Рыльская улица небольшая, заставлена в основном доходными домами начала XX века, где на первых этажах теперь открылись всякие торговые точки. Их оказалось более двадцати, но никто из сотрудников не мог ничего сказать "по факту нахождения машины". Олега никто не видел, а если и видел, то мгновенно забыл: ничего особенного в его внешности не было. Не удалось даже узнать, что он делал на Рыльской улице. Гарик Сизов сказал, что всех отпустил в час дня, все-таки Новый год. Все выпили по бокалу шампанского и разбежались. Потом он вспомнил, что Олег отказался пробовать "Вдову Клико", сказал, что ему надо за город ехать, друзей поздравить.
И это все! Следствие зашло в тупик, Дегтярев, любивший Олега, ходил мрачнее тучи. А для нас с Ленкой наступил новый виток событий: мы кинулись к гадалкам и экстрасенсам. Знакомые специалисты оказались почти у всех приятелей, и каждый говорил: "Такая женщина! Мигом все увидит!" Или: "Только к этому дядьке, он просто уникальный!" Может, так оно и было, но нам колдуны, биоэнергетики и ясновидящие не помогли. Одни, глядя на фото, сообщали: "Жив! Вернется через два года". На вопрос, где Олег сейчас, следовал маловразумительный ответ типа: "Из-за большой концентрации энергетических сгустков не представляется возможным выделить ментальную сущность". Одна бабка заявила, что Гладышев в Колумбии, другая посоветовала съездить на 175-й километр Минского шоссе: "Увидите там избу, в ней он, на кровати, без ума и сознания". Мы помчались туда, обнаружили, что со 150-го по 180-й километр магистрали тянется густой лес без всяких признаков жилья, и совершенно разбитые вернулись домой. Потом мы еще не раз мотались по области, потому что другая половина "видевших сквозь стены" уверяла: "Погиб!" - и называла "адрес" могилы: деревня Скопино, за околицей у мусорной кучи, отсчитать семь шагов на запад, десять на север, копать на глубину метра. Как две дуры, прихватив саперные лопатки, мы с Ленкой ехали на поиски поселения. И начинался ужас. Мы находили нужный пункт, шли за околицу, видели помойку, отмеряли шаги, рылись в тяжелой земле и всегда находили... полуразложившуюся кошку, собаку, козу... Для меня до сих пор остается тайной: или экстрасенсы и впрямь что-то видят, но не до конца, или здорово дурят людям голову, а найденные умершие животные тут ни при чем, простое совпадение. Полгода мы ездили туда-сюда, потом настал июнь и Ленка сказала:
- Все. Он мертв. И никогда не вернется. Я больше никуда не поеду.
Честно говоря, у меня энтузиазма тоже не было, и поиски мы прекратили.
У Ленки, естественно, начались финансовые затруднения. Нет, в "Улыбке" и глянцевых журналах, где ее стали печатать, платили неплохо, но Ленка не привыкла считать расходы, жизнь с Олегом ее избаловала. Пару раз я пыталась всунуть Гладышевой деньги, но она заявляла: "Нам вполне хватает". Однако беда редко ходит в одиночестве. В июле жильцы, снимавшие у Ленки дачу, устроили пожар, она лишилась последнего источника дохода и стала распродавать свои побрякушки, о чем мне не преминула сообщить Нинуша Расторгуева. Я опять попыталась всунуть Ленке денег и опять наткнулась на полное нежелание их принимать. Потом ее жизнь потихоньку начала налаживаться. Алешеньке Ленка наняла няню, сама стала мотаться по командировкам, и оклада начало хватать на жизнь.
Об Олеге Ленка больше не говорила, казалось, она начинает забывать мужа. Во всяком случае, пятнадцатого октября, когда мы отмечали его день рождения, Нинка сказала мне: "Вот и все, похоронен Олег, скоро наша вдова замуж выскочит. Глянь, как отплясывает!" Я посмотрела на Лену, танцевавшую с Дегтяревым, и промолчала. Расторгуевой бесполезно что-либо объяснять, ее всегда переполняет злоба. Но я-то знаю, что Ленка до сих пор надеется на встречу с Олегом. Дня за два до праздника она с тоской сказала: "Уж лучше бы знать, что убили, увидеть тело, оплакать, похоронить, а потом ходить на могилу. Хуже всего - неизвестность. Все кажется: вот сейчас вернется, вот откроет дверь... Иногда даже ночью просыпаюсь от того, что слышу, как ключ в замке поворачивается..." Не приведи Господь испытать такое! Хотя все мои бывшие мужья вроде живы, только о последнем, Генке, укатившем в Америку, ничего не известно. Но мне, честно говоря, неинтересно, что с ним, - любовь прошла давным-давно.
Больше мы с Леной об Олеге не разговаривали, и вот теперь кто-то подложил ей в почтовый ящик двадцать тысяч баксов и записку, якобы написанную пропавшим мужем...
В столовой Ленка упала в огромное кожаное кресло и заклацала зубами.
- Лучше ляг на диван, - велела я.
Она повиновалась, я завалила ее пледами, налила рюмку коньяка, сбегала на кухню, велела Катерине быстро сделать что-нибудь горячее и вернулась к Ленке. Очевидно, спиртное подействовало, потому что она слегка порозовела и сбросила пледы. Я села возле и голосом хорошей медсестры из психиатрической больницы спросила:
- Ленуля, может, вспомнишь, как обнаружила эти деньги?
- Мне понадобился хлеб, - без всяких эмоций ответила подруга.
И что?
- Спустилась вниз, увидела в ящике что-то.
- Ну?
- Открыла.
- И?
- Решила, что это рекламная листовка.
На Ленку навалился приступ злобы, когда она, увидав деньги и записку, решила, что автор затеи - я. Несмотря на то, что начиналась ледяная февральская ночь, она помчалась в Ложкино. Больше всего ей хотелось швырнуть мне в лицо зеленые бумажки и сказать все, что думает о Даше Васильевой.
- Как тебе могло это прийти в голову? - пролепетал мой язык. - Хорошего же ты обо мне мнения!
- А кто еще? - прищурилась Лена.
- Ну... Расторгуева, к примеру, она тебя терпеть не может!
Гладышева мрачно усмехнулась.
- Знаю. Она раз в неделю звонит и сладким голосом интересуется: "Ну как? Никаких известий об Олежке? Ой какое горе!" Небось, боится, что я о горе забуду, вот и старается. Но Нинка жадная, за копейку удавится, а уж двадцать тысяч баксов ни за что не отдаст. А ты - другое дело. Конечно, я понимаю, что хотела помочь, но в какой форме! Запомни, я не нищая и в подачках не нуждаюсь. И потом жестоко делать вид, будто Олег жив. Ну как ты могла?!
- Ей-богу не я! Хочешь, поклянусь своим здоровьем!
- Допустим, я поверю тебе, - тихо ответила Лена. - На минуточку предположим. Тогда как, а? Или Олежка на самом деле жив?
В ее глазах начал разгораться огонек надежды. Я испугалась. Лена только-только наладила свою жизнь, слегка успокоилась, ей не нужны стрессы.
- Извини, но я почти стопроцентно уверена - Олег мертв.
- Тогда кто это затеял? Зачем мне прислали эту прорву денег?
- Вот это вопрос, - пробормотала я. - У тебя враги есть?
Гладышева пожала плечами:
- Смертельных нет. Так, завидует кое-кто, Расторгуева опять же... Но это мелко. А двадцать тысяч - не копейки.
Вдруг она затряслась:
- Боюсь, господи, как я боюсь!
- Чего?
- Вдруг этот человек и дальше будет меня разыгрывать!
Я принялась заплетать из бахромы косички, Ленка тихо рыдала, утираясь на этот раз пледом. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль, и я схватила ее за плечо:
- Хочешь, я найду мерзавца?
- Как? - шмыгнула носом Гладышева.
- Очень просто. У вас в подъезде сидит сегодня лифтерша!?
- Да, баба Клава.
- Вот! Она должна была видеть, кто подходил к ящикам.
- Действительно, - пробормотала Ленка, - баба Клава такая въедливая, ты же знаешь, какой у нас порядок в подъезде. И как это я сама не догадалась ее расспросить...
- Отлично, сейчас ляжем спать, а завтра с утра едем к тебе, - ликовала я.
Ленка помотала головой:
- Чего тебе кататься, я сама поговорю.
- Нет... - начала я.
Тут раздался звонок в дверь.
- К тебе гости? - напряглась Ленка.
- Нет, сиди спокойно, это Зайка с Аркадием вернулись из города, ответила я и пошла в прихожую.
Часы показывали двадцать три ноль-ноль, наша прислуга в это время давно спит.
Глава 3
У меня имеется привычка распахивать входную дверь, не поглядев на экран видеодомофона. Оправданием этой беспечности может служить тот факт, что наш дом стоит в хорошо охраняемом коттеджном поселке. На въезде у шлагбаума дежурят секьюрити, вся территория окружена забором, наверху у которого установлены видеокамеры, беззвучно поворачивающиеся вслед движущимся объектам. А ровно в десять вечера выпускают нескольких ротвейлеров, которые расхаживают по периметру в любую погоду.
Я спокойно открыла дверь, ожидая увидеть Кешу и Зайку, но на пороге замаячила огромная фигура - просто Колосс, а не дядька. На всякий случай я отступила назад и, нашаривая рукой зонтик, дрожащим голосом осведомилась:
- Э... очень рада. Вы к кому?
- Не узнала, Дашутка? - пророкотал дядька густым басом. - Здорово же я изменился!
Я перевела дыхание. Слава богу, это не грабитель и не сексуальный маньяк, а кто-то из приятелей, решивших приехать в гости. Только вот кто?
- Простите, - заулыбалась я, - не припомню, где мы встречались...
- В постели, - без тени улыбки ответил дядька. - Я твой муж, бывший.
- Который? - ошарашенно спросила я, старательно пытаясь разглядеть лицо. Как назло, сегодня перегорела лампа у входа в дом.
- Насколько припоминаю, четвертый, - хмыкнул незваный гость.
- Генка! - ахнула я. - Ты откуда?
- Из Америки, - фыркнул бывший супруг, - из города Юм, штат Пенсильвания. Так пустишь или на пороге беседовать станем?
- Входи, конечно, - засуетилась я.
- Нас двое, - предостерег Генка.
- Ты с женой приехал? С Ренатой? - сказав это, я осеклась. Надо же сморозить такую глупость!
Рената, на которой Генка женился после развода со мной, давно умерла. Это она настояла на выезде в Америку, и это у нее в тот момент была крошечная дочка Машенька, пеленочный младенец. Генка упросил меня проследить за девочкой. "С новорожденной в эмиграции по первости тяжело, - ныл он. Вот устроимся и заберем". Я дрогнула. Девочку мне отдали просто так, без всяких документов. Отчего Рената не подумала про бумаги, мне до сих пор неясно, а сама я просто забыла спросить про свидетельство о рождении. На мой робкий вопрос, кто отец ребенка, последовал категоричный ответ: "Малышку нашли в капусте, я мать-одиночка". И молодожены отправились за океан покорять страну статуи Свободы. Долгое время от них не было ни слуху ни духу. Маня сначала села, потом пошла, заговорила и совершенно не сомневалась в том, что является моей дочерью. Затем из Пенсильвании пришла цидулька в пару строк: Генка написал, что Рената умерла, он остался вдовцом, Маша ему без надобности, я могу забирать девочку. Все. Став обладательницей как бы несуществующего ребенка, я несколько месяцев ломала голову: Маньку нельзя записать в детскую поликлинику, ее не взяли бы ни в детский сад, ни потом в школу. В конце концов Александр Михайлович потер затылок и сказал: "Не дергайся!" - а спустя неделю принес зелененькую книжечку. Я раскрыла ее и обомлела: Воронцова Мария Константиновна. Дегтярев сделал из Аркадия и Маруськи родных брата и сестру. Что сказал мой первый муж Костик, узнав, что обзавелся еще и дочерью, лучше не повторять - хорошо еще, не понесся с заявлением в милицию. Правда, чтобы избежать скандала, пришлось отказаться от алиментов на Аркадия, но я не расстроилась: это были копейки.
Больше я о Генке ничего не слышала.
Некоторое время назад к нам в Ложкино приехала Капитолина, американка российского разлива, нынешняя жена Гены. Историю, связанную с ее прибытием, я уже рассказывала и повторять не хочу. После ее возвращения в Юм мы примерно полгода переписывались, но потом обмен корреспонденцией сошел на нет. И вот Генка заявился собственной персоной.
- Ты с Капитолиной! - обрадовалась я. - Входите скорей!
Гена молча шагнул в холл, следом за ним метнулась тень. Я хотела было воскликнуть "Сколько лет, сколько зим!" и обнять Капитолину, но осеклась. У шкафа с саквояжем в руках стояла не она. Это вообще была не женщина, а худенький подросток, одетый самым нелепым образом для московского февраля: на голове бейсболка, тело в ярко-красной куртке из плащевки, на ногах мятые грязные джинсы, из-под них виднелись жуткие кроссовки на рифленой подметке.
- Я развелся с Капитолиной, - спокойно пояснил Гена, снимая пальто, теперь снова холостяк. Знакомься, это мой приятель Генри.
Мальчишка сдернул с головы бейсболку и на отличном русском языке произнес:
- Добрый вечер, сударыня. Рад знакомству, разрешите представиться. Генри Малкович, орнитолог.
Я уставилась на седые кудряшки, потоком высыпавшиеся из дурацкой кепки. Подростку оказалось лет шестьдесят, не меньше.
- Мы с Генри коллеги, - фыркнул бывший муженек, - у нас дела в Москве.
- Коллеги? - изумилась я. - Ты, как я помню, был детским врачом, а этот Генри орнитолог, птичек изучает, или не расслышала?
Генка тяжело вздохнул:
- Со слухом у тебя порядок. Генри - владелец университета, я у него преподаю на медицинском факультете. Может, сначала напоишь чаем, а потом допрашивать будешь?
Пришлось вспомнить о долге хозяйки и забегать между кухней и столовой. Наконец хлопоты завершились. Вещи - в комнате для гостей, на столе - коньяк, сыр, лимоны, кулебяка с мясом. Все сели к столу, я взяла в руки чайник...
И тут дверь распахнулась, явив нам Дегтярева и Зайку с Аркадием. Супруги выглядели хмурыми, очевидно, опять успели поругаться. Зайка с надутым видом оглядела столовую:
- Здрассте! Опять гости! Не передать словами, как рада!
Чтобы она не начала хамить дальше, я заулыбалась:
- Заинька, ты не знакома с Геной, а вот Кеша его хорошо знает.
- Привет, - буркнул Аркадий и сел за стол. - Нормальная еда есть или все только бутербродообразное?
- Ты не узнал Гену? - продолжала я попытки поддержать светскую беседу. - Это же...
- Знаю, - рявкнул Аркадий, - четвертый папочка. Кстати, почему коньяк на столе? Если память мне не изменяет, вы, Геннадий, алкоголик?
Повисло молчание. Чтобы разрядить обстановку, я глупо захихикала и попыталась исправить положение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28