Он никогда не понимал, почему здесь должно быть так, как там, хотя очевидно
, что никогда не будет здесь и там одинаково, да и не нужно никому этой один
аковости, и переживал, и любил, и все время ругал, опасаясь впасть в мовето
н и показаться сентиментальным.
Покопавшись в сумочке, Маша Вепренцева достала ключи от машины и нажала
кнопку сигнализации. Джип мигнул фарами, как встрепенувшийся Конек-Горб
унок, приготовился везти их по делам.
Ч Может, ты одна съездишь? Ч открывая пассажирскую дверь, заныл Родионо
в для дальнейшего неукоснительного соблюдения правил игры. Ч А я попиш
у немного, а? Ну что мне там делать?! Ведь Весник все равно уже все утвердил,
и Табакова уже все решила, зачем я-то нужен?!
Таней Табаковой звали начальницу рекламного отдела, дальними командир
овками, или, как это называлось у гениев и звезд, «гастролями», ведала она,
и дело свое знала.
Ч Дмитрий Андреевич, мне одной там нечего делать. Татьяна Александровн
а должна объяснить вам программу, а Весник…
Ч Да ну тебя, Ч пробормотал Родионов, швырнул на заднее сиденье портфел
ь и полез на пассажирское место.
Мало того, что он был «неорганизованный», мало того, что он не вовремя сдав
ал рукописи, мало того, что реальная жизнь интересовала его постольку-по
скольку, а жил он только как бы внутри своих романов, он еще и машину почти
не водил!
До появления в его жизни Маши Вепренцевой писатель Аркадий Воздвиженск
ий сменил четырех секретарей и нескольких водителей. Все они никуда не г
одились. Секретари преданно смотрели ему в рот, но никогда не знали, где ег
о вещи и рукописи, грозных окриков пугались, на компьютере раскладывали
пасьянс, позевывали в сторонку, варили скверный кофе и, главное, все стрем
ились в шесть часов свалить домой, что было для Дмитрия Андреевича совер
шенно неприемлемо. У них был нормированный рабочий день, а у Воздвиженск
ого его не было. Он щедро им платил, но оказалось, что никто не согласен раб
отать день и ночь, хоть бы и за деньги.
Вот этого Дмитрий Андреевич решительно не понимал. Ему все думалось, что
раз нашлась работа, на которой на самом деле можно зарабатывать, то уж и де
ржаться за нее нужно руками и ногами! Но Ч вот странность! Ч объяснить э
того он никому не мог. Никто его не понимал. Если он назначал на восемь веч
ера встречу с журналистом или продюсером, секретари утомлялись от одног
о только упоминания о встрече и считали своим долгом назавтра непременн
о отпроситься пораньше, в счет «вчерашней переработки». Родионов их увол
ьнял, приходили новые, точно такие же.
И так продолжалось до Маши Вепренцевой, которая, явившись на собеседован
ие два года назад, выслушала все требования мрачного Дмитрия Родионова,
окончательно утратившего веру в русский народ, и, не моргнув глазом, сказ
ала, что все его условия ей подходят. Родионов тогда не очень поверил, а уз
нав, что у нее двое детей, и вовсе хотел сразу отказать ей от места, но на тот
момент не было никого, кто мог бы не то что найти ему нужные материалы, но д
аже и на звонки ответить, и Маша осталась.
«На две недели», Ч предупредил он тогда непререкаемым тоном, и она согла
силась. А что ей было делать?
С тех пор прошло два года, и он понятия не имел, как это он ухитрялся жить бе
з нее.
Она улаживала все его дела, искала в словарях, справочниках и Интернете н
еобходимые для его работы данные, как мозаику, складывала его расписание
, в котором было море всего Ч интервью, съемки телевизионных программ, сц
енариев, продюсеров, выездных мероприятий, встреч с читателями и дней, ко
гда он наотрез отказывался выбираться из дому, запирался в кабинете и пи
сал по двадцать часов. Она сдавала в химчистку его костюмы, покупала ему б
отинки, научилась завязывать галстуки, варить кофе так, как он любил, Ч м
олотого кофе насыпать примерно до половины турки, а поверх должно быть н
а два пальца воды.
И она уволила его водителя Гену, который однажды забыл Дмитрия Андреевич
а на мероприятии за городом. Ей-богу, забыл!… Гена работал с девяти до девя
ти, когда нужно было куда-то ехать, и совсем не работал, когда никуда ехать
было не нужно. В загородном клубе, где праздновали десятилетие некой ком
пании, торгующей спортинвентарем, Дмитрия Андреевича чествовали не тол
ько как гения русской прозы, но и как выдающегося спортсмена, и дочествов
ались почти до полуночи, а в полночь, когда вся развеселая толпа стала раз
ъезжаться, выяснилось, что ни машины, ни водителя нету. Уехал он. В девять у
него рабочий день закончился, а телефон у шефа не отвечал, ну, Гена и отбыл,
очень довольный собой и уверенный, что дальнейшая шефова жизнь к нему от
ношения не имеет.
И наутро Маша Вепренцева, зараза такая, Гену уволила.
С тех пор за рулем всегда была она сама, и Дмитрий Андреевич привык к тому,
что водитель у него Ч женщина. А что тут такого?… Раз уж эмансипация и пол
ное равенство в правах, то и пожалуйста.
Черный и стремительный джип с хищным рылом вырулил на Маросейку, пару ра
з раздраженно огрызнулся на прочие машины, которые никак не хотели пусти
ть его в свое стадо, рыкнул на присевшую со страху «Оку», покрасовался пер
ед ней, сверкнул полированным боком, ленивой рысью доскакал до угла и све
рнул на бульвар.
Ч Сегодня четверг?
Маша покосилась на начальника.
Ч Да.
Ч Не проедем нигде, Ч сказал тот брюзгливо. Ч Пробки.
По вторникам и четвергам в Москве было как-то особенно невозможно проех
ать. Хотя с наступлением весны стало полегче Ч многие разъехались в отп
уска или безвылазно сидели на дачах.
Машин и впрямь было много, тем не менее до школы они добрались быстро и еще
оставалось время, чтобы доехать до Весника и даже не опоздать.
Во дворе уже вовсю носились освобожденные от тяжкой доли школьники, гвал
т стоял невообразимый, и совершенно непонятно было, как можно в этой толп
е выловить своего отдельного ребенка.
Маша моментально почувствовала себя виноватой. Она не должна навязыват
ь Родионову свои личные дела! Сильвестр, конечно, отличный парень, но ее на
чальник вовсе не обязан проводить с ним время!
Ч Дмитрий Андреевич, может, я попрошу кого-нибудь…
Ч Не ерунди, Ч отрезал писатель Воздвиженский. Ч Мы уже все решили. Иди
, добывай его, и поехали! Дел по горло!
Маша выскочила из джипа. С улицы в прохладную кондиционированность сало
на повалил теплый воздух, и запах тополей и асфальта, и влага вчерашнего д
ождя. Писатель Воздвиженский подумал, что зря он содеял в своем романе су
ровую зиму, теплое лето было бы куда как лучше, а Дмитрий Родионов подумал
, что возить с собой по городу чужих детей Ч ужасная морока.
Зачем он согласился?… И даже сам это предложил!
Хаотичное движение заряженных частиц за школьным забором продолжалось
, и кто-то уже висел на худом и замученном боярышнике, а еще несколько щеня
т валялось на газоне, а другие вырывали друг у друга рюкзаки, и несколько т
омных барышень лет по четырнадцать взирало на малышачыо возню со снисхо
дительным презрением, а юноши этого же возраста, говорящие непередаваем
ыми шаляпинскими басами, косились на барышень и шикарными одесскими пле
вками сплевывали на асфальт, и все вокруг визжало, двигалось, прыгало, хох
отало, сверкало на солнце.
Ч А я ему говорю: чегой-то ты звонишь? А он мне отвечает, что алгебру забыл!

Ч Ага, алгебру! Так я и поверила, что он алгебру забыл!…
Ч Да мы ваще вчера до двух часов оттягивались!…
Ч Мне он целых три эсэмэс прислал…
Ч Да этот фильмец отстой, ва-аще!
Ч А он в каком, в девятом или в десятом?
Ч Вот я иду, мажорю, а навстречу мне Анька из восьмого «Б»…
Опустив стекло и надвинув темные очки для неузнаваемости, Родионов кури
л и думал, что ни за что на свете не хотел бы вернуться в свои четырнадцать
лет. Что там думают по поводу сей золотой поры именитые психологи и психо
логессы? Но детство мы вернуть не сможем заново, как первый вальс, оно не п
озабудется?! Школьные годы чудесные, с книжками, танцами, песнями? Из школь
ных чудесных годков ему помнилась одна сплошная морока с глубоким осозн
анием собственной никуда не годности, препирательства с биологичкой по
поводу генов красной комолой коровы, лазанье на канат и постыдное на нем
болтание, потому что долезть до конца у него никогда не получалось, икс кв
адрат минус игрек квадрат, и возмущение отца, что он, его сын Дима, икс от иг
река отнимает каким-то «примитивным» способом, а должен отнимать «краси
во», прыщи на лбу, прыщи на носу, прыщи на груди, и никакого вальса!…
Вот идет, к примеру, он, Родионов, мажорит, а навстречу ему Анька из восьмог
о «Б»!…
Ч Здрасти, Ч сказал тоненький голосок где-то очень близко.
Ч Здравствуйте, Ч отозвался Родионов и завертел головой, пытаясь расс
мотреть здоровающегося, но не смог, тот уже нырнул за заднюю дверь и тепер
ь там возился.
Ч Это Сильвестр, Ч проговорила секретарша Маша очень быстро. Ч Дмитри
й Андреевич, мы с ним уже обо всем договорились, он не будет нам мешать.
Ч Да кто ж спорит… Ч пробормотал Дмитрий Андреевич, и в это время к их ма
шине двинулась небольшая компания пацанят, тех самых, что не обращали ни
какого внимания на девиц, которые не обращали никакого внимания на них.
Ч Садись скорее, Ч нервно приказала невидимому Сильвестру Маша, Ч нам
некогда, у нас еще встречи сегодня!…
Ч Я сажусь, Ч выговорил тоненький голосочек, и сзади что-то упало.
Родионов вздохнул.
Ч Вау! Эта чего? Эта твоя тачка, да?
Ч Не, пацаны, это матери его тачка, да, Вест?
Ч Да не, там вон еще кекс какой-то сидит!
Ч А че? Ксенон или нет?
Ч Не-а, не ксенон!
Ч Да че ты гонишь-то?
Ч Да ты сам гонишь!
Ч Вестик, покатай, а?
Ч Вау, братва, а эта че такое?!…
Ч Марья Петровна, это ваша тачка, да? То есть машина?
Шаляпинские басы решительно не вязались с худосочными шейками и тонень
кими ручками, на которых отросли здоровые красные кулачищи, у одного в ух
е была серьга, другой все ковырял в носу, в который было продето кольцо, он
о, как видно, невыносимо мешало и носу, и самому красавцу, третий все загля
дывал в салон, так что чуть не тыкался в родионовскую сигарету, и Родионов
стекло поднял.
Ч Ребята, пока, Ч сказала Маша, Ч мы спешим.
Ч Ну, покатайте, Марья Петровна, а?
Ч В следующий раз, Ч сдержанно сказала Маша, Ч обязательно!
Прыгнула в салон и так рванула с места, что Родионова качнуло назад и приж
ало к креслу.
Ч Мам, как здорово, что ты приехала! Ч с удовольствием сказал сзади тоне
нький голосок. Ч Я тебя и не ждал!…
Ч Это случайно получилось, Ч нервно произнесла Маша, косясь на Родионо
ва.
Неизвестно, чего она от него ожидала Ч то ли что он надуется и перестанет
разговаривать, то ли что сию минуту пристанет к ее сыну с вопросами, типа:
«Ну, как успехи, молодой человек?» и расскажет историю из собственной бое
вой юности. Это явственно читалось у нее на лице, и великий писатель усмех
нулся.
К уху Родионова придвинулось сопение, он оглянулся и прямо перед своим н
осом увидел шоколадные блестящие глаза и широкий улыбающийся мальчише
ский рот.
Ч Почему они зовут тебя Вест? Ч осведомился Родионов.
Ч У меня имя неудобное, Ч объяснил мальчишка охотно. Ч Очень длинное. К
ак его сократить? Непонятно как!
Ч Да уж, Ч согласился Родионов, Ч неудобное. Что это тебя так мамаша наз
вала? Мамаша, что это вы мальчика так неудобно назвали?
Ч Это не я его назвала, Ч неизвестно зачем сказала Маша. То ли потому, что
ей хотелось перед ним оправдываться, то ли потому, что это была правда, Ч
но хоть и не я, мне нравится имя Сильвестр. Сильвестр Петрович Ч красиво!

Ч Красиво, Ч согласился Родионов, Ч но не выговоришь, особенно с фамил
ией.
Ч Моя фамилия Иевлев, Ч похвастался Сильвестр.
Ч Позвольте, но Сильвестр Иевлев Ч это же… какой-то исторический персо
наж, Ч удивился Родионов. Ч Из книжки или из… фильма…
Ч «Россия молодая», Ч подсказала Маша мрачно. Ч Так и есть. Оттуда. Не о
жидала, что вы вспомните.
Родионов пожал плечами. Он как-то не подумал, что Маша имеет склонность на
зывать своих детей именами исторических и литературных персонажей! Хор
ошо хоть не Петруша Гринев и не Александр Меньшиков!…
Ч Как здорово, что вы меня забрали, Ч сказал Сильвестр Иевлев, и Родионо
ву показалось, что он даже хрюкнул тихонько от удовольствия. От этого сам
ого удовольствия Вест даже не спрашивал, почему он должен ехать с матерь
ю и ее начальником «по делам». Ч И машина Ч класс! Прикольная такая! Это в
аша, да? Я знаю, что ваша, мама на ней несколько раз приезжала, но меня никогд
а не возила.
Ч Сильвестр, ты к Дмитрию Андреевичу не приставай, Ч велела Маша Вепрен
цева строго. Ч Мы же договорились!
Родионов вдруг пришел в раздражение. Конечно, замечательно, когда за тоб
ой ухаживают и от всего оберегают, но это решительно не означает, что нель
зя разговаривать Ч или не разговаривать! Ч на свое личное усмотрение!

Ч Маш, может, я сам решу, можно ко мне приставать или нельзя? Я не сплю, и не б
олен, и вполне в сознании!
Она моментально замолчала и стала смотреть на дорогу.
Ч А правда мама классно машину водит? Даже такой здоровый джип!
Ч У этого джипа имя есть, Ч сказал Родионов небрежно.
Ч Какое? Ч заинтересовался Сильвестр.
Ч Не скажу, Ч почему-то ответил великий писатель. Ч Ты же первый раз на
нем едешь!
Маша покосилась на писателя Ч объяснение было по меньшей мере странным
, но Сильвестр, кажется, все понял.
Ч Мам, я есть хочу. У меня Паштет булку съел. Он не завтракал.
Ч Почему он не завтракал?
Ч У него мама уехала куда-то, он в школу сам вставал, представляешь? Ну вот
и не завтракал.
Ч Понятно. Но есть нам все равно некогда.
И опять покосилась на великого. Великий ничего, не сердился. Почему-то ее
очень смущало, что они едут втроем на машине, да еще разговаривают про бул
ки и про Паштета, и что это тогда такое, если не вовлечение писателя и нача
льника в свою частную, никому не интересную жизнь?
1 2 3 4 5 6 7