Когда-то, еще во времена Генриха VIII, на территории имения действительно располагался монастырь. Каждый последующий владелец что-то изменял и достраивал в нем, и теперь уже с трудом можно было поверить, что эти постройки принадлежали церкви.
И все-таки Айлин ощущала дыхание Божье и в часовне, несмотря на все перестройки, и в жилых помещениях монастыря, которые сохранили первоначальный облик.
Первый из герцогов поручил лучшему архитектору того времени целиком переделать дом.
Здание, построенное в древнем классическом стиле, производило внушительное впечатление.
За его величественным фасадом скрывались постройки времен королевы Анны, Карла II и даже королевы Елизаветы. Они казались Айлин более изящными и отличали их имение от других, столь же древних.
Как ни тяжела была ее жизнь с отцом, она всегда ощущала себя как бы частью Дома. Он надежно защищал ее, и в душе Айлин жила уверенность, что, покуда она находится под его кровом, никакое несчастье не грозит ей.
Теперь имение переходило в руки чужака.
Чужака, который собирался вселиться в Дом ее отца, и все существо Айлин протестовало против того, чтобы просить о помощи.
«Что же мне делать?» — в отчаянии спрашивала она себя, понимая, что и мистер Уиккер мысленно задает себе тот же вопрос.
Вслух она произнесла:
— Мне придется найти себе какую-нибудь работу.
— Это невозможно!
— Почему?
— По тысяче причин! Во-первых, вы — это вы, а во-вторых, вы слишком хороши собой, попытки найти работу могут оказаться опасны!
— Опасны? — переспросила Айлин и, подумав, добавила:
— Вы хотите сказать, что мне стоит… опасаться… домогательств мужчин?
— Вот именно! — ответил мистер Уиккер. — И вы сами знаете, если бы ваша мать была жива, вы были бы представлены ко двору в один из лондонских сезонов. И теперь, несомненно, были бы уже замужем.
Айлин рассмеялась, и ее смех прозвучал, подобно пению птиц.
— Ах, мистер Уиккер, вы романтик! Даже будь моя мама жива, я сомневаюсь, что у нас хватило бы денег на лондонский сезон. А если в наших краях и остался какой-нибудь подходящий холостяк, еще надо было бы поискать его.
— У вас просто не было возможности.
Против этого Айлин нечего было возразить.
Она вспомнила, как тоскливо было час за часом, день за днем, месяц за месяцем проводить у постели больного, который ворчал и кричал на нее, а никому из посторонних не позволял переступать порог их дома.
У ее отца всегда был вздорный характер, а после того несчастного случая он приходил в ярость при одной мысли, что кто-нибудь увидит или пожалеет его.
За все это время Айлин видела только доктора, мистера Уиккера, да иногда одного-двух местных фермеров.
— Это было тяжело, — честно призналась она, — но не думаю, что лучший выход для меня — поселиться в деревне. Пятьдесят фунтов не могут вечно спасать меня от голода, а ведь нужно еще кормить Пегаса.
В ее голосе прозвучала такая тревога, что мистер Уиккер сказал:
— Да, конечно, нельзя забывать о Пегасе.
Затем, как будто ему в голову пришла какая-то важная мысль, он наклонился к Айлин и серьезно произнес:
— По правде говоря, леди Айлин, у вас нет иного выхода, кроме как остаться здесь. Больше некому смотреть за домом и за всем поместьем. Мне кажется, новый герцог должен понять, насколько вы можете быть полезны.
— Сомневаюсь. Скорее всего герцог поведет себя, как и большинство людей на его месте. Новая метла всегда чисто метет. Вряд ли ему захочется, чтобы кто-нибудь сидел у него на шее и постоянно напоминал о том, как здесь все было раньше.
Поверенный ничего не ответил. Помолчав, Айлин продолжила:
— Впрочем… иного выбора у меня… все равно… нет?
— Боюсь, что так, и, честно говоря, леди Айлин, вы не можете жить, предоставленные сами себе. Вы понимаете меня?
— В этом месяце мне исполнится двадцать один.
— Даже в столь почтенном возрасте, — с улыбкой сказал мистер Уиккер, — вы не можете жить самостоятельно, или, как вы собрались, сами зарабатывать себе на жизнь.
— Не правда ли, смешно, — проговорила Айлин, — что, хотя я хорошо образованна и, без ложной скромности, весьма начитанна, всех моих способностей недостаточно, чтобы самостоятельно прокормить себя!
— Не пристало леди самой зарабатывать на жизнь.
— Конечно, большинство молодых леди предпочитают играть на пианино, рисовать или развлекаться с друзьями. Но я не могу позволить себе подобную роскошь.
Мистер Уиккер вздохнул:
— Боюсь, вам все-таки придется попросить нового герцога позаботиться о вас. В конце концов, для главы семейства в этом нет ничего из ряда вон выходящего.
Айлин слегка вздрогнула.
— Я никогда не думала о нем как о главе семейства. А что если после приезда герцога все родственники, которых я не видела годами, тоже явятся сюда в расчете на его кошелек?
— Ну, тогда остается только надеяться, что этот кошелек достаточно толст! — несколько цинично произнес мистер Уиккер.
Айлин вскочила с кресла.
— Я так не смогу! Не смогу быть в тягость кому бы то ни было, и… уж тем более тому, кого ненавидел мой отец!..
Будто бы снова она услышала голос отца, метавшегося в постели:
— Понимаешь ли ты, что сынок Роланда скоро займет мое место, а они оба скользкие, как ужи! Я ненавижу Роланда. Он всегда обманывал меня еще в Итоне… Не удивлюсь, если он приложил руку к убийству Дэвида!
— Пожалуйста, папа!.. — умоляла отца Айлин. — Не говори так. Ты же знаешь, что это не правда!..
— Ненавижу! Ненавижу их обоих! — кричал герцог. — А его чертов отпрыск, который бродит пока по задворкам мира и наверняка проедается курению опиума и другим порокам, скоро наденет мою герцогскую корону!
Отец Айлин не надевал свою корону уже более десяти лет, и она не понимала его раздражения.
Но он снова и снова возвращался к этому разговору, утверждая, что Шеридан Бери на Востоке стал курильщиком опиума и погряз в других экзотических грехах.
Слушая бессвязные речи отца, Айлин машинально начала и сама представлять себе кузена Шеридана дебоширом и вообще человеком совершенно ужасным.
Она убеждала себя, что подобные фантазии глупы и беспочвенны, однако полностью избавиться от страха перед новым герцогом ей не удавалось.
Когда врачи сказали Айлин, что ее отцу осталось жить не больше нескольких месяцев, она написала кузену письмо, в котором просила его приехать.
Разыскать будущего герцога оказалось нелегко, однако мистер Уиккер обратился в банк, с которым вел дела отец Шеридана, и там смогли сообщить его адрес в Индии.
Айлин писала, что ее отец при смерти, поэтому Шеридану как наследнику герцогского титула желательно поскорее вернуться домой.
Она писала просто и, как сама надеялась, доброжелательно. Однако Шеридан Бери не счел нужным ответить на ее письмо, и это очень обидело Айлин.
Правда, письмо могло не дойти до него.
Однако оно было отправлено с поручительством банка и девушке с трудом верилось, что письмо могло затеряться. Похоже, адресата не заинтересовали перспективы, которые открывались перед ним.
Суэцкий канал сократил путь до Индии. Вместо трех месяцев из Бомбея в Англию стало возможно доплыть менее чем за двадцать дней.
Ее отец прожил еще шесть месяцев. Но даже по прошествии трех недель после похорон о новом герцоге не было никаких известий.
Не в силах сидеть спокойно, Айлин поднялась и прошлась по комнате.
На глаза ей попался портрет одного из ее предков, и девушка вновь подумала, что не сможет расстаться с аббатством.
Как отказаться от всего, к чему она привыкла за долгие годы, оставить родной дом, ступить совсем одной в этот страшный чужой мир, не имея за душой ни гроша?
Нет, как бы унизительно ни выглядело ее положение, она была вынуждена остаться.
И тут Айлин внезапно поняла, что ее решение ничего не значит. Еще вопрос, захочет ли герцог терпеть бедную родственницу в своем доме?
Раньше девушка как-то не думала об этом, но сейчас она ощутила панический ужас при мысли о том, что герцог может ограничиться назначением ей некоторого ежегодного содержания. Лишенная родного гнезда, она зачахнет от одиночества!
Страшно было подумать, как мало знала она о своей родне, особенно с тех пор, как ее отец порвал со всеми родственниками.
Айлин понятия не имела, живы ли еще некоторые из них, так как на похороны приехали только двое пожилых кузенов, ровесников отца.
Оба они были вдовцы.
Ее отец первым браком был женат на женщине, которой не суждено было иметь детей.
Доктора оказались бессильны установить причину.
Она умерла пятидесяти лет от роду, и он женился вторично. Его женой стала милая хорошенькая женщина, которая не вышла замуж, потому что ее жених неожиданно скончался за неделю до свадьбы.
Двое одиноких людей полюбили друг друга и жили по-своему счастливо, несмотря на тяжелый характер герцога. Только его супруге удавалось утихомиривать мужа, когда у того бывало дурное настроение.
Новой герцогине было тридцать восемь лет, когда она вышла замуж. Она произвела на свет двух детей: Дэвида, родившегося через год после свадьбы, и еще через год — Айлин.
Герцог был так счастлив, что у него появился сын, что даже слуги часто говорили: «На мастере Дэвиде свет клином сошелся!..»
Все крутилось вокруг Дэвида. С раннего детства он знал, что ему предстоит занять место отца и стать шестым герцогом в роду.
К несчастью, вскоре после рождения детей, финансовые дела семьи пришли в упадок.
Третий герцог, человек довольно экстравагантный, потратил массу денег, чтобы содержать имение в превосходном состоянии. К дому были зачем-то пристроены два новых крыла, а конюшни расширили настолько, что они теперь могли вместить сорок лошадей.
Дед Айлин, как она предполагала, весьма легкомысленно относился к вложению денежных средств, зато ее отец поместил часть денег в компании, которые обещали быструю прибыль. Но ему не повезло: одна за другой они разорились.
Год от года семья беднела, дом ветшал, а в конюшнях оставалось все меньше лошадей.
Но пока была жива герцогиня, детям жилось счастливо, в доме было весело и спокойно. Лишь после смерти матери Айлин поняла, ценой какой выдержки и экономии ее мать вела хозяйство.
У Айлин и Дэвида всегда были лошади, на которых они катались верхом, а на озере можно было ловить рыбу и плавать на лодках.
В лесу Дэвид охотился на диких голубей, а на обширных лугах водились куропатки, зайцы и кролики, и в кладовых поместья не переводились запасы дичи.
В их детстве всегда ярко светило солнце, и не было места унынию и скуке.
Мать умерла, когда Айлин не было еще и восемнадцати. Вся ее жизнь изменилась, потому что, кроме нее, некому стало заботиться об отце.
Дэвид был в своем полку, и после несчастного случая с отцом жизнь девушки превратилась в сплошной ночной кошмар, вырваться из которого не представлялось возможным.
Но их дом всегда оставался тем местом, которому принадлежало ее сердце. Она не могла представить свою жизнь вне его стен.
Когда ее отец уже был обречен, Айлин вдруг осознала, насколько стары все, кто окружал ее.
Постарели и одряхлели жители деревень, которые находились на территории имения. Их дома разрушались, а денег на ремонт не было.
Молодежь стала покидать эти края, с тех пор, как найти работу в «Большом доме», где когда-то трудились их отцы и деды, оказалось невозможно. Все разъехались по близлежащим городам.
На фермах осталось мало скота, и они постепенно приходили в упадок, а ферму, которая всегда обеспечивала нужды семьи герцога, арендовала пожилая пара, что с трудом могла прокормить себя, не говоря уже об их землевладельце.
«Дэвид сумеет навести здесь порядок», — надеялась сначала Айлин.
Но когда Дэвид погиб, а отец от горя повредился умом, девушка с отчаянием поняла, что единственным, кто сможет обустроить их владения, станет следующий герцог.
Порядок, согласно которому никакое имущество в имении не могло быть отчуждаемо, существовал для того, чтобы сохранить имение для всех последующих поколений, и Айлин признавала правомерность этого порядка.
С портретов на нее смотрели представители рода Бери, многие века игравшие далеко не последние роли в истории Англии.
Казалось, они молчаливо настаивают на продолжении их династии и требуют, чтобы все, что было привнесено в дом ими или их предками, оставалось нетронутым.
— Как бы я хотел как-то помочь вам, леди Айлин, — с искренним сочувствием проговорил мистер Уиккер.
— Я… справлюсь, — заверила его девушка.
И в то же время все внутри нее протестовало против жестокости отца, по сути, лишившего ее наследства.
Ведь он мог завещать ей ежегодную ренту в несколько сотен фунтов или просто сколько-нибудь значительную сумму, и новый герцог не стал бы это оспаривать.
Но то, что отец, словно издеваясь, оставил ей в наследство нечто вроде сказочного клада, спрятанного, неведомо где, — с этим Айлин никак не могла смириться.
Она чувствовала, что, стоит ей остаться одной, она разрыдается.
— Я справлюсь, — повторила девушка, стараясь убедить в этом скорее себя, чем мистера Уиккера.
И вдруг, подавив желание расплакаться, Айлин тихо воскликнула:
— Мистер Уиккер! Я, кажется, придумала…
— Что же?
— Я останусь здесь, но, когда новый герцог приедет, он не узнает, кто я на самом деле!
Мистер Уиккер озадаченно смотрел на нее.
— Что вы хотите сказать?..
— Мне нужно зарабатывать себе на жизнь.
Вы согласны?
— Я уже говорил вам, леди Айлин, что это невозможно.
— Согласитесь, что в последнее время я выполняла разные обязанности, которые раньше, еще при жизни дедушки, были распределены между многими людьми.
— Не понимаю…
— Слушайте! Здесь были библиотекарь и хранитель библиотеки. Размер их жалованья можно легко узнать из бухгалтерских книг того времени. Здесь был управляющий, да не один, а двое, в обязанности которых входило присматривать за имением. Еще была экономка. Помню, она вечно ходила в черном шелковом платье, гремя связкой ключей на поясе. А под ее началом находились многочисленные горничные, и им тоже платили какие-то деньги.
Айлин перевела дыхание и продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15