Герцог снял с Джиованны шляпку и расстегнул шубку, оставив ее на случай, если девушке будет холодно.— Садись, — пригласил он. — Когда поезд тронется, Росс подаст нам ужин — я уже распорядился. Думаю, нам обоим не повредит бокал шампанского.— О, пусть поезд идет как можно быстрее! — воскликнула Джиованна, боявшаяся, что Кейн Хорн первым прибудет в Неаполь.Чтобы подбодрить девушку, герцог произнес:— Могу побиться об заклад — впрочем, денег у меня все равно нет, — что мы опередили наших врагов. Не забывай, они путешествуют с меньшими удобствами.Джиованна успокоилась, и герцог решил не говорить пока о будущем, которое представлялось ему весьма туманным.По распоряжению герцога курьер послал телеграммы шефу полиции Неаполя, но, зная итальянскую беспечность, герцог сомневался в том, что в Италии шеф полиции обладает большой властью, как, например, в Англии. Кроме того, Талбот опасался за здоровье Джиованны, которая была еще очень слаба, но в этом вопросе он не был силен — разве что заботился о ней и подчинялся Россу, следовавшему наставлениям миссис Сазерленд.Ужин был великолепен — герцог заказал его в лучшем отеле Кале и немало заплатил за эту роскошь.После Росс распорядился:— Отдохнули бы вы, мисс. Была бы тут миссис Сазерленд, она сказала бы вам идти спать и не открывать глаз до самого утра.Джиованна рассмеялась, и герцог подумал, что у нее очень красивый смех.— Вы пользуетесь моей беззащитностью, — запротестовала девушка. — Впрочем, честно говоря, я очень устала.Росс распахнул дверь в спальню, и Джиованна обернулась к герцогу.— Я приду поцеловать вас на ночь, — пообещал он, — но вам придется послушаться Росса.Она улыбнулась ему и медленно, придерживаясь за стояки стульев, вошла в спальню.Вскоре Росс вернулся.— Не беспокойтесь, ваша светлость, — сказал он. — С ее светлостью все будет в порядке.Он впервые говорил о девушке в таком почтительном тоне, и герцог, невольно взглянув на него, спросил:— Ты знаешь, кто такая мисс Джиованна на самом деле?— Я с самого начала подозревал, — признался Росс, — но не хотел, чтобы вы мне за такие мысли голову сняли.Улыбнувшись, герцог поинтересовался:— Что же навело тебя на такие мысли?— Эта молодая графиня в Далбет-Хаусе. В первый же вечер я увидел, как она спускалась к обеду, и сказал себе:«Если она шотландка, то я готов съесть свою шляпу!»— Ты неглуп, — похвалил его герцог. — Я тогда даже не подозревал, что она притворяется. Я был только неприятно удивлен ее чересчур роскошным нарядом и чересчур накрашенным лицом — нашим людям это вряд ли понравилось бы.— Макбеты тоже были не шибко рады, — заметил Росс. — Слышали бы вы, что про нее говорят слуги!Герцог представил себе ужас старых слуг, увидевших юную девушку, предводительницу своего клана, накрашенную, точно дешевая шлюха.— Я с ними говорил, ваша светлость, — сказал Росс, убирая со стола. — Надо будет хорошенько подумать, как можно договориться.— Знаю, — согласился герцог. — Главное — не расстраивать леди Синклер — насколько я понял, у нее очень слабое здоровье.По выражению лица Росса герцог понял, что тот не верит в мирный исход дела. Не сказав ни слова, слуга пошел в маленькую кухню, находившуюся в другом конце вагона, где у него стояла складная кровать. Герцог был доволен, что на этот раз Росс будет рядом, и ему не придется соскакивать, как бывало, на первой же станции подыскивать себе место в третьем классе.Курьер особо позаботился о том, чтобы вагон герцога был прицеплен к экспрессу, и между Кале и Парижем поезд совершил всего одну остановку.Рано утром путешественники прибыли в Париж. Хотя герцог был уже одет, он не стал будить Джиованну. Когда он заглянул в ее купе, девушка все еще спала.Накануне он пришел пожелать ей спокойной ночи, но Джиованна уже почти уснула, и герцог только очень нежно поцеловал ее. Девушка была так хороша в облаке разметавшихся по подушке светлых кудрей, что герцогу хотелось остаться с ней подольше, чтобы снова и снова целовать ее.Однако он понимал, что Джиованна смертельно устала, и действительно — не успел он уйти, как глаза у девушки закрылись, и она провалилась в глубокий сон.Конечно, отдых был нужен Джиованне, но все же, возвращаясь в гостиную, герцог чувствовал волнение при мысли, что он касался девушки, а сердце его бешено стучало.«Как же так, — спрашивал он себя, — почему я, с моим опытом, в моем возрасте ощущаю себя влюбленным мальчишкой?»Он помнил индийское поверье о том, что истинную, небесную любовь посылает на землю Кришна, но лишь немногие из людей достойны этого священного чувства.Теперь герцог знал — он нашел свою любовь, дарованную ему Колесом Возрождения. Он никогда и помыслить не мог, что где-то в этом мире ожидает его такая девушка, как Джиованна.Его охватывал ужас при мысли, что подойди он к водопаду на несколько секунд позже, опоздал бы навсегда.Но он пришел вовремя. Он встретил Джиованну и, подобно героям старинных легенд, спас ее — пусть не от демонов или драконов, но от шайки безжалостных и расчетливых преступников, которые готовы были убить девушку из-за денег.Через несколько часов поезд покинул Париж и помчался на юг Франции. Джиованна вошла в гостиную. Она выспалась и выглядела такой хорошенькой, что герцог не смог сдержать одобрительного возгласа.— Мне стыдно, что я столько проспала, — сказала Джиованна, когда герцог усаживал ее в кресло у окна.— С твоей стороны это было самое разумное, — заметил он.— Когда Росс принес мне завтрак и сказал, что уже десять утра, я не поверила, что пролетела целая ночь.— Тебе не было страшно? — спросил герцог.— Я знала, что ты рядом… и что ты защитишь меня…Ее голосок звучал так трогательно, что герцог произнес:— Ну что же, сказать тебе, как ты прекрасно выглядишь, или сейчас еще слишком рано говорить об интересных вещах?Джиованна засмеялась и ответила:— Мне хочется думать, что для тебя я всегда выгляжу прекрасно, но я знаю, что отощала до невозможности — наверное, у меня даже скулы торчат!— Не беспокойся об этом, — утешил ее герцог. — Через несколько дней в теплом климате ты будешь выглядеть так же, как до приезда в Шотландию.— Надеюсь… — негромко ответила Джиованна.Их беседа была прервана Россом, который принес поднос с кофейником и свежими сливками, раздобытыми им в Париже. Кроме того, на подносе стоял кувшин молока для Джиованны. Увидев это, девушка взмолилась:— Прошу вас, позвольте мне хотя бы кафе с молоком!Миссис Сазерленд заставляла меня пить столько молока, что я скоро превращусь в корову!Герцог рассмеялся.— Это вряд ли, но с кофе действительно будет гораздо вкуснее. Так и будем делать до возвращения домой.Девушка бросила на него быстрый взгляд, и герцог понял, что она с нетерпением ждет благополучного возвращения в замок вместе с ним.Когда Росс вышел, герцог тихо произнес:— Пей кофе, а потом поможешь решить, что нам делать дальше. Но мне будет трудно, если я не узнаю о том, что с тобой произошло и почему ты должна была первым делом поехать в Неаполь.Джиованна глубоко вздохнула и сунула ладонь в его руку совершенно по-детски. Он поцеловал крошечные пальчики, и Джиованна заговорила:— Если ты… так будешь делать… мне будет трудно думать о ком-нибудь, кроме тебя.— А я и вовсе не могу думать ни о ком, кроме самой лучшей, самой замечательной женщины, которую я только встречал в своей жизни, — чуть приглушенным голосом продолжил герцог.— Это… правда?Он внимательно посмотрел на нее:— Прежде чем мы начнем разговор о том, что случилось с тобой, моя дорогая, прежде, чем станем думать о будущем, я хочу сказать тебе одну вещь.Он почувствовал, что пальчики Джиованны задрожали, словно от испуга, и попросил:— Посмотри на меня!Она повернулась к нему, и герцогу подумалось, что он никогда не видел глаз прекраснее, чем эти, зеленые с золотыми точками, исполненные тревоги.— Я хочу сказать тебе, — герцог понизил голос, — что не будь ты тем, кто ты есть, будь ты совсем другим человеком и не имей ни гроша, я все равно на коленях молил бы тебя стать моей женой.Он понимал, что Джиованна ожидала услышать от него совсем не это. Ее лицо засияло, а пальчики сжали его руку.— Ты веришь мне? — спросил герцог. — Клянусь Господом всемогущим, это правда.— Я тебе верю, — многозначительно ответила Джиованна, — но… но во всем случившемся виноваты мои проклятые деньги! О, почему крестная не оставила их кому-нибудь еще! — от всего сердца воскликнула она.Герцог тихо произнес:— Я знал, что ты так скажешь. Но прошу тебя, дорогая моя, вспомни о том, что значат эти деньги для твоих и для моих людей — ведь нашим подданным так нужна помощь!— Ты обещаешь, что прежде всего позаботишься о них? — спросила Джиованна.Герцог улыбнулся.— Я боюсь лишь того, что графиня Далбет больше интересуется новыми туалетами, а не протекающими крышами, а Лондон предпочтет унылому замку!— Как ты мог подумать… — начала Джиованна, но тут же догадалась, что герцог дразнит ее.— Еще когда я жила в Неаполе, я очень волновалась за свой клан, — вспоминала она. — Мне никто ничего не говорил, но я знала, что мачеха тратит все папенькины деньги на себя и ничего не оставляет ни хуторянам, ни беднякам.— Как мог твои отец жениться на такой женщине? — недоумевал герцог.— Это она вышла за него! — ответила Джиованна.Герцог вспомнил, что уже слышал нечто подобное от сэра Иэна Мак-Кэрона, и попросил:— Расскажи наконец, что же случилось?— Папенька поехал в Эдинбург на прием, который устроили друзья в благодарность за обед у него в замке. Я была рада, что он едет, потому что он был очень несчастен после… после смерти маменьки… вместе с ней он потерял интерес к жизни.Джиованна всхлипнула, и герцог понял, как тяжело ей приходилось в то время.— Он отсутствовал дольше, чем я ожидала, — продолжу жала девушка, — а когда он вернулся… он вернулся с НЕЙ!— Они уже были женаты?— Они сказали мне, что поженились без огласки… хотя папенька никогда не мог вспомнить, как это произошло.Потрясенный герцог воззрился на Джиованну.— Это он так говорил?— Потом я догадалась: мачеха опоила его, подсыпала в вино что-то, и он сделал все, как она хотела… а потом обо всем позабыл.— Почему ты так решила? — спросил удивленный ее тоном герцог.— Потому что потом, когда они вернулись… она всегда поступала так, если хотела добиться чего-нибудь от папеньки.— А дальше?— С момента их возвращения папенька начал пить гораздо больше, чем прежде. До этого он иногда выпивал стаканчик виски… но тут стал требовать все больше кларета и портвейна… и шампанского, оно очень понравилось мачехе…— Ты говорила с ним об этом?— Конечно! Я говорила: «Прошу вас, папенька, не пейте так много. Вы же знаете, что будь маменька с нами, она бы очень расстроилась. Мне так горько видеть вас нетрезвым!»— А он?— В первый раз он сказал: «Ты права, дорогая, я веду себя глупо. Обещаю, что буду пить меньше».— И он выполнил обещание?— Он пытался… я знаю, что пытался! — воскликнула Джиованна. — Но мачеха рассердилась на меня.— Что она сказала?— Чтобы я не совала нос не в свое дело. Она, видите ли, сама может присмотреть за моим отцом и лучше знает, что для него хорошо, а что плохо.— И он продолжал пить.— Он старался не пить при мне, но я знала, чтоб выманить деньги, мачеха приносила ему стакан кларета или портвейна и говорила: «Я кое-что принесла тебе, дорогой Кейт.Давай выпьем за наше счастье».Джиованна замолчала, и герцог спросил:— Что же было потом?— Когда это случилось во второй или в третий раз, я поняла, что мачеха добавляла в вино какое-то сильнодействующее средство, выпив которое, папенька почти терял сознание и казался абсолютно пьяным.Губы герцога сжались в тонкую ниточку. Он спросил:— Ты обвиняешь в этом мачеху?— Я много в чем могу ее обвинить, — ответила Джиованна. — Но самое главное — она тратила деньги. После матушкиной смерти я помогала папеньке вести счета и знала, что до того, как папенька женился во второй раз, мы экономили на всем ради наших людей, многие из них были на грани голодной смерти.Она глубоко вздохнула, словно вновь переживая всю горечь тех лет, и продолжала:— В суровые зимы этим людям почти нечего есть. Мне так их жаль! А папенька и маменька всегда помогали тем, кто бедствует.— Разумеется, — пробормотал герцог. Он понимал, что забота о подданной — обязанность любого предводителя клана.— Но когда они, как обычно, пришли к нам в замок за помощью, мачеха прогнала их прочь, сказав, что папенька слишком болен и не может выслушивать их жалобы.Девушка снова вздохнула.— Я понимала, что она поступает отвратительно, и будь папенька в себе, он ни за что не позволил бы так унижать своих людей.— Но что же делала ты?— Я отдавала им все деньги, какие могла, и поговорила с одним из старейшин, чтобы тот обеспечил маленьких детей молоком — это всегда было самым важным для папеньки.Джиованна в смущении отвела глаза.— Самое ужасное, что мачеха продолжала покупать новые портьеры, ковры и дорогие украшения. Она украшала дом… а люди голодали!Не в силах более вспоминать те ужасы, Джиованна умолкла и разразилась слезами.Герцог обнял ее за плечи.— Если это так расстраивает тебя, дорогая, мы можем продолжить разговор в другой раз.Он вытер девушке слезы. Джиованна сказала:— Нет, я хочу договорить. Я хочу, чтобы ты знал.Как хорошо, что можно поговорить с тобой… я думала, меня никто никогда не поймет… и я умру вместе со своими тайнами.— Твои тайны теперь стали моими, а мои — твоими, — успокаивал ее герцог, — но историю ты доскажешь мне в следующий раз.— Нет, сейчас! — почти сердито возразила Джиованна.Герцог поцеловал ее в лоб и вновь опустился в кресло, не выпуская руки девушки. Тут ему в голову пришла идея.— Ты такая худенькая, что в кресле хватит места для нас обоих. Если уж ты хочешь рассказывать дальше, давай я обниму тебя.Он оказался прав — они удобно устроились в одном кресле, и там еще осталось немного свободного пространства. Удовлетворенно вздохнув, Джиованна опустила голову на плечо герцогу. Он улыбнулся:— Вот, так будет гораздо проще и приятнее — мне очень нравится прижимать тебя к сердцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14