«при крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при низости и бесчестности побуждений, человек с сильной волей может стать предводителем партии и становится тогда руководящим, господственным главою кружка или собрания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами». Людям долга и чести противна выборная процедура: от нее не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистические натуры, желающие достигнуть личных целей. Люди чести и долга обыкновенно не красноречивы, неспособны «нанизывать громкие и пошлые фразы»; они «раскрывают себя и силы свои в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей». Согласно с таким взглядом, все, что основано на господстве рационализма и идей народного представительства, находит в П. строгого судью. Суд, основанный на этих началах, родит «толпу адвокатов, которым интерес самолюбия и корысти помогает достигать вскоре значительного развития в искусстве софистики и логомахии, чтобы действовать на массу»; в лице присяжных в нем действует «пестрое смешанное стадо, собираемое или случайно, или искусственным подбором из массы, коей недоступны ни сознание долга судьи, ни способность осилить массу фактов, требующих анализа и логической разборки». Еще более вредна периодическая печать, так наз. выразительница обществ. мнения. Это сила развращающая и пагубная, ибо она, будучи безответственной за свои мнения и приговоры, вторгается с ними всюду, во все уголки честной и семейной жизни, навязывает читателю свои идеи и механически воздействует на поступки массы самым вредным образом; «любой уличный проходимец, любой болтун из непризнанных гениев, любой искатель гешефта может, имея свои или достав для наживы и спекуляции чужие деньги, основать газету, созвать толпу писак» и т. д. Безусловно вредно и распространение народного образования, ибо оно не воспитывает людей, не сообщает умения, а дает лишь знания и привычку логически мыслить; между тем «стоит только признать силлогизм высшим, безусловным мерилом истины – и жизнь действительная попадет в рабство к отвлеченной формуле логического мышления, ум со здравым смыслом должен будет покориться пустоте и глупости, владеющей орудием формулы, и искусство, испытанное жизнью, должно будет смолкнуть перед рассуждением первого попавшегося юноши, знакомого с азбукой формального рассуждения... Вера в безусловное нравственное действие умственного образования, опровергаемая фактами, есть не что иное, как предвзятое положение, натянутое до нелепости».
Положительные идеалы П. столь же определенны, как и его критика современного строя зап. европейской государственной и общественной жизни. «Есть в человечестве – говорит он, – натуральная сила инерции, имеющая великое значение... Сила эта, которую близорукие мыслители новой школы безразлично смешивают с невежеством и глупостью – безусловно необходима для благосостояния общества. В пренебрежении или забвении этой силы – вот в чем главный порок новейшего прогресса». Простой человек знает значение этой силы и хорошо чувствует, что, поддавшись логике и рассуждениям, он должен будет изменить все свое мировоззрение; поэтому он твердо хранит ее, не сдаваясь на логические аргументы. Она покоится не на знании, а на основном мотиве человеческих действий – непосредственном ощущении, чувстве, опыте. «Один разве глупец может иметь обо всем ясные мысли и представления. Самые драгоценные понятия, какие вмещает в себе ум человеческий – находятся в самой глубине поля и полумраке; около этих-то смутных идей, которые мы не в силах привести в связь между собою, вращаются ясные мысли, расширяются, развиваются, возвышаются». В политическом отношении эта сила бессознательных ощущений родит уважение к старым учреждениям, которые «тем драгоценны, потому незаменимы, что не придуманы, а созданы жизнью, вышли из жизни прошедшей, из истории и освящены в народном мнении тем авторитетом, который дает история и одна только история». С вышеуказанной силой непосредственно связывается и главная опора общественной жизни впра, стоящая выше всяких теоретических формул и выводов разума. «Народ чует душой, что абсолютную истину нельзя уловить материально, выставить осязательно, определить числом и мерою, но что в нее можно и должно веровать, ибо абсолютная истина доступна только вере». Народ, благодаря своему бессознательному чувству к истине, не зная ученой прагматической истории и не нуждается в ней; так как создает свою историю – легенду, «в которой он чует глубокую истину, – абсолютную истину идеи и чувства, – истину, которой не может дать ему никакой – самый тонкий и художественный – критический анализ фактов». С господством веры связывается господство церкви и особенно церковного обряда, в котором народом непосредственно, тем же чутьем, а не рассуждением, воспринимается смысл церковного учения. Слагаясь исторически, в связи с народной жизнью, обряд составляет неотъемлемую часть этой жизни. Поэтому не может быть речи о соединении различных церквей в теоретическом основании соглашения относительно понимания догматов; церкви останутся различны, пока будет различен обряд, т. е. пока будут существовать нации. П. не допускает порицания членами одной церкви членов другой за веру(« каждый верует, как ему сроднее») – но вера в безусловную истину своей религии ведет к тому, что человек, убежденный в ней, «считает своим долгом не только исповедывать открыто свое учение, но, в случае нужды; и насильно навязывать его другим». Согласно с этим П. не допускает равноправности церквей в государстве, тем менее – отделения церкви от государства. Идеалом является для него положение церкви в России. «Религиозная жизнь такого народа как наш, оставленного самому себе, неученого» – для П. «таинство». "Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв, которые, передаваясь от родителей к детям, служат единственным соединительным звеном между отдельным лицом и церковью. В иных глухих местностях народ не понимает решительно ничего, ни в словах службы церковной, ни даже в Отче наш. И однако, во всех этих невоспитанных умах воздвигнуть, как это было в Афинах, неизвестно кем алтарь неведомому Богу. Что "народ наш невежда в своей вере, исполнен суеверий, страдает от дурных и порочных привычек, что наше духовенство грубо, невежественно, бездейственно> – все «это» явления несущественные (курс. в подлиннике). В своей государственной деятельности П. оставался всегда верен своим воззрениям. Они отражаются и на его юридических трактатах. Характерную особенность его «Курса гражданского права» составляет, как и в публицистическом трактате, пренебрежение к ученым теориям и принципиальным спорам. В нем совсем отсутствует так назыв. «общая часть», излагающая обшие понятия о праве, его отношении к другим областям знания, методах, основных институтах. Взгляды П. на право, на процессы его образования и особенно на факторы его прогресса отличаются, поэтому, неопределенностью. В «Московском Сборнике» П. старается доказать, что понятие закона неотделимо от понятия заповеди, нравственной правды закона, хранителем которой является власть, регулирующая его применение в конкретных случаях и не позволяющая гражданам запутаться в сетях массы частных постановлений права. Детальной выработке норм П. не придает, поэтому, значения. «Кроме закона, хотя и в связи с ним, существует разумная сила и разумная воля, которая действует властно при применении закона и которой все сознательно повинуются» (89). В «Курсе» П. утверждает, что правовые отношения "определяются самой жизнью и ее экономическими условиями; право (закон) стремится только сознать и обнять эти условия, обеспечить правилом свободное действие здравого экономического начала жизни, подобно тому как в сфере семейственных отношений правило стремится к обеспечению нравственных начал, следуя за ними и к ним применяясь (I, 1 – 2). В других местах П. настаивает на точном применении детальных норм закона, хотя бы и несправедливых: «там, где дело идет о применении силы данного известного закона к данному случаю, остается только определить истинный смысл данного закона, и соображения справедливости могут быть допускаемы только в пределах этого законного смысла» (II, 313). В «Судебном руководстве» он говорит, что закон – «только опора для исполнителей и требует от них известного знания и разумения, приобретаемого не из буквы закона, а из школы и из того, совместно и последовательно накопленного запаса сил и опытности, который собирается трудом поколений». Для своего «Курса» П. выбрал «сравнительную методу изложения: в начале каждой статьи указывается основная идея учреждения, потом оно объясняется, в отличительных его чертах, по римскому, франц. и германскому праву. Когда в уме читателя готов по возможности полный и закругленный образ учреждения, излагается оно по русскому закону, с предварительным очерком его происхождения и исторического развития на нашей почве. Таким образом, читателю возможно, в потребных случаях, судить, в чем русский закон учреждения соответствует или не соответствует общему его типу, как он выразился в истории, в экономии и в праве Западной Европы». В таком виде «Курс» П., явившись вместе с тем первой самостоятельной и детальной разработкой действующего русского права в его истории и в связи с практикой, получил в русской литературе большую научную и практическую цену и сделался противовесом германской романистической схоластике, отрешившейся от истории и современного права в его новейших, не схожих с римскими, образованиях. Прочного базиса для оценки реформ, необходимость которых вытекает и из изложения «Курса», автор, однако, не дает. Подчеркивая несоответствия русских норм «общей идее» того или иного «учреждения», П. всегда находит, что реформа их не назрела, что она зависит больше от нравов, чем от законодательства (опека), что вопрос не выяснен (родовые имущества), что на его решение влияют особенности отношений русской церкви и русского государства (семейное право) и т. д. Опасение ввести логическую мысль в построение институтов часто отражается и на ясности юридических определений. Кроме названных трудов, Победоносцеву принадлежат: одна из первых и серьезных научных монографий по истории крепостного права (в «историч. исследованиях и статьях», СП б., 1876), ряд юридических статей в «Архиве» Калачева, "Журн. Мин. Юст. ", «Юрид. Вестнике» и "Русск. Вестнике. (основные черты которых вошли, по большей части, в состав «Курса»), "историкоюридич. акты переходной эпохи XVII – XIII вв. " ("Чтения в Импер. Общ. Истории и Древн. при Московск. Унив. ", 1886); «Материалы для истории приказного судопроизводства в России» (там же, за 1890 г.), статья о ЛеПлэ («Русское Обозрение», 1889, № 9). Переводы: "Приключения чешского дворянина Вратислава в Константинополе. " (с чешск.); «О подражании Христу» (СП б., 1890), «Победа, победившая мир» (4 изд., М., 1895) и др. О «Моск. Сборник», см. «Вестн. Европы» 1896 г.,. №10 и «Историч. Вестник» (1896, № 9).

Поверхность

Поверхность (Surface, Oberflache). – Всякую непрерывную кривую линию можно представить, как след движущейся точки. Подобно этому и всякую П. можно образовать или описать движением в пространстве некоторой кривой линии неизменяемого или изменяемого вида и размеров и при том способ образования П. может быть разнообразен. Например, всякая П. вращения может быть получена вращением надлежащей плоской кривой вокруг оси, находящейся в одной с нею плоскости, и та же П. может быть описана окружностью круга, радиус которого изменяется по надлежащему закону, а плоскость которого движется поступательно вместе с центром, движущимся по оси вращения, перпендикулярной к плоскости круга. Из этого видно, что вид П. может быть еще более разнообразен, чем вид кривых. Наглядное представление о виде П. трудно достижимо помощью рисунков и чертежей, столь удобных для представления плоских кривых линий. Лучшим средством для наглядного представления П. служат модели, металлические, деревянные. гипсовые и др. Предмет учения о П. разного рода, теперь известных и изученных, очень обширен и в настоящей статье придется ограничиться указанием на некоторые виды П. более известные и чаще встречающиеся. Многие П. могут быть аналитически представлены уравнениями вида: f (x, y, z) = 0, выражающими зависимость между координатами точек, принадлежащих П. Иногда П. выражается двумя уравнениями, заключающими кроме координат еще четвертую переменную величину, имеющую значение параметра кривой линии. которая своим движением образует П.; в таком случае уравнение П. должно получиться, по исключении этого переменного параметра, из двух уравнений. Наконец, случается, что координаты точек П. выражены функциями двух переменных параметров, тогда уравнение П. должно быть результатом исключения этих параметров из трех уравнений. Если f(x, у, z) есть функция алгебраическая, то П. называется алгебраическою, а если в этой функции заключаются функции трансцендентные, то П. называется трансцендентною. Соответственно степени уравнения, алгебраические П. разделяются на порядки. П. первого порядка суть плоскости. П. второго порядка: эллипсоиды, шары, гиперболоиды об одной и двух полах, параболоиды эллиптические и гиперболические, цилиндрические и конические П. второго порядка рассматриваются в любом курсе аналитической геометрии в пространстве. П. третьего порядка рассматривались и исследовались с З0-х годов настоящего столетия многими авторами, таково например исследование проф. Клейна ("Mathem. Annal. ", т. Vl), в котором П. эти разделены на несколько классов, начиная с таких, на которых лежат 27 прямых линий. П. четвертого порядка также были предметом изучения некоторых математиков и построены модели многих П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182