OCR Vitelda; Spellcheck Darina
«Маска любви»: АСТ; Москва; 1999
ISBN 5-237-02677-X
Оригинал: Barbara Cartland, “The Mask Of Love”
Перевод: Ю. А. Кряклина
Аннотация
Английский герцог Мелфорд приезжает в блистательную Венецию с тайной политической миссией, но вместо изощренных дипломатических игр встречает там свою любовь — прелестную Катерину. Когда дед девушки, суровый венецианский дож, решает продать юную внучку в жены старику-аристократу, Катерина в отчаянии бежит и скрывается на яхте герцога. Так начинается их полный невероятных приключений путь к счастью…
Барбара Картленд
Маска любви

Все подробности событий последних дней независимости Венеции, описания тюрьмы для рабов в Тунисе и обычаев берберских пиратов соответствуют действительности.
В 1792 году Франция объявила войну Австрии, и через четыре года Республика Венеция получила свой смертный приговор из рук Наполеона Бонапарта. Людовико Манин был последним дожем.
В течение трех столетий берберские пираты, или корсары, грабили корабли, наводя ужас на все Средиземноморье.
В 1634 в городе Алжире находилось свыше двадцати пяти тысяч рабов-христиан, и флот берберов насчитывал свыше ста пятидесяти кораблей.
«Христиане сегодня дешевы», — возглашали торговцы на рынках; а самых красивых пленниц обычно отправляли в Константинополь к султану.
Только в 1830 году, когда французы оккупировали Алжир, эта чудовищная торговля прекратилась.
Глава 1
— Так мы идем танцевать или нет? Или ты всю ночь собираешься здесь стоять?
Женщина говорила раздраженно, но ее глаза под черной бархатной маской с жадным восторгом следили за толпой, веселящейся на площади Святого Марка.
Пестрота ярких костюмов гуляющих поражала разнообразием, а маски позволяли сохранить инкогнито, и даже родные не узнали бы их.
— Здесь слишком много народа, — без всякого энтузиазма ответил мужчина, — и вдобавок слишком душно.
— Много народа? — возмутилась женщина. — После всех этих недель кошмарной качки, когда вокруг только и есть, что тоскливое серое море!
Герцог Мелфорд стоял со скучающей миной — под маской это было все равно не заметно.
Он уже тысячу раз слышал эти упреки и в очередной раз пожалел, что пригласил любовницу поехать в Венецию.
Герцог надеялся, что очаровательная спутница скрасит однообразие путешествия, но она умудрилась превратить поездку в настоящий кошмар.
— Нет, ты только посмотри, что он делает! — воскликнула Одетта, переключив свое внимание на новый объект и на время забыв свои упреки.
С самого верха колокольни спускался канат и по нему съезжал вниз головой акробат, держась за веревку ногами.
Все замерли и смотрели вверх — но вот акробат благополучно достиг земли, и толпа в восторге захлопала. Но вокруг было столько других демонстраций силы и ловкости и столько забавных номеров, что просто разбегались глаза.
Кого здесь только не увидишь: такие забавные ряженые! — медведи и черти с рогами и хвостами, акробаты на ходулях и всадники на деревянных лошадках.
Были и дервиши, и клоуны, и Шуты.
Была цыганка, предсказывающая судьбу, и кружевница Кьодджа.
Арлекины отплясывали в обнимку с хорошенькими Коломбинами, и оборванные мальчишки крутили сальто.
Толпа сама по себе была зрелищем, когда все эти люди в полосатых платьях, в нарядах, расшитых блестками, остроконечных колпаках и тюрбанах, с фальшивыми носами, хлопали и свистели, и то и дело покатывались от хохота, когда расфуфыренные франты обменивались остротами.
И над всем этим весельем звучала музыка.
В центре площади танцевали сотни людей, и Одетта потянула герцога за руку.
— Идем, — крикнула она, — я хочу танцевать!
— Почему нет, красавица? — вмешался незнакомец в маске, и вот уже Одетта унеслась в вихре танца, оставив любовника в одиночестве.
Исчезновение дамы не взволновало герцога.
Он бывал в Венеции и раньше и знал, что карнавалы, в общей сложности занимающие до шести месяцев в году, — здесь только предлог для непрерывного веселья и праздника, когда все условности и приличия отбрасывались в сторону.
Венеция — город наслаждений, город любви — предалась легкомыслию до такой степени, что невозможно было оставаться серьезным в этом похожем на сказку месте, где удивительная яркость воздуха словно украшала купола, дворцы и башни своим великолепным сиянием.
На площади, перед многочисленными кафе, посетители пили вино и сплетничали, а по зеленой глади лагуны и окрестным каналам скользили гондолы с яркими балдахинами и развевающимися вымпелами.
— Могу я… поговорить с вами, милорд? — проворковал тихий голосок. Герцог обернулся и увидел, что рядом стоит какая-то женщина.
Было трудно догадаться, как она выглядит, ибо незнакомка носила маску, а ее волосы под маленькой треугольной шляпой скрывала кружевная накидка, падающая на плечи.
Но губы были видны сквозь прорезь маски — прелестные и почти детские губы.
— Почту за честь, — сказал герцог.
Девушка говорила по-английски, поэтому он ответил на том же языке.
— Мы не могли бы где-нибудь… присесть?
— Ну конечно, — ответил он.
Предложив незнакомке руку, герцог повел ее по площади. Благодаря своему высокому росту, он легко прокладывал дорогу в толпе, пока не увидел кафе, где вроде бы были свободные места.
Герцог выбрал столик в глубине, у самых стен «Кареты Счастья», где было потише. Все предпочитали сидеть как можно ближе к гуляющим и танцующим на площади.
Девушка села, и герцог подозвал официанта.
— Что будете, — спросил герцог, — вино или шоколад?
— Пожалуйста, шоколад. Сделав заказ, герцог повернулся к своей спутнице.
Она очень молода, решил он, а еще ему показалось, хотя он мог ошибаться, что глаза девушки смотрят на него сквозь черную маску с легкой тревогой.
— Вам, наверно, кажется очень странным, милорд, что я так обратилась к вам, — сказала она своим взволнованным голоском, — но мне так… страстно хотелось поговорить с вами… об Англии.
— Об Англии? — удивленно переспросил герцог.
— Я тоскую по дому, — ответила девушка.
Герцогу стало смешно. Он не ожидал услышать такое в Венеции, да от кого — от англичанки!
— Вы не наслаждаетесь этим весельем? — спросил герцог, показывая рукой на карнавал.
— Я его ненавижу! — заявила незнакомка.
Герцог поднял под маской брови, и девушка быстро добавила:
— Но я не хочу говорить о себе. Я хочу узнать, сияют ли золотом нарциссы в лондонских парках, по-прежнему ли великолепны лошади на Роттен-Роу, и кричат ли уличные торговцы «Душистая лаванда», когда приносят из деревни свои корзины.
В юном голосе слышалось легкое волнение, и герцог понял, что все, о чем говорила девушка, для нее очень важно.
— Вы не назовете мне ваше имя? — спросил он.
Девушка замерла, и герцог тут же добавил:
— Только имя, конечно! Я прекрасно понимаю, что все мы остаемся инкогнито во время карнавала. Но вы знали, что я англичанин.
— Да, знала, — ответила девушка. — Я увидела вас в гондоле на Большом канапе, и один человек сказал мне, кто вы.
— По-моему, меня водят за нос, — пошутил герцог.
— Возможно, — ответила девушка, — поэтому, я скажу, что меня зовут Катериной.
— Замечательное венецианское имя, — заметил герцог, — однако вы англичанка.
— Наполовину англичанка. Мой отец был венецианцем, но я всю жизнь жила в Англии. Я приехала в Венецию только три недели назад.
— Так вот почему вы скучаете по дому, — догадался герцог.
— Я люблю Англию! — страстно воскликнула девушка. — Я люблю в ней все. Лошадей, людей и даже климат!
Герцог засмеялся.
— Вы действительно пристрастны. Но Венеция очень красива.
— Она как детская игрушка, — пренебрежительно сказала Катерина, — а ее люди — дети. Они целыми днями играют, и никто не говорит серьезно.
— А зачем вам быть серьезной в вашем возрасте?
— Понимаете, я интересуюсь вопросами, до которых венецианцам явно нет никакого дела.
Девушка глубоко вздохнула и, поставив локти на стол, опустила подбородок на руки, так что герцог заметил длинные, тонкие аристократические пальцы.
— Когда я жила в Англии, — тихо сказала она, — люди, приходившие в наш дом, говорили о политике, о книгах и спектаклях, о научных открытиях и изобретениях. Это было так интересно! Но здесь все говорят только о любви.
В юном голосе послышалось презрение, немало позабавившее герцога.
— Когда вы станете постарше, — сказал он, — вы несомненно найдете любовь такой же интересной и захватывающей, какой ее находят большинство представительниц вашего пола.
Герцог говорил слегка насмешливо, и это заставило Катерину посмотреть на него.
— А любовь может быть захватывающей?
— Если ты действительно влюблен.
В тоне герцога прозвучала циничная нотка, которую девушка не могла не заметить.
— Вы не ответили на мой… вопрос, — медленно проговорила она.
— О нарциссах? — спросил герцог. — Когда я уезжал, они цвели вокруг моего дома в деревне словно золотой ковер, и их маленькие желтые трубы были видны по всему Лондону: в саду Беркли-сквер, в Сент-Джеймс-парке и в огромных корзинах торговцев на улицах.
— Так я и думала! — заметно волнуясь, воскликнула Катерина. — А потом расцветет сирень — лиловая и белая, и колокольчики под миндальными деревьями будут ронять свои цветы на зеленые лужайки.
Она легко вздохнула.
— Увижу ли я когда-нибудь снова зеленые лужайки?
— Немногие, — заметил герцог, — променяли бы эти каналы, эту площадь, эту голубую лагуну и солнце Венеции на туманы, дождь и холод Лондона.
— Я бы променяла! — быстро заявила Катерина.
— Вы надолго приехали в Венецию? — поинтересовался герцог.
— Навсегда! — прозвучал трагический ответ.
— Со временем вам понравится этот город, — пророчески изрек герцог. — Смена обстановки всегда тяжела. Но уже через год вы будете наслаждаться карнавалами и смеяться над их легкомыслием, не говоря уж о бурных приключениях, которые всегда занимают большую часть праздника.
Говоря это, герцог не мог не удивляться, как столь юная особа оказалась без дуэньи, насколько он знал, для молоденьких девушек дуэньи обязательны даже во время карнавала.
Замужние женщины наслаждались свободой, которую не встретишь, пожалуй, нигде в Европе. Скрытые домино и масками, они ходили куда угодно и говорили с кем угодно, оставаясь неузнанными.
Сплетни всегда были полны самых скандальных приключений, которые произошли в кафе, на лагуне и даже в церквах.
Мужчины в маскарадных костюмах входили в женские монастыри когда хотели. Все барьеры были сняты. Не было ни богатых, ни бедных, ни полиции, ни факкини. Не было больше ни законов, ни законодателей.
Существовал только Его Величество Маска, и кто бы стал бунтовать против столь волнующего, столь неотразимого соблазна? Фактически, как сказал один известный венецианец: «Весь мир очарован венецианским карнавалом».
— Вы долго пробудете здесь? — спросила Катерина герцога.
— Нет, недолго.
— Значит, сами вы не наслаждаетесь!
— Это совершенно неоправданное предположение с вашей стороны, — холодно возразил герцог. — Я нахожу Венецию очень интересной, но, возможно, я, как и вы, не расположен сейчас к такому легкомыслию.
— Вы вернетесь в Англию, — проговорила Катерина, — друзья обрадуются вам, и вы снова будете обсуждать с ними столько важных тем.
— Откуда вы знаете, что я не просто любитель, игрок, искатель приключений — словом, тот, кого вы явно презираете?
— Когда мне показали вас вчера, то сказали, что вы необычайно умны и приехали для серьезного разговора с Советом Десяти.
Герцог окаменел. Его глаза настороженно посмотрели сквозь маску на Катерину.
Совсем не это он ожидал услышать на карнавале, да тем более от женщины.
Герцог действительно приехал в Венецию по просьбе британского премьер-министра, мистера Уильяма Питта, для обсуждения секретных политических дел с Советом, который управляет Венецией.
Герцогу просто не повезло: он прибыл после начала карнавала, а не неделей раньше, как собирался.
Но сначала шторм в Бискайском заливе, а потом небольшой ремонт яхты на Мальте задержали его дольше, чем он рассчитывал.
И все же герцог никак не думал, что кто-то за пределами Совета знает о том, что его визит — нечто большее, чем визит искателя приключений.
Он изумленно молчал, и Катерина занервничала.
— Наверное, мне не следовало этого говорить! Наверное, цель вашего визита — тайна!
— Я полагал, что да, — ответил герцог.
— Тогда обещаю, что никому ничего не скажу. Вам вовсе не нужно бояться, что из-за меня у вас будут неприятности.
— Едва ли из-за вас у меня могут быть серьезные неприятности, но все же вам лучше не делиться ни с кем своими догадками о цели моего визита.
— Клянусь хранить полное молчание обо всем, что касается вас, — пообещала Катерина. — Я знаю, это было нехорошо, искать вас на карнавале, но мне так хотелось поговорить с вами.
Герцог удивился, но спросил только:
— Вы ведь пришли не одна?
— Нет, конечно, не одна, — ответила девушка. — Со мной моя горничная. Она ждет в гондоле под первым мостом от площади.
— Тогда лучше проводить вас к ней, — сказал герцог.
— Я должна идти? — огорчилась Катерина. — Я не могу выразить, что значит для меня просто слышать ваш голос, слышать английскую речь, знать, что я с кем-то с… родины.
Девушка всхлипнула, и герцог спросил:
— Англия действительно так много значит для вас?
— Она для меня — счастье, безопасность и чувство причастности, — ответила Катерина. — Здесь я иностранка, мне нет места в их жизни, в их интересах — ни в чем, что они считают важным.
— Вы привыкнете, — сказал герцог в утешение.
— Хотелось бы верить вам, — промолвила девушка. — Но, милорд, у меня нет никакого желания обременять вас моими бедами. Лучше скажите мне, принц Уэльский по-прежнему устраивает свои блестящие и экстравагантные приемы в Карптон-Хаус?
— Его королевское высочество по-прежнему расточителен.
— И король все гневается на него?
— И отказывается оплачивать его долги, — улыбнулся герцог.
— А люди все так же говорят о миссис Фитцгерберт?
— Ну конечно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17