- Дядька нежно погладил орудие лесоруба. - И хочу предостеречь вас, господа. Видите топор? Он дико острый, им бриться можно, понятно?
- Нет! - пискнула я в совершенном ужасе.
Оказывается, старая раздолбайка, дребезжащая всеми частями измученного железного тела - не самое страшное, что поджидает бедных пассажиров. У "Панкратовских авиалиний" еще имеются в запасе пилоты-психи. Господи, куда же деваться?! И ведь не выскочишь на ходу!
- Имейте в виду, - снова потряс топором командир, - если кто попрется в кабину с желанием захватить лайнер, зарублю на фиг. Мы все вооружены до зубов, а штурман ножик так кидает, что с двухсот метров в глаз попадет. Лучше вам, господа террористы, поостеречься. Все ясно?
Гробовое молчание послужило ему ответом. У меня от ужаса просто парализовало язык, наверное, у остальных пассажиров тоже.
- Вот и отлично, - кивнул командир. - Следовательно, желаю хорошего полета!
После этого заявления он с чувством выполненного долга исчез за дверью, а я больше не рискнула просить коньяк и всю дорогу, тихо вздрагивая, просидела в кресле. Надеюсь, на обратном пути командир окажется вменяемым и не будет носиться по салону, размахивая ледорубом или монтировкой.
Между Берлином и Москвой разница во времени два часа, на дворе суббота, и Клаус Рихт, как я и рассчитывала, мирно вкушал кофеек в гостиной, украшенной бюргерскими кружевными занавесками.
Услыхав, что я от Гарика, Клаус мигом расплылся в улыбке, усадил меня за стол.
- О, какой приятный сюрприз, - засуетился он, наливая мне кофе. Друзья Игорька - мои друзья! Как он там? Давно не звонил.
Поскольку время моего пребывания в Германии было сильно ограничено, я решила не вести подготовительных разговоров и сразу ляпнула:
- Плохо.
- Что случилось? - испугался Клаус. - Он здоров?
- Физически - да.
Рихт с облегчением вздохнул.
- Знаете, моя мать и Елена, матушка Игорька, скончались от рака. Правда, говорят, что онкология не передается по наследству, но все равно страшно. Игорь такой беспечный! Сколько раз я твердил ему - сходи к врачу. Нет, только отмахивается! Некогда, говорит. Не понимаю, как можно так наплевательски к себе относиться!
Я молча слушала Клауса. Русский человек, выросший в Германии, - уже немец. Никому из россиян не придет в голову обратиться к доктору до того, как болезнь наступит на горло. Во всяком случае, среди моих знакомых нет таких, кто бегал бы на профилактические осмотры, только чтобы услышать "вы практически здоровы". Это западные люди, приученные считать свои деньги, знают: задушить недуг в зародыше - дешевле, чем лечиться потом от хронического заболевания, отдавая больший кусок зарплаты на лекарства.
- Главное, он здоров! - протарахтел Клаус, пододвигая ко мне корзиночку с бисквитами.
- Гарик нервничает из-за денег, - спокойно сообщила я. - Полмиллиона долларов - огромная сумма. К тому же, сами знаете, он ее честно заработал, а не воровал нефть или газ.
Клаус поперхнулся.
- Брат рассказал вам о... о завещании?
Я улыбнулась.
- Собственно говоря, я приехала к вам с единственной целью.
- Какой? - пробормотал Клаус.
- Узнать адрес Олега Гладышева.
- Рихт, не моргая, уставился на меня.
- Не понял.
Я, лучезарно улыбаясь, схватила бисквит. Есть хотелось ужасно. В самолете меня колотило от страха, и кусок не полез в горло. Сейчас же аппетит поднял голову.
- Что же тут непонятного? Олег Гладышев - тот человек, который должен был передать вам деньги. Ведь Олег вез их вам?
- Подождите, - неожиданно велел Клаус и вышел.
Я осталась у стола и отвела душу, набивая желудок очень неполезными тостами с маслом и апельсиновым джемом. Естественно, захотелось курить, но пепельницы нигде не было, а стряхивать пепел в пустую чашку я постеснялась...
Наконец Рихт вернулся. Лицо его было мрачным, если не сказать суровым.
- Только что разговаривал с Игорем, - сказал он. - Вы, оказывается, сыщик?
- Частный детектив.
- Никакой разницы, - отмахнулся Клаус. - Я не знаю, где Олег. Честно говоря, полагал, что он украл деньги и теперь скрывается. Этот гадкий человек понимает, что Игорь никогда не сможет рассказать в органах о пропавших деньгах, и воспользовался ситуацией. Со своей стороны я попытался предпринять кое-какие шаги, но поступил глупо.
- Почему?
Клаус мрачно ответил:
- Улетая тридцать первого декабря из Москвы, я не думал ни о чем плохом, полагал, что курьер, этот Олег, попросту не рассчитал время, застрял в пробке и нервничает где-нибудь на дороге. Если бы не билет на самолет, я ждал бы еще, но времени у меня не было. Уходя, я даже предупредил консьержку: "Если сейчас прибежит молодой человек по имени Олег Гладышев, пусть немедленно едет в Шереметьево, я буду стоять в зале отлета, под табло с расписанием.
Брат Гарика честно промаялся в указанном месте до того момента, когда радио не заорало: "Господина Рихта, следующего рейсом Москва - Бонн, просят срочно пройти на посадку". Клаус побежал на паспортный контроль, но по дороге успел позвонить брату и сказать:
- Твой Олег не приехал!
- Ума не приложу, что случилось, - ответил Гарик.
- Ладно, не переживай, - попробовал успокоить его Клаус. - Я вернусь в Москву двенадцатого января, к этому времени Гладышев объявится. Значит, сделаем дело чуть позже.
В указанный день Рихт прилетел в столицу, зная, что Олег пропал. Решив предпринять собственное расследование, он нанял парочку детективов, но ищейки вернулись ни с чем.
- Они опросили почти всех, кто живет или работает на Рыльской улице, но никто ничего не заметил. В доме, где расположена моя квартира, находится поликлиника, народ там толпится постоянно, торговцы разглядывают лишь своих покупателей, за улицей не наблюдает никто. Было глупо выбрасывать деньги на детективов.
Да уж, исчезни Олег в деревне, там бы сразу доложили, кто, когда и зачем шел по дороге, а на Рыльской улице никто ни на кого не обратил внимания.
- Нам с Игорем стало понятно, что Олег украл деньги и сбежал, закончил Клаус. - Не хочется плохо думать о людях, но это факт.
- Может, кто-нибудь, узнав, что Гладышев имеет при себе огромную сумму, подговорил парня разделить ее пополам? - тихо спросила я. - И пообещал вывезти его за границу, в Германию, к примеру!
Рихт выпятил нижнюю губу, потом с гневом воскликнул:
- На что вы намекаете? Явились сюда, чтобы узнать адрес Олега... Полагаете, это я украл доллары? Полмиллиона? Забрал у Игоря?
- Ну не все, - постаралась я проявить деликатность, - только половину, другая, скорей всего, досталась Олегу. Знаете, мне безразлично, вор вы или нет, просто нужен адрес Гладышева. Очень хочется, глядя ему в глаза, рассказать, как мы с Ленкой мотались по Подмосковью, пытаясь найти его труп. С Гариком разбирайтесь сами, а мне, пожалуйста, сообщите координаты Олега.
- Вы полагаете, я обокрал брата? Родного человека? - возмутился Рихт.
- Да. К сожалению, такое часто случается. Олегу тоже казалось, что он любит жену и сына, а увидел чемодан зеленых бумажек - и про все забыл!
Рихт медленно встал и начал расстегивать ремень.
- Что вы делаете? - удивилась я.
- Раздеваюсь.
Клаус задрал рубашку и приспустил джинсы.
- Видите на спине шрам? Несколько лет назад, - сказал Рихт, одеваясь, у меня начались серьезные неполадки с почками. Проще говоря, я начал умирать. Речь зашла о пересадке.
Рихта положили в больницу и стали подыскивать донора, но, как назло, ничего подходящего для Клауса не было. Врачи терпеливо объясняли почему, говорили о редкой группе крови с отрицательным резусом, но Рихту стало ясно: он в ближайшее время умрет. А потом случилось чудо. Почка нашлась, операция прошла успешно, недели через три Рихт чувствовал себя прекрасно и попросил сообщить ему имя донора.
- Наверное, он погиб в автокатастрофе, - предположил Клаус, - но хочется сходить на могилу, отнести цветы. Хирург сначала замялся:
- Да, вы правы, в основном доноры - жертвы катастроф или других чрезвычайных обстоятельств, но иногда на помощь приходят родственники. Как в вашем случае.
Клаус безмерно удивился:
- Но у меня же никого нет, кроме матери, и я сильно сомневаюсь, что Катерина могла отдать почку.
- Госпожа Неуманн - женщина в возрасте, - спокойно пояснил врач. - Даже если бы она и изъявила такое желание, оно неосуществимо. Вас спас брат, господин Сизов, прилетел из России и лег на операционный стол. Он просил ничего вам не сообщать, но я счел нужным поставить вас в известность.
- Игорь подарил мне жизнь, - тихо закончил Клаус. - Я в неоплатном долгу перед ним. Но живу, сами видите, более чем скромно и дать ему денег на открытие бизнеса не мог.
Когда умерла моя мать, я думал, она оставит мне часть своего состояния, но Катерина предпочла отдать все на благотворительность. Тогда я предложил Игорю вариант с "наследством". Я подготовил все необходимое, Игорь должен был лишь передать мне доллары.
- Почему Игорь сам этого не сделал, почему поручил чемоданчик Олегу? удивилась я.
Клаус налил себе остывший кофе и грустно сказал:
- Игорек очень наивен, я бы сказал, его характер скорей женский, чем мужской. Эмоциональный, ранимый, нервный, может заплакать от горя или радости. Еще он восторженный. Ему свойственно идеализировать людей, он может проникнуться мгновенной симпатией к абсолютно постороннему человеку, сделать много хорошего и страшно удивиться, увидев, что друг его просто использует. Я предупреждал Игоря: не следует доверять деньги постороннему. Но он уперся: "Олег мой компаньон!" И потом брат боится Завальнюка, считает, что тот за ним следит...
Клаус залпом проглотил кофе и тихо закончил:
- И что получилось? Где теперь этот господин? В Швейцарии? Лондоне? Вашингтоне? Мир велик!
В комнате наступило молчание, было слышно, как громко тикают настенные часы и кричат во дворе дети.
- Вы не можете вспомнить день, когда пропал Олег? - попросила я. Понимаю, прошло больше года, но вдруг что-то запало в память? Клаус глубоко вздохнул:
- Я часто прокручиваю ленту событий, но абсолютно никаких зацепок. До часу дня я бегал по городу, заканчивал дела перед отпуском. В половине второго явился домой, начал ждать Олега и складывал чемодан.
Изредка Клаус выглядывал на улицу. У него такая привычка: ходит-ходит, а потом глянет в окно без всякой причины. Так было и тридцать первого декабря, но ничего настораживающего Клаус не заметил. По тротуару тек людской поток, по проезжей части - автомобильный. Впрочем, машин было немного: большинство водителей предпочитают широкие магистрали, боятся застрять на узкой Рыльской улице.
- Совсем-совсем ничего особенного? - цеплялась я за последнюю надежду. - Может, драка или...
- Нет, - покачал головой Клаус, - ни чрезвычайных происшествий, ни неприятных предчувствий. Знаете, некоторые утверждают, будто они ощущают приближение беды. Я не из их числа. У меня было прекрасное на строение, все казалось смешным: люди, машины.
- Что же веселого вы увидели на московской улице?
- Да нет, просто люди бежали в разные стороны, у всех пакеты с покупками, кое-кто тащил елки. Наверное, я заразился общим праздничным настроением.
- А в машинах что насмешило? - не могла успокоиться я.
- Тоже особо ничего, - покачал головой Рихт. - Но ваши водители частенько лепят на стекло забавные наклейки. Например, улитку ярко-красного цвета и слова: "Еду как могу". В Германии дорожная служба не разрешает украшать автомобили таким образом, это опасно: другие водители начнут читать надписи и не заметят пешехода.
Я кивнула. Во Франции тоже штрафуют, если углядят на стекле веселенькую наклеечку. Кажется, и у нас подобное украшательство не приветствуется, но русские - это не законопослушные европейцы.
- Чего только не увидишь, - покачал головой Клаус. - Как вам "Трезвый Шумахер"? При том что надпись красуется рядом с изображением мужика, сидящего на пивной бочке!
Я почувствовала дрожь в пальцах.
- А где вы видели такую картинку?
- На машине, - спокойно пояснил Клаус, - которая припарковалась прямо под моими окнами.
- У вас столь острое зрение? Увидели с высоты такие мелкие буквы!
Клаус рассмеялся:
- Вопрос не в бровь, а в глаз. Моя квартира на первом этаже. Несколько лет просил, чтобы меня переселили, но немцы такие бюрократы! Вопрос о квартире для дипломата решается не в посольстве, а в министерстве иностранных дел. Пока прошение дойдет до нужного человека, пока вернется назад... А потом откажут без объяснений. Кошмарные люди, ей-богу, в России проще.
Э, дружок, походил бы ты по нашим ОВИРам и собесам, запел бы иные песни. Но сейчас недосуг обсуждать чиновников, тем более что во всем мире они одинаковые. Наклейку "Трезвый Шумахер" подарил Олегу Аркашка. Гладышев пришел в полный восторг и тут же налепил ее на заднее стекло.
- Да еще начала развиваться дальнозоркость, - спокойно продолжал Клаус. - Вблизи плохо вижу, а вдаль - просто горный орел. Надпись я разглядел спокойно. Знаете, что было самое смешное?
- Ну? - нервно спросила я. - Говорите скорей.
- Только этот "Шумахер" припарковался, - улыбнулся Клаус, - как в зад ему въехала "Волга". Большая, фургоном, "скорая помощь". В соседнем доме больница, наверное, "скорая" туда торопилась.
- Что же тут смешного? - насторожилась я.
- Шофер из "Волги" подскочил к "Шумахеру", распахнул дверцу и крикнул: "Он пьяный! Совсем! Новый год, наверное, с утра празднует!"
- Повезло, - ответил пассажир "Волги", подходя к "Жигулям". - Надо его в приемный покой пристроить!
- Охота была с пьяным возиться, - нахмурился водитель, - оставь его.
- Нехорошо получается, - покачал головой пассажир. - Ты ему бампер погнул. Замерзнет еще в машине, давай отвезем в больницу.
- Ладно, - сдался водитель, - тащи носилки.
Клаус замолчал.
- А дальше? - торопила я. - Смешного-то что?
Рихт пожал плечами.
- Мне показалось это веселым, - улыбнулся Рихт, - на стекле "Трезвый Шумахер", а внутри - пьяный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28