Александр Рудазов
Архимаг



Александр Рудазов
Архимаг

Сказав это, Он воззвал громким голосом:
Лазарь! Иди вон!
И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его обвязано было платком.
Евангелие от Иоанна (11: 43; 44)

Воскресить мертвого – дело сложное и хлопотное, но отнюдь не невозможное, если подойти к нему умеючи и соблюсти все должные ритуалы.
Магическая книга Креола

ПРОЛОГ

– Потрясающе, профессор! – восхищенно воскликнул Саймон. – Неужели ему действительно пять тысяч лет? Выглядит так, будто умер всего месяц назад! Может это вампир?
Профессор Грин снисходительно взглянул на своего помощника. Юный Саймон все еще учился в университете, и Грин сильно сомневался, что он его когда-нибудь закончит. Да, паренек самозабвенно любил историю и археологию, но у него не было ни малейших способностей к этим наукам. Дырявая память, абсолютное неумение сосредоточиваться на чем-то конкретном дольше, чем на пять минут, а главное – неистребимый дух романтика. Профессор устал твердить своему ученику, что профессия археолога далека от того, чем занимаются небезызвестные Индиана Джонс и Лара Кофт. По большей части это нудные раскопки древних костей и черепков, а потом не менее утомительное изучение их в тиши своего кабинета. Археологи крайне редко находят сокровища и еще реже встречаются с бандитами, не говоря уж о всякой вымышленной нечисти. Но Саймон, тем не менее, продолжал на что-то надеяться.
– Вампиров не существует, – добродушно усмехнулся профессор. – Но ты прав, данный объект действительно необычайно хорошо сохранился. Боюсь, пока у меня нет объяснения данному факту…
– А версии есть? – тут же подначил профессора его ассистент. Он прекрасно изучил старого хрыча и давно убедился, что больше всего уважаемый археолог обожает строить всякие гипотезы, объясняя необъяснимое.
– Версии найдутся, – довольно ухмыльнулся в бородку Грин. – Во-первых, древние шумеры могли владеть неким секретом, позволяющим им сохранять тела своих правителей. Нечто вроде египетского бальзамирования, но только гораздо более совершенное… Если я прав, это может стать темой для новой работы, вот именно… Когда я вернусь из Мексики, обязательно изучу этого царя получше…
Профессор улыбнулся и налил себе воды. От подобных рассуждений ему всегда хотелось пить.
– А во-вторых?
– То есть? – поморщился профессор, отвлеченный от приятных мыслей.
– Вы сказали «во-первых». Это значит, что должно быть и «во-вторых», – хитро улыбнувшись, заметил Саймон.
– А, ну конечно, – кивнул профессор. – Но вторая версия совсем не так интересна. Это может оказаться обычной мистификацией или случайным совпадением, и на самом деле этот человек умер не пять тысяч лет назад, а, допустим, в прошлом месяце. Правда, остается непонятным, как он в таком случае попал в этот саркофаг… Ладно, уверен, что вскрытие разрешит эту загадку.
Данный разговор вращался вокруг саркофага с телом, который профессору прислали с раскопок близ Евфрата. Точнее, того места, где он когда-то тек, – за пять тысячелетий русло реки слегка изменилось. Саркофаг отнюдь не выглядел очень ценным, да и саркофагом его можно было назвать разве что из жалости, – по сути, обычный каменный гроб всего с одной краткой надписью на древнешумерском. Единственное, что могло заинтересовать в нем, был его возраст. И, конечно, загадка, связанная с телом внутри.
Профессор назвал мертвеца царем. Сделал он это необдуманно – пока что не удалось найти ничего, указывающего на то, кем был покойник при жизни. Даже его имя все еще оставалось загадкой. Хотя сохранился он и вправду очень хорошо. Кожа сильно попортилась, волосы за столько лет совершенно сгнили (если только он и при жизни не был лысым), одежда практически истлела, но в целом тело осталось неповрежденным. Последнее удивляло больше всего: профессор не нашел никаких признаков обработки, никаких бинтов, обычно украшающих египетские мумии, и прочей дряни.
При жизни покойник был высоким мужчиной с довольно приятными чертами лица. Сейчас, естественно, он выглядел настоящим монстром, но посмотрим, как будете выглядеть вы через пять тысяч лет после смерти. От одежды остались жалкие клочки, но по ним все же можно было понять, что когда-то этот человек занимал достаточно высокое положение в обществе. На это же указывала и гробница – обычных земледельцев так тщательно не хоронили.
– А что означает эта надпись? – с любопытством спросил Саймон.
– Ах да, надпись… – рассеянно пробормотал профессор, все еще погруженный в свои мысли. – Нечто вроде посмертной молитвы, если только я не ошибаюсь в переводе… Это ведь даже не древнешумерский, а, скажем… додревнешумерский. Самая заря цивилизации…
– Профессор, надпись! – укоризненно наклонил голову Саймон.
– Да, извини, – поморщился Грин. – Здесь написано: «Да будет славен в веках Мардук Двуглавый Топор, Владыка Девяти Небес! Возьми и сохрани мою душу, пока не придет время вернуть ее обратно. Если будет на то твоя воля, я закончу то, что начал ты». Скорее всего, обычное надгробное слово, связанное с религией… Может быть, этот человек был жрецом Мардука? Думаю, это тоже заслуживает более подробного изучения…
Профессор прошелся по лаборатории, на минуту задержавшись возле полки с новыми образцами. Вместе с загадочным гробом было прислано еще несколько предметов, обнаруженных в той же гробнице: пара глиняных чашек, медный нож, глиняная табличка с нерасшифрованным текстом и маленький каменный ларчик. Грин безразлично провел рукой по чашкам и ножу, чуть приоткрыл ларчик и бросил мимолетный взгляд на табличку, испещренную клинописью.
– Это тоже довольно интересный предмет, – задумчиво произнес он. – Та же самая письменность, что и на саркофаге, но здесь нет ни малейшего смысла. Просто случайное сочетание символов…
– Шифр? – подался вперед Саймон.
– Вполне вероятно. А возможно – неизвестный мне диалект. Нужно будет попросить доктора Риверза, чтобы он взглянул. Но это все потом, потом…
Профессор окинул рассеянным взором лабораторию, удостоверился, что его письменный стол надежно заперт, и начал надевать плащ. Октябрь – не самое теплое время года даже в прекрасном городе Сан-Франциско, а профессор не мог похвастаться железным здоровьем.
– Прошу. – Грин добродушно пропустил ученика вперед. – Уступим дорогу молодости…
– До понедельника, профессор! – махнул рукой Саймон, спускаясь по лестнице.
Грин проводил его задумчивым взглядом. Молодость, молодость… Чего бы он только не отдал, чтобы вернуться назад лет на сорок…
Закрывая дверь лаборатории, профессор на мгновение замер, неуверенно прислушавшись. Ему почудился какой-то необычный звук, похожий на тиканье часов. Он постоял минутку, но больше ничего не услышал. Тогда он погасил свет и повернул ключ в замке. Раздался легкий шум удаляющихся шагов, и все стихло.
Если бы профессор Грин обладал более острым слухом или более подробными познаниями в анатомии, он смог бы распознать услышанный звук. Это был удар сердца, самый первый удар, прозвучавший необычайно громко. Впрочем, ничего удивительного – данное сердце молчало целых пять тысяч лет.

ГЛАВА 1

Вот уж не думал, что вид из окна настолько изменится…
Ной

Креол открыл глаза. Первые несколько минут он ничего не видел, – глазам потребовалось время, чтобы вновь приступить к работе. Еще больше времени понадобилось легким, чтобы начать дышать, и сердцу, чтобы вновь забиться. Кровь медленно потекла по сосудам, почти сгнившим за эти тысячелетия. Тягучая жидкость, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать кровью, не желала двигаться так, как положено от природы, и лишь могучая воля Креола подталкивала ее вперед.
Прошло больше часа, прежде чем бывший мертвец смог пошевелить большим пальцем на ноге. Еще через двадцать минут он сумел приподнять руку. Профессор Грин досматривал уже третий сон, когда Креолу наконец-то удалось выползти из своего гроба.
Мертвец с превеликим трудом поднялся на ноги. Сейчас он выглядел получше, чем когда лежал неподвижно, но ненамного. Высохшую кожу по-прежнему можно было проткнуть пальцем, тусклые глаза напоминали стеклянные шарики какой-нибудь куклы, при дыхании горло сильно присвистывало, сердце колотилось с перебоями, хотя и очень громко. И двигался он с трудом, через силу, еле-еле шевеля конечностями.
Креол попытался что-то сказать, но из высохшего рта вырвался только хрип. Он с шумом втянул полусгнившими ноздрями воздух и поковылял к той самой полочке, на которую профессор положил остальные предметы. Протянув полуистлевшую руку, медленно оживавший мертвец нащупал ладонью ларчик, негнущимися пальцами неловко обхватил его и поднес к глазам. Другой рукой он присоединил к ларчику табличку с надписью. Креол просмотрел ее и растянул губы в жалком подобии улыбки – оба столь необходимых предмета все еще были здесь, возле него, их никто не украл.
Ларчик он водрузил на прежнее место, а табличку крепко обхватил обеими ладонями и попытался прочесть надпись вслух. Получилось плохо. Могучая магия обезопасила его от ужасного влияния веков, но даже ее силы не хватило на то, чтобы избавиться от тления полностью. Тот жалкий обрубок, который приходилось называть языком, не мог произнести даже двух членораздельных слов, не говоря уж о нескольких строчках.
Креол уселся на край саркофага и задумался. Сейчас он буквально разрывался – так много дел хотелось переделать немедленно, вновь став живым. Но сначала нужно было прочесть заклинание. Во-первых, он обещал своему рабу, что сделает это, как только оживет, а во-вторых, без этого он очень скоро снова откинет копыта. Значит, нужно было заставить челюсти и язык работать, хотя бы вполсилы.
Спасение пришло в виде стакана воды, забытого профессором Грином на столе. Бесценная жидкость, без которой на Земле не было бы ни единой молекулы жизни, слегка смягчила иссохшее горло. Креол по нескольку минут смаковал каждый глоток, прежде чем отправить его глубже. Он почувствовал, что язык занял положенное ему место во рту, и принялся лихорадочно читать, прежде чем ощущение сухости не исчезло безвозвратно.

Боже, не знал я – крепка твоя кара.
Клятвой великой легко поклялся.
Закон твой презрел, зашел далеко,
Дело твое в беде нарушил…

Грехи мои многи как сделал – не знаю.
Боже, уйми, отпусти, успокой зло в сердце…

Сковано тело, нужда меня мучит,
Успех мой минул, прошла удача,
Сила ослабла, кончилась прибыль,
Тоска и беда затмили мой облик.

Но что неотступно желаю, получу непременно.
Прежняя сень по молитве вернется,
Джинн Хубаксис явится по неотступной просьбе,
Явится к хозяину, чтобы вновь верно служить.

Креол растянул губы в улыбке, ощущая, как многострадальное тело начинает восстанавливаться. Конечно, далеко не полностью, но теперь по крайней мере можно было не бояться, что сердце в любой момент откажет. Слух и речь также вернулись к нему. Глаза, доселе тусклые, налились краснотой и мягко засветились в темноте.
И произошло еще кое-что. Ларчик, оставленный профессором Грином без внимания, сам собой распахнулся, и из него вылетело странное существо. Джинн. Самый настоящий джинн. Ноги у него отсутствовали, но их вполне заменяла пара перепончатых крыльев за спиной. Руки были достаточно мускулистыми, вдобавок снабженными шестью крючковатыми пальцами с кривыми когтями. Глаз был только один, зато над ним рос самый настоящий рог – цвета слоновой кости, загнутый вверх. Оскаленная пасть искривилась в ухмылке, и из нее вырвался язычок огня. В общем, эта тварь могла бы внушить страх и уважение кому угодно.
Этому мешало одно-единственное обстоятельство: джинн, выпорхнувший из ларчика, был лишь чуть крупнее небольшой мыши.
Хубаксис служил Креолу больше сорока лет. Плюс, имеется, те пять тысячелетий, что они оба провели в глубокой спячке, мало отличимой от смерти. Джинну проделать подобное гораздо проще, чем человеку, поэтому Хубаксис возродился практически таким же, каким и был.
Конечно, Хубаксис был довольно-таки жалким джинном – одним из самых слабосильных во всем ханстве джиннов и ифритов. К тому же он был преступником. Креол особо не допытывался, за что Великий Хан так взъелся на него, но именно из-за этого Хубаксис и запродался к нему в рабство. По законам джиннов раб себе не принадлежит и, какое бы преступление он ни совершил, карать его нельзя. Во всяком случае, пока жив его хозяин.
Впрочем, Хубаксис не особенно тяготился своим положением. Креол был далеко не самым плохим хозяином, а для джинна рабство отнюдь не так неприятно, как для человека. И главное – он был в безопасности.
Но потом Креол начал стареть. Все его магическое искусство оставалось бессильным против неумолимого течения времени. О нет, он бы не убоялся обычной смерти! Благо у него имелись способы, чтобы отложить ее на неограниченно долгий срок (разве это проблема для мага?). К сожалению, ни одним из них он не мог воспользоваться. Некоторое время назад Креол… заключил одну сделку. Опрометчивую сделку. И когда настала пора платить по счетам, он банально струсил. Уж слишком дорого пришлось бы заплатить… И вот тогда-то Хубаксис и предложил своему хозяину воспользоваться прочно забытым способом обмануть кредиторов, а заодно и обрести бессмертие. Сложным, заковыристым, но действенным способом.
Однако Креол не стал бы обращаться к этому способу. Он все надеялся исправить положение как-то иначе. Окончательно его убедила в необходимости послушаться джинна одна… знакомая. У них с магом были общие дела… тоже своего рода договор, но несколько другого рода. Общее дело. Выполнить его в древнем Шумере не было никакой возможности – нужно было подождать как минимум несколько тысячелетий. Нужно ли говорить, что у смертного человека, пусть и мага, нет ни малейшего шанса прожить такую тьму веков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9