Вопросы есть?
– Есть. Что там было раньше и когда именно? Что это вообще за значок?
– Раньше… Раньше там было много чего. Когда-то текла река, а еще раньше было море. А века три-четыре назад – раскольничий скит. А век назад в этом месте зарезали друг друга три брата. Просто так – подрались, схватились за ножи – и насмерть. Как тебе нравится такая легенда? Мне тоже не нравится. А по соседству каждый год, даже засушливый, грибы растут – хоть косой коси! И ни одного съедобного при этом, одни поганки. О чем это говорит?
– Не знаю.
– И я пока не знаю. И никто не знает. А если кто знает, тот не говорит. Вот только место это все пытаются стороной обходить, даже кабаны. Но кому-то надо было в самую серединку.
– Это… кто-то из Древних?
– Из наших – нет, я бы точно знал. – Олег нахмурился, усы нервно зашевелились. – Понимаю, что ты сейчас думаешь, но… вряд ли и другая сторона стала бы лезть в подобные дела. Нагадить на нашей земле они могут и по-другому, да и не это главное. Пока что никто не связывался с такими делами только для войны. Рискованно – и себя обнаружишь, и с тем, что натворил, не справишься. Так только люди могут, хотя… – не договорил, задумался. В глазах мелькнул грозный огонек. – Хотя до сих пор за ними таких умений не наблюдалось. Вот только этого нам не хватало – если всякая местная самодеятельность начнет себе из проклятых мест Места Силы создавать… Так что иди и смотри. А пока можешь не думать, как бы на часы поглядеть, – беги, а то на свидание опоздаешь.
– Олег, от тебя вообще мысли скрыть можно?!
– Можно. Особенно если не поправлять левый рукав и не пытаться дотянуться до дома своей подруги горящим внутренним взглядом. Слушай, я всё понимаю, любовь и прочее, но про маскировку-то не забывай! И вообще сегодня ходи осторожнее. Не помешает после такой ночи.

* * *

Автобус раскачивало и било на ухабах. При каждом толчке мешки и сумки пассажиров пытались поменяться местами с хозяевами, а из корзинки сидевшей впереди старушки слышался многоголосый писк. Цыплятам явно не нравилась такая поездка. То же самое могли о себе сказать молодые парни, занявшие задние сиденья. Особенно это было заметно по лицам двоих – того, что был чуть постарше остальных, и брюнета в пятнистой куртке. Оба не отрывали взгляда от пейзажа за окнами, но глядели так, словно автобус ехал по бесконечной помойке. Скрежет, лязг, отчаянное рычание, потом облегченное пофыркивание – старый «пазик» перевалил через гребень холма и покатился вниз, к деревне. Сначала из-под колес испуганно взлетали не то воробьи, не то жаворонки, затем с отчаянным кудахтанием выскочили две курицы и, наконец, на центральной площади автобус выгнал из лужи пару гусей. Дверь несколько секунд шипела в раздумьях, но всё-таки решила выпустить ошалевшее от поездки содержимое салона.
Старушка с цыплятами выгружалась долго, в несколько попыток, попеременно благодаря шофера и проклиная свое старое здоровье и врачей райцентра. Вслед за ней потянулись все остальные.
– Ну, пошли! – Парни взвалили на плечи рюкзаки, защелкали пряжками широких поясов, достали продолговатые брезентовые чехлы.
– На рыбалку, ребята? – поинтересовался водитель. – Сейчас, говорят, судак по ночам на резку хорошо берет.
– А где именно? – откликнулся тот, что постарше. – Ближе к Белогорскому или у оврагов ?
– У оврагов, только чуть подальше. Как меловую осыпь пройдете, так с галечника и бросайте. – Шофер оживился, чуя родственную рыбацкую душу. – Мелочь для резки ловите по траве. Малявочница есть? А то могу поделиться своей старой, недорого отдам.
– Спасибо, земляк, всё свое. Лучше подскажи, как на овраги удобнее пройти. Вдоль реки долго, а через холмы ни разу не ходили еще.
– Вот как выйдете к холмам, там две дороги будут – вдоль леса и по гребню…
Один из брезентовых чехлов задел край двери. Глухо звякнул металл. Разговорчивый водитель осекся. Потом, видимо, решил, что не его дело, какими удочками будут рыбачить и кого ловить, и продолжил:
– По гребню точно не собьетесь, там на Трех Братьях только один овраг обойти придется по лесу, но можно и напрямую, тропа есть, увидите…
Странные пассажиры пошли по пыльной главной улице на дальнюю окраину деревни. Шофер вылез из автобуса, захлопнул дверцу и посмотрел вслед. Пошел было в сторону магазинчика, остановился, призадумался. Прислушался. Удивленно оглянулся на удаляющиеся рюкзаки – по деревне чужаки идут, и хоть бы одна шавка из-под ворот выскочила! И не лает никто из-за заборов. Даже старая карга баба Фрося сидит на лавочке и не ворчит на пришлых, что, мол, шатаются тут. Непонятный народ какой-то, ну их… Впрочем, за проезд заплатили, и всё, можно забыть.
Так и случилось. Когда открылась дверь магазинчика, водитель думал только о холодном «Жигулевском». Спроси его, кого привез, о парнях с рюкзаками и не вспомнил бы.
…За деревней начался подъем, солнышко припекло, спина под рюкзаком сразу взмокла. Пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог… из-под ботинок, если быть точным. Перед глазами качается рюкзак, сзади слышится тяжелое дыхание. Слабовата молодежь, однако. Тут еще можно подниматься спокойно, без лишних усилий. Можно пока не думать ни о чем. Это даже лучше. Иначе начнешь думать о вчерашнем. «Прости, Саша, я тебя люблю, но родителей я люблю больше…» Да, и намного. Это было заметно. Проклятые способности, чертова настороженность – превращаешься в ходячий детектор лжи! На базаре это хорошо, а не в разговоре с невестой… Теперь уже, скорее всего, бывшей невестой. Лучше бы этого не видеть. Не видеть, как спокойно она это говорит, как полыхнули чувства, когда предложил идти с ним… И не видеть разницу между тем, как она говорит о тебе как о «хорошем, честном, добром» – и как о «кормильце семьи». «Ты знаешь, я не могу носить нашу обувь…»
Сам виноват. Привык быть честным и говорить с честными. А как будешь врать, когда все вокруг сразу же видят твои чувства, маскируй их или нет? Вон Владимир впереди вышагивает, слова не скажет – если не по делу. И так всё ясно. Прав был Олег, прав, что теперь Александру с людьми жить труднее будет… Ну вот, уже сам себя человеком не считаю. А кто я – волк? Завыть сейчас было бы в самый раз.
Рюкзак впереди начал разворачиваться. Сейчас этот весь из себя великий воин что-нибудь как скажет…
– Слушай, я не знаю, что у тебя вчера было, но попробуй это из себя не выпускать, ладно? От твоей злости сейчас трава сохнуть начнет. Мне твои красные всплески весь обзор перекрывают. Давай делом займемся, а чувства потом выпустишь… разведка.
И ведь придраться даже не к чему, опять прав. Постоянно прав. Идеально. Рыцарь без страха и упрека, великий борец с Тьмой во всех разновидностях. Включая бородатую. Хорошо хоть не ввернул: «Вот у нас под Кандагаром однажды…» Бывало с ним такое раньше. Может, и сейчас бывает, только без меня, где-нибудь только при своих «орлах». Любит наш герой свысока посмотреть, любит. Все мы не без греха, впрочем. Уважать его есть за что, только вот давайте я это по собственному желанию делать буду. Ну вот какого идола Олег не мог с кем-нибудь другим послать? Ладно, займемся делом. Вот как раз и полоса наша начинается, во-он от тех кустиков. Ниже тут вряд ли молния ударила бы, всё ровное и голое. И ничего не чувствуется – степь да степь кругом…
– Ну что, есть что-нибудь? – Рюкзак опять повернулся боком.
– Здесь вряд ли. Давай выше пройдем. С вершины степную полосу посмотрим, там выжженное пятно должно было остаться.
– Дельно. Пошли.
Пошли. Дошли до вершины, Владимир достал из кармана рюкзака бинокль, махнул остальным.
– Привал, рюкзаки не снимать!.. Сам посмотришь или я?
– Давай лучше ты, а я без него. Верхним зрением.
Верхнее зрение – это как чутье у собаки, когда она ловит тончайшие остатки запахов. Степь стала далекой, огромной и разноцветной. Деревня внизу мерцала и переливалась, каждый ее житель добавлял свой оттенок и постоянно менял его.
На дороге медленно остывал и исчезал след. Местами на придорожной траве багровели язычки невидимого пламени – ай как стыдно-то, прав ведь вояка! Всё равно что идти с колокольчиком на шее и еще знаки расставлять: «Здесь был Саша». Остается только надеяться, что больше на это смотреть некому. Чужим, по крайней мере. Так, а теперь отметим свою полосу. Во-о-он там около реки сидел… островок… значит, где-то в этом направлении.
Ничего. Ничего особенного, по крайней мере. Обычная жизнь. Обычные смерти: чуть поодаль мелькнула черная искорка, взлетел коршун с трепыхающимся тельцем в лапах. Самое потустороннее и противоестественное явление – ручеек голубоватых сполохов вдоль линии стальных опор, опять какая-то мелкая нежить у ЛЭП пасется. На деревенском кладбище всё спокойно. Как и положено нормальному погосту, место когда-то было освящено, и с тех пор никакой идиот на нем ни кошек не резал, ни кресты не переворачивал. «Тихо-мирненько спят покойнички – удивительная благодать» – кто же это пел?
А скоро начнутся другие песни. «Кто ищет – тот всегда найдет»… вот только не на свою ли голову? За спиной – холмы, лес, и что-то там точно есть. Угадал Олег. Или знал.
– Владимир! – Бинокль опустился. – Нам дальше по дороге и в лес.
– Подъем! Попрыгали дальше! – Ребята поднялись, оторвали от земли рюкзаки. – Точно по дороге? Значит, пойдем без нее.
Спорить не хотелось. Всё так же грело солнце, но спине было совсем не жарко. Постепенно под куртку, под кожу, в душу забиралась давешняя ночная жуть. Не короткой вспышкой-встречей, а всерьез и, похоже, надолго. Где-то впереди, среди деревьев, лежал черный клубок. Колючий такой, с очень острыми иглами. На опушке небольшой отряд остановился. Достали и собрали оружие, проверили, зарядили. Это – против людей, если потребуется. Против нечисти и нежити пули не помогут. Даже короткий меч, который повесил себе на пояс Владимир, может не справиться, хоть и заговоренный, и с серебряной насечкой на клинке. Мелочь отпугнет, но против серьезного противника он не оружие. Конечно, если используется сам по себе. Каждый в отряде знал, как воспользоваться таким клинком и как обойтись без него. Если не можешь справиться с нежитью своими силами, то зачастую не помогут ни железо, ни серебро.
Взмах руки из стороны в сторону – разошлись редкой цепью. Еще взмах – зашелестели кусты. Зяблик, с интересом рассматривавший людей с ветки кряжистого дубка, завертел головой. Пискнул испуганно, взлетел и поспешил убраться подальше от непонятного. Люди на кого-то охотились, но не по-человечески, а по-звериному. Они не топотали, не хрустели ветками, не разговаривали – исчезли среди леса, затерялись в нем, только шорох сухого листа иногда выдавал их продвижение. Раньше в этом лесу так ходили только волки и забредавшие из деревни кошки.
Александр скользил между ветвями, нащупывал ботинком землю – с носка на пятку, с носка на пятку, сдвинуть, не попасть на сухой сучок, с носка на пятку… В лесу разведчику ходить сложнее, чем по степи или городу. Хуже опавшей листвы и веток, пожалуй, только осыпи в горах – там не только зашумишь камешками, но и сам за ними запросто отправишься.
Не привык ходить волчьим шагом – ноги через пару сотен метров начнут отваливаться. При любой спортивной форме, хоть у атлета, хоть у гимнаста. У гимнаста чуть позже.
Черный клубок колол всё больнее, но где же он залег? Хорошо, что потусторонняя жуть теперь чувствовалась слабее – занялся конкретным делом, отвлекся. Взгляд перебегал по деревьям, шарил по траве слева и справа – пока никаких следов огня. И чутье подсказывает то же самое. Лес беспокоится, что-то его недавно встревожило, но это «что-то» не здесь. А где? Дальше, наверное. И скорее всего, правее. Если просто прочесывать весь массив, это не на один день работы. Тем более что полоса поиска уходит дальше вдоль холмов и расширяется, там вообще километр поперек и не меньше семи вдоль…
Справа краем глаза уловил шевеление, через секунду показался один из парней Владимира, махнул рукой. Что-то нашли.
Среди леса стоял расколотый молнией клен. Уголь с верхних сучьев еще не осыпался, не размылся дождями. Около трещины темнело влажное пятно сока, вились мошки. Прикоснувшись к стволу, можно было почувствовать отголосок боли дерева – небо ужалило недавно, клен еще не пришел в себя после удара и не начал постепенно затягивать страшную рану. Но других воспоминаний живая древесина не хранила. Молния была обычной, вслепую нашарившей ствол повыше. По крайней мере, большего сказать было нельзя. Или не хватало опыта, чтобы разглядеть то, что видели привыкшие общаться с лесом бывалые Древние. Александр убрал руки с коры и обернулся:
– Владимир, как ты дума… – и осекся, увидев глаза стоявших рядом. Вопрос, ожидание, надежда. Его не проверяли и позвали не для уточнения. Все ждали его ответа, его решения. Они что, сами ничего не почувствовали?
Мозг обожгла догадка: да они же просто не привыкли всё узнавать сами! Распознать врага, заметить удар, нанести ответный, скрыть следы – это их дело, в этом они мастера величайшие. Если им говорят, кого искать или что сделать, – сделают лучше всех. А сейчас для них именно он, Александр, не принесший клятв и не прошедший посвящения, – тот, кто узнает, почувствует и подскажет. Разведчик. Ведун. Настоящих ведунов здесь нет, а без них они… просто воины. Со всеми способностями и чутьем Древних – солдаты. Всех сокрушим – только покажите, где и кого. Проведите разведку и растолкуйте маневр. Можем и сами, но лучше, если кто-то более умелый. И они правы – только какой из него умелец?
Какой уж есть, видно. Интересно, в каком случае Олег говорил правду: когда сказал, что он нужен Древним как воин, или когда посылал сюда вместо ведуна? Выясним… когда вернемся. А сейчас ребята смотрят, ждут ответа и совета. Нехорошо их подводить. Еще хуже, если сомневаться будут, туда ли идем, то ли делаем, что надо. Придется быть тем, кем назначили… вот древний хрыч, это ж сколько теперь ответственности!
– Здесь чисто. Видно, одна из случайных, в начале или конце той же грозы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42