Никакого треска или пощелкивания.
На письменном столе стояла обычная старая пишущая машинка.
– Хороша шуточка, – пробормотал папа, удивленно вытаращив на меня глаза.
Мама покачала головой:
– Не знаю, от кого Зэкки унаследовал такое чувство юмора. Явно не по моей линии.
– А твои родственники и не нуждаются в юморе. Они сами шутка природы, – огрызнулся папа.
И, пререкаясь, они пошли обратно в гостиную.
Медленно и осторожно я вошел в комнату. И подкрался к машинке.
Я вытянул руку. Занес ее над машинкой.
И замер, когда до корпуса оставалось сантиметра два.
Рука дрожала.
Я смотрел на массивную черную машинку.
Стоит ли к ней прикасаться?
Вдруг шарахнет?
Медленно-медленно я приблизил руку…
10
Алекс захлопнула свой шкафчик. Она надела рюкзак и повернулась ко мне.
– Ну и что случилось? Машинка ударила тебя током?
Это было на следующий день. Весенние каникулы кончились, и мы снова пошли в школу.
Я спешил в раздевалку, чтобы рассказать Алекс всю историю с машинкой. Я знал, что на всем белом свете она единственная, кто мне поверит.
– Нет, меня не стукнуло, – ответил я. – Я дотронулся до нее, но ничего не произошло. Я понажимал на клавиши, повернул каретку. Ничего не случилось.
Алекс уставилась на меня.
– Совсем ничего?
– Ничего.
– Тогда это не самое лучшее твое произведение, – съехидничала она. – У него слабая концовка.
Я рассмеялся.
– По-твоему, было бы лучше, если бы я сгорел?
– Конечно.
Было уже много времени. Первый звонок отзвенел, и в коридоре почти никого не было.
– Я собираюсь переделать рассказ про Кома-Пожирателя, – сообщил я Алекс. – У меня куча новых идей. Руки чешутся скорей засесть за работу.
Она повернулась ко мне:
– На старой машинке?
Я кивнул.
– Рассказ должен получиться длиннее и страшнее. Эта старая машинка такая чудесная! Я просто чую: страшилка выйдет что надо! – воскликнул я.
За моей спиной кто-то захихикал.
Развернувшись, я увидел Эмми и Анни Белл. Это близняшки из нашего класса. За ними шел Адам. Он пихнул меня в плечо с такой силой, что я отлетел к шкафчикам.
Эмми и Анни дружат с Адамом. А со мной и Алекс нет.
У них у обеих курчавые рыжие волосы, веснушки и ямочки на щеках. Единственный способ различить их – это спросить напрямую: «Кто из вас кто?»
Эмми – я решил, что это была Эмми – высокомерно ухмыльнулась:
– И ты веришь в монстров?
Девчонки прыснули, как будто Эмми сказала что-то очень смешное.
– Не знаю, – ответил я. – Но я говорил не о настоящих монстрах, а о страшилке, которую я пишу.
А потом добавил презрительно:
– Вам-то этого не понять, вы и писать-то еще не научились!
– Ха-ха, – произнесли они с сарказмом, – как смешно, Зэкки!
– Животики надорвешь! – добавил Адам. – Тоже мне сострил – старо как мир!
– Так ты правда веришь в монстров? – не отставала от меня Эмми.
– Адам говорит, что ты веришь, – добавила ее сестрица. – Он сказал, будто ты думаешь, что под твоей кроватью живет монстр!
– Ничего подобного! – рявкнул я. Они опять захихикали.
– Адам – врун несчастный! – закричал я. Я хотел схватить его, но он увернулся и громко захохотал.
– Зэкки везде мерещатся монстры! – дразнил он меня, перемигиваясь с Эмми и Анни. – Он боится открывать свой шкафчик: а вдруг оттуда выскочит монстр!
Они снова загоготали.
– Отвяжитесь, – проворчал я. – Как бы на урок не опоздать.
Я отвернулся, чтобы не видеть их ухмыляющихся физиономий. Повернул замок и открыл свой шкафчик.
Я наклонился, чтобы вытащить книги.
А из шкафа что-то выскочило!
С быстротой молнии промелькнуло что-то белое.
Я невольно ойкнул.
Снова что-то белое метнулось из шкафа.
А потом – у меня аж дыхание перехватило – что-то шлепнулось мне на голову Что-то живое.
Я упал на колени, пытаясь стряхнуть эту дрянь.
Что-то когтистое запуталось у меня в волосах.
– Помогите! – закричал я. – Помогите!
11
Тварь копошилась у меня на голове. А потом залезла мне за шиворот!
Теплый комочек заскользил вниз по спине. Острые когти царапали мне кожу.
– Помогите! Да помогите же! – Я вскочил на ноги.
Я дергался и прыгал. Как безумный, колотил себя по спине.
Наконец Адам схватил меня за плечи, оттянул рубашку и снял эту дрянь с моей спины.
И сунул свою руку мне под нос.
– Гляди-ка, монстр! – завопил он. – Страшный-престра-а-а-ашный!
Силясь овладеть собой, я уставился на существо, которое он зажал в кулаке.
Белый мышонок.
Маленький белый мышонок.
Эмми с Анни за спиной Адама сотрясались от смеха.
Даже Алекс смеялась. Тоже мне друг!
– Зэкки, кажется, тебе действительно повсюду мерещатся монстры! – воскликнула Анни. – Даже в таких крохотных беленьких созданиях.
Они опять покатились со смеху.
– А какой танец дикарей он исполнил! – Адам сымитировал мою безумную пляску. Он хлопал себя по голове и шее и остервенело топал…
– Здорово! – заявили хором Эмми с Анни. И снова захохотали.
Алекс перестала смеяться и подошла ко мне. Она что-то стряхнула с моего плеча.
– Шерсть от мышки, – пробормотала она. Потом она повернулась ко всем остальным.
– Хватит подкалывать Зэкки, – сказала она. – Когда-нибудь он станет знаменитым автором ужастиков.
– Когда-нибудь он станет знаменитым пугливым цыпленком! – воскликнула Анни.
Эмми закудахтала и задвигала локтями как крыльями.
– Вы не поверите! Известный автор ужастиков боится мышей! – прокричал Адам.
Эмми с Анни сочли это за очень удачную шутку. Их рыжие гривы колыхались от хохота.
Вдруг Эмми посмотрела на часы и ойкнула:
– Мы и вправду опоздали!
Сестрицы круто развернулись и понеслись по коридору. Адам сунул мышь в карман и поспешил следом.
Я встал на колени, чтобы достать книги со дна шкафчика. Я был настороже. Где гарантия, что там больше нет мышей?
Алекс стояла рядом.
– Тебе помочь? – тихо спросила она.
– Уйди, – огрызнулся я.
– Я-то здесь при чем? – обиделась она.
– Просто уйди, – процедил я.
Я не нуждался в ее сочувствии.
Мне хотелось остаться одному.
Я ощущал себя полным ничтожеством.
Как это меня угораздило так испугаться маленьких мышек? И учудить такое на глазах у всех?
Потому что я полное ничтожество, решил я.
Я сунул книжки в рюкзак, поднялся и начал запирать шкаф.
Алекс прислонилась к стене.
– Я же просил тебя уйти, – рявкнул я снова. Она хотела что-то ответить, но в это время из-за угла появился мистер Конклин, наш директор.
Мистер Конклин – длинный и тощий, как спичка. Лицо у него узкое и красное, а по бокам торчат большие уши, точно ручки у кастрюли. Говорит он очень быстро. Ходить спокойно не умет – всегда несется сломя голову. Кажется, что он передвигается не в одном, а сразу в восьми направлениях.
Директор смерил взглядом сначала Алекс, затем меня.
– Кто выпустил мышей из лаборантской? – спросил он скороговоркой.
– О-они оказались в шкафчике Зэкки… – начала оправдываться Алекс.
Не дослушав ее объяснения, мистер Конклин перевел сузившиеся глаза на меня. Лицо его еще больше покраснело.
– Зэкки, я жду тебя в своем кабинете, – распорядился он. – Прямо сейчас.
12
За ужином я молчал.
Я все раздумывал, надо ли рассказывать родителям о своих школьных злоключениях. И решил ничего не говорить.
Мне вовсе не хотелось, чтобы они тоже потешались надо мной.
И я не горел желанием отвечать на тысячу вопросов по поводу того, что мне сказал мистер Конклин.
На самом деле он оказался вполне нормальным. Он просто любезно попросил меня не держать живых существ в шкафчике.
После ужина мы с папой загружали посудомоечную машину и убирали тарелки. Я вытирал со стола, когда на пороге возникла Алекс.
– Как дела? – спросила она. – А мистер Конклин…
Я закрыл ей рот рукой, чтобы она не проговорилась.
Я видел, что мама с папой смотрят на нас из соседней комнаты.
– Что случилось с мистером Конклином? – спросила мама.
– Все нормально, – ответил я. Я потащил Алекс в кабинет.
– Ну? Так как дела? – повторила она свой вопрос.
– Как дела? – передразнил я. – Как дела? И ты еще спрашиваешь «как дела?».
Алекс что-то промямлила.
– Дела идут ужасно, – продолжал я на повышенных тонах. – Сегодня самый черный день в моей жизни. Ребята смеялись надо мной весь день. Куда бы я ни пошел, все семенили за мной, как мыши, и противно пищали.
Алекс подавила улыбку.
– Даже не знаю, почему я утром так попался, – продолжал я. – Это глупо. Я…
– Это была шутка, – прервала меня Алекс. – Не бери в голову.
– Легко тебе говорить, – проворчал я. – Не по тебе же бегала сотня отвратительных грызунов. И не тебе исцарапали всю спину.
– Сотня? – Брови у Алекс поползли наверх. – А как насчет одного?
– Казалось, их там не меньше сотни, – промямлил я. Я решил сменить тему. – Смотри, – сказал я.
Я подошел к столу. После школы я часа три просидел за работой. Я поднял стопку листков.
– Что это? – спросила Алекс и встала рядом.
– Новый вариант истории про Кома-Пожирателя, – ответил я и помахал исписанными от руки листками. – Теперь она куда страшнее.
Алекс взяла листки из моих рук и пробежалась по ним глазами. Потом недоуменно уставилась на меня:
– Ты не печатал ее на старой машинке?
– Конечно, нет. Я всегда сначала пишу черновик от руки. Я печатаю лишь после того, как доведу рассказ до ума.
Я взял со стола ручку.
– Я пользовался этой старой ручкой, которую дала мне хозяйка лавки, – сообщил я Алекс. – Классная штучка. И пишет мягко. До сих пор в голове не укладывается, что мне ее так запросто подарили!
Алекс рассмеялась.
– Ты такой странный, Зэкки. И почему тебя так волнуют всякие ручки и машинки? – Помолчав, она добавила: – Хотя, по-моему, это здорово!
Я просмотрел рассказ.
– Теперь можно и печатать, – сказал я. – Мне не терпится сесть за эту старую машинку!
Я повел Алекс в свою комнату. Но на полпути к письменному столу застыл как вкопанный. И ойкнул от изумления.
Пишущая машинка исчезла.
13
Мы с Алекс рты разинули при виде пустого места на столе. Алекс нацепила на нос очки и огляделась по сторонам.
– Она пропала, – растерянно пробормотал я. У меня подкосились колени. Я даже прислонился к шкафу, чтобы не упасть.
– Странно. – Алекс покачала головой. – А ты уверен…
– Как сквозь землю провалилась! – прервал я ее. – Глазам своим не верю! Как? Как машинка могла исчезнуть?
– Что могло исчезнуть? – послышался голос возле двери.
Я повернулся: в комнату входил папа. В руках у него была машинка.
– Папа, зачем… – Я не договорил.
Он поставил машинку на стол. Откинул со лба прядь волос и улыбнулся.
– Я почистил ее для тебя, Зэкки, – объяснил папа. – И вставил новую ленту. – Он вытер ладонью пот со лба. – Сейчас ленты уже редкость, – добавил он. – Никто больше не пользуется машинками.
Алекс рассмеялась:
– Зэкки решил, что машинка бесследно исчезла!
Я бросил на Алекс сердитый взгляд.
– Алекс, хватит издеваться, – прошептал я. Она состроила рожу.
Папа покачал головой.
– Уж слишком тяжела, чтобы бесследно исчезнуть, – со вздохом сказал он. – Она весит не меньше пуда. Тяжелее, чем компьютер!
Я подошел к машинке и провел рукой по гладкой темной металлической поверхности.
– Спасибо, что почистил ее, папа, – сказал я. – Она выглядит так чудесно!
– Несколько клавиш западали, – добавил папа. – Я смазал их. Думаю, что теперь машинка в полном порядке, Зэкки. Ты сможешь напечатать на ней грандиозные вещи.
– Спасибо, папа, – повторил я.
Я просто сгорал от нетерпения. Я потянулся к полке за чистой бумагой. И тут заметил, что папа еще не ушел. Он стоял, придерживая дверь, и смотрел на нас.
– Мама пошла к Джэнет Хоккинс, нашей новой соседке, – сказал он. – Сегодня по-настоящему весенний вечер. Я подумал, может быть, вы захотите прогуляться в город за мороженым.
– Нет, спасибо, – ответила Алекс. – Я дома уже съела десерт. Перед тем как прийти сюда.
– А я хочу поскорее начать печатать свой новый ужастик, – сказал я.
Папа разочарованно вздохнул. Думаю, что на самом деле он просто искал повод, чтобы купить мороженого.
Как только за ним закрылась дверь, я плюхнулся на стул, вставил чистый лист белой бумаги в каретку.
Алекс придвинула другой стул и примостилась рядом.
– А можно мне тоже что-нибудь напечатать? – спросила она.
– Пожалуйста. Но только после меня, – нетерпеливо ответил я.
Мне хотелось поскорее напечатать свой рассказ.
Я поводил глазами по клавишам, сел поудобнее и приступил к работе.
Печатать на машинке – это совсем не то, что набирать текст на компьютере. Главное – запомнить, что по клавишам нужно ударять сильнее.
Чтобы приноровиться к машинке, сначала я просто понажимал на клавиши.
Потом я напечатал первое предложение своего рассказа:
БЫЛА ТЕМНАЯ ДОЖДЛИВАЯ НОЧЬ.
За окном сверкнула молния. От неожиданности я даже вскрикнул.
По стеклу забарабанил дождь.
От сильного раската грома затрясся дом.
Электричество отключилось, и меня окутала тьма.
– Зэкки! – пропищала Алекс. – Зэкки! Зэкки! Ты в порядке?
14
Я судорожно сглотнул.
– Да, со мной все в порядке, – спокойно произнес я.
Алекс – единственный человек на свете, кто знает, что я боюсь темноты.
Я боюсь мышей. Я боюсь темноты.
Признаю.
Я много чего боюсь.
Например, больших собак. Боюсь спускаться в подвал, когда дома никого нет. Боюсь прыгать в бассейн на глубину.
Я рассказывал Алекс о некоторых своих страхах. Но не обо всех.
Потому что мне стыдно.
Почему же я сочиняю ужастики, если сам всего боюсь?
Не знаю. Наверное, у меня это неплохо получается, потому что я на собственной шкуре испытал, что значит страх.
– Свет погас так неожиданно, – сказала Алекс. Она стояла рядом, оперевшись о письменный стол, и вглядывалась в окно. – Обычно лампочки сначала мигают.
По стеклу струились потоки воды. Небо рассекали зигзагообразные молнии.
Я сидел на стуле, вцепившись в подлокотники.
– Хорошо еще, что здесь нет Адама, – прошептал я. – Он бы не преминул посмеяться надо мной.
– Но ты ведь не очень испугался, правда? – спросила Алекс.
Снова прогремел гром, и я чуть не сполз на пол.
– Немного, – признался я.
И тут раздались шаги. Тяжелые шаги гулко отдавались в тишине дома.
1 2 3 4 5 6 7 8