– Ну уж нет. Если ты сам не понял, звали тебя или нет, сам и расхлебывай.
– Он уже несколько раз приходил сюда, когда принц писал письма, – сказал подошедший камердинер. – Если его вздернут за его собственное упрямство, что с того.
– Действительно.
Они постучали в дверь, приоткрыли ее и втолкнули меня внутрь. Там было совсем темно. Окна были занавешены плотными шторами, на столе горела единственная свеча. Александр пластом лежал на подушках, прикрыв лицо рукой, я мысленно обругал себя. Он спит. Я рисковал головой напрасно.
– Кто там?
Я быстро опустился на колени, пригнул голову и глубоко вдохнул.
– Сейонн, ваше высочество.
Он отнял руку от лица, глаза его походили на черные дыры.
– Что, эззариец, ты всерьез решил умереть сегодня? Я не звал тебя.
– Да, мой господин. Я пришел вернуть тебе сон.
Он резко поднялся.
– Неужели весь мир сошел с ума, как и я? За подобную дерзость я должен отдать тебя на съедение волкам.
В этом я нисколько не сомневался, только надеялся, что усталость не позволит ему сделать это сразу. Я поспешно кинулся объяснять ему суть:
– Прежде чем вы прикажете убить меня, я хочу сказать вам кое-что, и если я окажусь не прав, вы сделаете со мной, все, что захотите. То есть, вы в любом случае сделаете со мной все, что захотите… – Я умолк и снова проклял себя за дурость, потом продолжил.
– Не задолго до того, как у вас началась эта странная болезнь, к вам приходил какой-то гость. Полагаю, что он принес вам небольшой подарок, что-нибудь медное, бронзовое или фарфоровое. Он вложил эту вещицу прямо вам в руку. И вскоре вслед за этим ему захотелось непременно зажечь свечу или взять уголек из камина. Вы могли заметить, а могли и не заметить, фигуру, которую он нарисовал в воздухе пламенем. Скорее всего, его движение походило на обычную жестикуляцию при разговоре, просто он как бы забыл, что у него в руке горящая свеча. Сказать, кто был этот гость? Сказать, какое слово он произнес, когда в его руке оказался огонь?
Принц сидел неподвижно.
– У меня было много гостей, они приносили множество подарков. Если в твоей болтовне есть смысл, скажи, пока у тебя еще есть язык.
Я облегченно перевел дух. Если бы моя догадка оказалась неверна, я уже шел бы к месту казни.
– Если мне удастся найти этот подарок, эту вещицу, согласится ли мой господин выслушать меня?
– Я не заключаю сделок с рабами.
– Это не сделка. Я молю, чтобы меня выслушали и надеюсь, что мои действия придадут вес моим словам.
– Ищи.
Я поклонился, затем встал и поднял свечу. Минута подготовки – я расслабился и по-другому сфокусировал взгляд, что позволяло лучше видеть и слышать – и я начал свой путь по большой комнате. Я освещал каждую поверхность из стекла или металла, вглядывался в каждую бутылку и статуэтку, рассматривал расписные блюда с остатками завтрака, колокольчики, кольца, коробки с фишками для игры в ульяты, украшения, внимательно изучил перевязь меча и меховой плащ принца, брошенные на пол, хлыст и перчатки, оставленные на столе. Мои обычные чувства были отключены, поэтому я не услышал бы его, обратись он сейчас ко мне.
То, что я делал, не было волшебством. Сила моя давно умерла, старательно и последовательно уничтоженная в первые дни нашего завоевания. Но меня с пяти лет обучали видеть и слышать, пробовать на вкус и обонять иначе, различая малейшие колебания в мировых волнах, вызванные заклятием. Постоянно жить с подобной чувствительностью нельзя, иначе все чувства кончатся, испарятся, засохнут, как испаряется и засыхает краска в открытой банке. Поэтому меня научили возвращаться обратно, к обычным ощущениям, используя экстраординарные чувства только при необходимости.
Что это там такое? Я шагнул к маленькому письменному столику у окна, и в моей голове зазвучала негромкая музыка. Ближе. Я высоко поднял свечу и в ее свете, полированная поверхность стола заблестела. Где же? Музыка зазвучала громче, настойчивее, в ней появились режущие слух диссонансы, каждая следующая нота причиняла страдание душе и телу. Скорее, не то она захватит тебя. Музыка демонов съедает разум.
Я открыл ящик и увидел это. Тяжелую медную печать с рукоятью из слоновой кости, которая давала оттиск со львом и соколом, такой же, как кольцо Александра, только больше. Такую печать ставят на документы. Знак будущего величия Александра, когда он будет голосом своего отца, а не просто его сыном. Волны заклятия расходились от изящной вещицы, холодя мою кожу и вызывая боль в позвоночнике. Я взял печать и повернулся к Александру, который стоял за моей спиной, внимательно глядя на предмет в моих руках.
– Вот, господин. То, что дал келидец.
– Что это за магия, эззариец? – Негромко спросил принц. Я не видел его лица в темноте. – Разве ты не прошел Обряды, как мне сказали? Или это что-то более простое?
Глупо было бы надеяться, что он поверит моим объяснениям.
– Я прошел через Обряды Балтара, господин. У меня нет ни силы, ни возможности использовать ее. Но есть навыки, практические навыки, такие же, как верховая езда или танцы… Их Обряды не могут отобрать. Их я и использовал, чтобы найти предмет.
– И как этот подарок связан с моей болезнью? Осторожно выбирай слова, раб. Я не такой дурак, каким кажусь тебе.
Осторожно! Я едва не засмеялся. Шестнадцать лет предосторожностей пошли насмарку в тот момент, когда я переступил порог этой комнаты. Безумец. Жизнь ничему так и не научила меня.
– Я видел и раньше подобные болезни. Я узнал симптомы, проявившиеся в последние три дня. Такие заклятия осуществляются через небольшой предмет и приводятся в действие силой огня. Обычно там, где человек спит, как и в этом случае. Если подержать заговоренный предмет в огне около часа, заклятие будет разрушено.
– И почему ты говоришь мне это? Не вздумай ответить, что из любви ко мне. Думаешь, получишь двойную порцию на ужин? Или шелковую подушку на свою кровать? Или девку в свою постель? Думаешь, если я недоспал несколько часов, я поверю в любой бред, сочиненный трусливым и лживым рабом?
Он толкнул меня, прежде чем я нашелся, что ответить. Падая на пол к его ногам, я ударился плечом об угол стола. Печать выпала у меня из рук и покатилась по ковру.
– Я не верю в магию, раб, – его башмак ударил меня в бок. Я перевернулся, стараясь прикрыть самые уязвимые части тела. – Думаешь, ты очень умный? Да, я знаю. Ты наблюдаешь за мной, ты оцениваешь меня, и вот результат. Я говорил тебе, что ты слишком много думаешь, но ты не внял, – у него были очень тяжелые башмаки, а удары были быстрыми и сильными. – Думал рассказать сказочку дерзийскому дураку? Наплести, что это келидец, которому он и без того не доверяет. Он заснет и поверит, что раб вылечил его. И скажет спасибо. Что, так ты думал?
Он продолжал осыпать меня словами и ударами. Слов я уже не понимал из-за головокружения и боли. Я не винил его. Как он мог поверить, что раб действительно хочет помочь ему? Прежде чем провалиться во мрак, я ощутил радость. По крайней мере, сегодня ночью меня не будут преследовать глаза демона.

Глава 7


Нельзя мне было шевелить головой. Но моему закрытому глазу мешало что-то острое и твердое, и я подумал, что если сменить позу, станет удобнее. Острое и твердое (им оказалось кольцо, соединявшее браслет на запястье с цепью) мне больше не мешало, но от движения я окончательно проснулся. И ощутил, что все мои кости и мышцы, все без исключения, отчаянно болят. Мне показалось, что даже волосы у меня покрыты синяками.
Не было необходимости открывать глаза, чтобы понять, где я нахожусь. В подвале было так темно, что открой я глаза, все равно ничего не увидел бы, к тому же открывать их было больно. Было бы чудесно снова провалиться в сон или небытие, или где я там оказался, после того, как принц напомнил мне, что бывает с глупцами, берущимися отделять добро от зла. Раб не должен даже думать о подобных предметах.
Я уже достаточно проснулся, чтобы припомнить все, и тут я понял, насколько меня мучит жажда и как мне холодно. Голода я не чувствовал, во всяком случае, я не мог понять, отчего болит мой живот, от голода или башмаков его высочества. Я крепко задумался, стоит ли вообще двигаться, чтобы найти оставленную Дурганом воду. Жажда победила. Жажда очень сильная вещь.
Должно быть, кто-то прислушивался к звукам, доносящимся из подвала. Когда я со стонами принялся искать жестянку с водой, люк над моей головой распахнулся. В хлынувшем сверху свете я увидел воду на ее обычном месте. Схватив жестянку, я облегченно привалился к стене.
– Спасибо, – слово походило на что-то среднее между карканьем и стоном.
Я помедлил, прежде чем начать пить. Необходимо было растянуть удовольствие. По одному глотку за один раз. Не спеши. Насладись.
Когда я уже почти покончил с водой, сознание покинуло меня. Прекрасный результат.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем люк снова распахнулся. Я пребывал в каком-то странном состоянии. Мне показалось, что квадрат света над моей головой пошел волнами.
– Эззариец, выходи, – хрипло прошептали волны. – Шевели ногами, раб.
Я старательно принялся разглядывать тьму под своим животом, но увидел только пляшущие цветные пятна.
– Я не могу найти ноги.
– Тише, дурень. Иди наверх.
Эти слова показались мне лишенными смысла. Я перевернулся на бок и закрыл глаза. Но прежде чем я снова провалился в небытие, две сильные грубые руки потащили меня из грязной гнилой соломы и поставили на верхнюю ступень лестницы. Солома здесь, наверху, была гораздо чище, и я тут же, у ведущего в подвал люка, полностью зарылся в нее, стараясь согреться.
– Давай, парень, – прошептал человек, вытащивший меня из подвала. – Тебе крепко досталось, но соберись. Держи вот, – он бросил мне что-то. Это оказалось тоненьким одеялом, от него несло конским навозом. Ни разу не видел вещи прекраснее. – Завернись в него и иди сюда, к огню. Надо вычистить тебя. Он ждет тебя через пять минут.
На меня его слова не произвели никакого впечатления, ему пришлось самому волочить меня между рядами спящих людей. Он посадил меня рядом со своей маленькой жаровней и влил мне в горло немного бренди. Я глотнул и закашлялся. Последний раз я пил крепкое спиртное шестнадцать лет назад. Мне с трудом удалось отдышаться.
– Так получше?
– Не знаю, – я больше не каркал, это был хороший бренди.
– Вот, поешь. Я пока приготовлю тебе воду, – он сунул мне в одну руку ломоть мягкого хлеба, а в другую – кусок сыра, а сам ушел. Откусив первый кусочек, я понял, насколько я был голоден. И сыр и хлеб исчезли задолго до возвращения Дургана. Он принес с собой нож.
Я ждал его, сперва неуклюже привалившись к бочке за моей спиной, потом просто развалившись на полу. Все мои внутренности болели так, что я был уверен, что никогда уже не смогу пошевелиться.
Дурган покосился на меня, потом посмотрел на нож в своей руке.
– Вставай же. Я уже говорил, что тебя надо почистить.
– Почистить… – Я с трудом поднялся. – Еда… Спасибо.
– Не благодари. Я делаю только то, что мне приказывают, – он сунул мне в руку тупой нож и поставил воду на огонь. – Займись волосами. Я попробую смыть с тебя кровь. Ты весь в синяках. Принц это не любит, – к моему великому сожалению, он снял с меня одеяло.
Должно быть, со стороны сцена выглядела забавно. Высокий толстяк, полностью одетый, и тощий голый человек склонились над крошечным огоньком и шепчутся, стараясь не разбудить сотню спящих рабов. Я соскабливал отросшие за неделю волосы, стараясь не порезаться, а Дурган пытался смыть запекшуюся кровь с моего лба, плеч, рук, ног и спины. Каждый миллиметр моей кожи переливался синим, черным и желто-зеленым. Я был счастлив, что мне не нужно бриться. Когда мы покончили с нашими делами, Дурган указал на стоявшую на огне воду. С трудом веря собственному счастью, я зачерпнул горячей воды и вымыл голову и лицо.
– Хватит, – сказал надсмотрщик через некоторое время и протянул мне тунику. – Иди в покои принца, только незаметно.
– Скажи мне…
– Я ничего не знаю. Ступай. Тебя встретят.
Я пошел через темный пустой двор, утопая по колено в снегу и стараясь успокоиться. Не думай. Не спрашивай. Просто иди. Просто делай. Что будет, то будет. Либо ты выживешь, либо нет. Не так-то просто было следовать собственным советам, когда каждый давшийся с трудом шаг напоминал о последней встрече с принцем. Я чувствовал все свои синяки, которые пульсировали в такт ударам сердца. Как я мог быть таким дураком?
Иди незаметно, сказал Дурган. Это было не просто сделать в доме, где жили тысячи людей, большинство из которых занимались тем, что следили за такими незаметно идущими. Сейчас шел приблизительно четвертый час после полуночи. Наверное, самый тихий час во дворце. Огромные плиты в кухне в темноте походили на надгробья. Огонь в них зажгут только через час. Коридоры и лестницы были пусты, их слабо освещали небольшие лампы. Гуляки спали, обессиленные вином. Любовники вернулись в свои постели. Рабы досматривали свои кошмары. Только стражники за дверями покоев принца стояли прямо, хотя трое его камердинеров все же прикорнули на обитых бархатом скамеечках. Я остановился за колонной у лестницы и задумался, как мне пройти незаметно мимо стражи. Мне на плечо легла чья-то рука.
– Меня отправили за тобой, – произнес одетый в золото дерзиец, быстро отдернув руку и делая попытку вытереть ее о штаны. – Я провожу тебя к другому входу.
Юный дерзиец, ему было не больше пятнадцати, он еще не участвовал в сражениях, о чем говорили не заплетенные в косу волосы, провел меня через лабиринт коридоров в небольшую кладовку, забитую всевозможными светильниками. На пустом столе стояла единственная зажженная свечка. Дверь в глубине комнаты вела не в следующую кладовку, как это обычно бывает, а в лишенную окон гостиную, где были мягкие удобные кресла, лежали горы подушек и стоял одинокий стражник. Вряд ли он караулил светильники. Он стоял неподвижно, глядя прямо перед собой, словно для того, чтобы проходящие мимо не замечали его. Я не слишком удивился, оказавшись прямо в спальне Александра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56