчет того, чтобы выпить, старина? — спросил Саймон. — Надеюсь, у тебя в запасе есть немного времени, чтобы пообщаться со своим бедным старым отцом. Ты уже около трех часов как приехал и не нашел пока времени переговорить со мной, если не считать твоего «здравствуй».
— Как раз это я и хочу сделать сейчас, — ответил ему Реймонд.
Он со значением посмотрел на Фенелу, которая, в свою очередь, проговорила:
— Пойдемте, Николас, давайте оставим их одних.
Они вместе вышли в зал, и Николас притворил за собой дверь.
— Ваш отец ужасно любит шутить по всякому поводу, — сказал он. — Думаю, он остался доволен.
— Уверена, что так оно и есть, — язвительно заметила на это Фенела. — Люди всегда рады, когда удается сбыть с рук своих дочерей.
Ник быстро взглянул на нее.
— Что вас расстроило? — тихо спросил он.
— Ничего в отдельности, — ответила Фенела. — На самом деле я вовсе и не расстроена, а радуюсь тому, что Реймонд опять дома.
Николас на это ничего не ответил, но Фенела почувствовала, что он все отлично понимает. Она удивилась: неужели он так чрезвычайно восприимчив ко всему, что касается ее, или, может быть, все ее чувства просто совершенно очевидны для окружающих?
— Давайте пойдем наверх и поищем детей, — предложила она.
Но только она повернулась, чтобы направиться к лестнице, как через зал из кухни стрелой промчалась My.
— Ах, Фенела, дорогая! — воскликнула она, бросаясь на шею своей сестре и покрывая ее лицо поцелуями. — Николас рассказал мне. Я как раз отправилась посмотреть, не найдется ли чего-нибудь подходящего, из чего можно было бы испечь торт. Я так взволнована… так рада!
Она снова и снова целовала Фенелу.
— Но я никогда не прощу вас обоих — вы слышите? — никогда, за то, что не взяли меня на обряд бракосочетания. Ты должна была позволить мне поехать вместе с вами, Фенела.
— А я рада, что тебя там не было, — ответила ей Фенела. — Все проходило до ужаса неромантично, а у регистратора к тому же были вставные зубы.
— Все равно для меня это было бы как сказка, — настаивала на своем My.
— Да нет же, нет, — рассмеялась Фенела. — Ты, наверное, ожидала белого шелка, апельсиновых цветов и подружек невесты, несущих дельфинов. Ничего подобного там не было и в помине, понимаешь?
Она украдкой взглянула на Николаса, надеясь, что он поймет: она сейчас говорит о бракосочетании столь небрежно и легкомысленно потому, что в голосе My явственно звучали почти истерические нотки и необходимо было как-то снять колоссальное возбуждение и напряжение, охватившее девочку. Николас понял.
— Это был какой-то одноминутный фарс при рваных декорациях, — проговорил он, отчаянно пытаясь пошутить, но вышло довольно сухо.
— А что должно произойти теперь? — спросила My. — Расскажите мне.
— Ах, дорогая, если бы мы знали сами, — ответила ей Фенела.
— А я уверена, что ты все скрываешь от меня, — стояла на своем My. — И как неожиданно вернулся домой Реймонд! Когда он вошел, я даже не узнала его, на самом деле не узнала. Он стал таким высоким и выглядит таким взрослым; но Фенела, дорогая, я так сейчас волнуюсь за тебя, что не могу больше думать ни о чем другом.
My на мгновение замолчала, переводя дыхание, а затем тихим голосом, что должно было показать обоим собеседникам, какое большое значение придается их ответу, она проговорила:
— И когда вы собираетесь уехать отсюда?
— Мы еще не думали об этом и даже не обсуждали эту возможность, — ответила Фенела.
Она предостерегающе посмотрела на Николаса, когда My повернулась к своему новому родственнику и прильнула к его руке.
— Николас, вы ведь возьмете меня с собой, не правда ли? Вы не оставите меня здесь? Фенела обещала мне — да, да, на самом деле, и вы выполните это обещание, правда?
Николас положил свободную руку на плечо девочки.
— Я обещаю вам это, My, — проговорил от тихо. — И как бы мы ни хотели поступить в будущем, мы обязательно скажем вам и посоветуемся.
— Ах, спасибо вам!
В голосе My послышался вздох облегчения, а потом она поднялась на носки и поцеловала Николаса в щеку.
— Я рада, что вы женились на Фенеле, так рада.
— И я тоже очень рад, что это случилось, — ответил Николас, и My рассмеялась весело.
— Конечно, вы будете рады. Но я очень хочу, чтобы у вас было настоящее бракосочетание — такая свадьба, какая была у вас, кажется какой-то ненастоящей, да и Фенела была одета в то простенькое голубое платье, которое она носит уже несколько лет.
— Она все равно выглядела в нем просто очаровательно.
Встретившись глазами с Фенелой, Ник запнулся, поняв, что его слова показались ей дерзкими. Фенела стала подниматься по лестнице.
— Пойдемте отыщем Нэнни. Если мы в ближайшее же время не сообщим ей эту новость, она почувствует себя обиженной, и тогда нам будут напоминать о нашей вине до скончания века.
Фенела оставила Николаса с Нэнни, которая очень обрадовалась им обоим и собралась показать Нику семейный альбом.
Она быстро спускалась по лестнице. Заслышав по пути голоса, доносящиеся из мастерской, Фенела хотела было послушать разговор между Саймоном и Реймондом, но потом решила не тратить время на то, чтобы останавливаться и прислушиваться. Она быстро пронеслась в кухню и открыла дверь кладовой.
Фенела услышала чьи-то шаги и подумала, что это, верно, Джордж, денщик Рекса, который обычно примерно в это время приносил овощи и различные вещи, доставляемые по необходимости из деревни.
Это стало его обязанностью и самым любимым занятием с тех пор, как Илейн попала в больницу, так как Фенела чувствовала, что не сможет посещать магазины, в которых будет постоянно сталкиваться с любопытными взглядами окрестных жителей.
— Джордж, это вы? — окликнула она его, а затем услышала, как шаги замерли у двери и повернули назад.
Тот, кто тащил свертки и корзины с овощами, оказался вовсе не Джорджем, а Рексом. В первое мгновение Фенела застыла на месте совершенно недвижимая, но затем, побледнев, но исполненная решимости, двинулась вперед, ему навстречу.
— Джордж должен для разнообразия выполнить одну нелегкую работенку, — весело проговорил Рекс, — поэтому я вызвался выполнить обязанности посыльного. Мне показалось, что у правительства окажется в запасе хоть капля бензина для того, чтобы я смог использовать ее по такому прекрасному поводу.
Фенела забрала у него пакеты.
— Благодарю.
Она положила пакеты на стол, стараясь собраться с мыслями, чтобы отыскать нужные слова и сообщить Рексу, что же произошло с тех пор, как они разговаривали в последний раз.
Пока она молчала, колеблясь, он смотрел на нее, склонив голову, а затем спросил тихо и душевно:
— Фенела, что-то должно случиться, имеющее отношение к нам с тобой?
— Это уже произошло.
— Что же?
— Я должна сообщить тебе что-то! — Фенела сделала глубокий вдох. — Рекс, этим утром я вышла замуж.
И как будто стремясь предоставить ему доказательства сказанному, она протянула вперед руку и показала безымянный палец, на котором блистало обручальное кольцо.
Рекс замер на месте, он стоял неподвижно, уставившись немигающим взором на ее руку.
— Я вышла замуж за Николаса Коулби.
Фенела почувствовала, что те усилия, которые она прилагала, чтобы заставить двигаться свои губы, произносящие эти слова, были самыми неимоверными из когда-либо сделанных в ее жизни.
Затем наступила долгая, мучительная тишина — такая долгая, что Фенела даже испугалась и двинулась вокруг стола.
— Я подумала, что это был единственный выход для моей семьи, — проговорила она беспомощно; ее голос звучал слабо, и произносимые слова были едва различимы даже для нее самой.
— Как ты могла! — Эти слова Рекса прозвучали словно взрыв — сказанные глубоким и тихим голосом, они тем не менее свидетельствовали о страшной боли того, кто в данное мгновение их произносил.
— Ты должен понять, — взмолилась Фенела, — ты обязательно должен понять меня, Рекс.
— А если я не смогу?
Он произнес эти слова резко, но затем внезапно его руки протянулись к ней, он взял ее за плечи и крепко прижал к себе.
— Я любил тебя, — проговорил он. — Я любил тебя сильнее, чем только мог вообразить себе когда-либо, и тут случилось такое. Это не твоя вина и не моя, но рок оказался сильнее нас. Это сделал злой человек… — продолжал Рекс. — Да, Фенела, дорогая моя, теперь мы можем видеть и ощущать на себе, что может сотворить женская злоба.
— Не надо, Рекс, прошу тебя, не надо! — Фенела уже рыдала.
Его наполненный горькой безысходностью голос, казалось, разрывал на части ее сердце.
— Но ты могла бы по крайней мере обсудить свои затруднения со мной, — проговорил вдруг Рекс бесстрастно. — Ведь наверняка был не один только способ избежать грядущих неприятностей и не поступать так, как ты.
Он убрал руки с ее плеч, отстранился от Фенелы и поднес к своему лицу ее правую руку. Так он и стоял перед девушкой, уставившись на обручальное кольцо на ее пальце, а Фенела вспоминала, как он целовал ее руки, когда они были вместе в библиотеке у него в доме, целовал так, что, казалось, этим своим жестом вручал ей свою судьбу.
— Рекс! Рекс! — шептала она.
В порыве переполнявших ее чувств она ближе придвинулась к нему, но он твердо и решительно вновь отстранил ее от себя, а затем направился к двери.
— Бесполезно, Фенела, — проговорил он жестко, — теперь всему конец.
Фенела тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
Она слышала его шаги — медленные и тяжелые, казавшиеся поступью старика, когда он проходил по коридору, потом хлопнула входная дверь, и Фенела осталась в полном одиночестве.
Глава пятая
— Мой сын сообщил мне, что этим утром вы поженились. Не могу сделать вид, что обрадовалась этой новости, но обещаю, что приложу все свои усилия для того, чтобы смириться с неизбежностью. Вы поймете, что это сообщение буквально повергло меня в шок.
Леди Коулби говорила ровно, и в ее голосе не было никаких чувств — лишь ледяная холодность.
Фенеле было как-то не по себе, она чувствовала себя ничтожной и знала, что Реймонд и My испытывали примерно такие же чувства, столкнувшись с великолепием дома Коулби и с гордым, несгибаемым духом его хозяйки.
Из всей их семьи непринужденно себя чувствовал один лишь Саймон.
Он только издал возглас восхищения, когда они приблизились к Уэтерби-Корт и обратили внимание на старинную архитектуру самого дома, на лебедей, медленно и грациозно скользящих по серебряной глади рва с водой, окружавшего дом, на геральдические каменные колонны, которые словно исполинские стражи возвышались по бокам подъемного моста, открывавшего доступ к парадной двери.
Фенела была целиком поглощена своими собственными переживаниями. Она цепко держалась за руку Реймонда, но, даже будучи в таком бедственном состоянии, не забывала о My, которая, молчаливая и напуганная, держалась позади нее.
Реймонд не испытывал и тени робости, и все происходящее вызывало у него раздражение.
— Все это глупо, — сказал он Фенеле. — Всякий, кто женится на тебе, должен был бы вводить тебя в свой дом с чувством гордости и с развевающимися знаменами. Это ваше совершенное украдкой бракосочетание вызывает у меня тошноту!
Однако Фенела понимала, что их приезд сюда был неизбежен. Николас после завтрака отправился к себе домой, чтобы сообщить новость матери, а им после необходимых приготовлений надлежало прибыть в Уэтерби-Корт через час или немного позже.
— Что бы ни произошло, я очень благодарна тебе, что ты здесь и сможешь поддержать нас, — сказала Фенела Реймонду.
Когда она говорила это, то не могла удержаться от того, чтобы не посмотреть на Саймона, который вызывал наибольшее раздражение Реймонда тем, что явно демонстрировал беспечную незаинтересованность, полагая, что чувства такой мелюзги, как они, не имеют ничего общего с его переживаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27