- «…в целях создания новой семьи или в поисках свежих сексуальных ощущений…» Кто это написал?! - заорал он. - Голову оторву!
Трусковецкая дернулась, снова повернулась к Саше и поделилась:
- Дебил! Двух слов выучить не может… Когда я была диктором Центрального телевидения, он работал осветителем… Маразм!
- Мд-а-а… - Калязин покивал и сразу вспомнил, откуда ему знакомо лицо редакторши.
На ходу поправили текст, и с третьей попытки Сугробов одолел вступление. Но тут выяснилось, что парчовый галстук ведущего сбился набок, и пришлось делать еще один дубль. Наконец шоумен перешел к сути дела.
- Брошенная, оставленная на произвол судьбы жена! - В его голосе появились патетические подвывания. - Что чувствует она? Как мыкает свое горе? Как борется за утраченное счастье? Об этом нам расскажет домохозяйка Ирина! Встречаем: брошенная жена Ирина!
Натренированный зал взорвался аплодисментами, показавшимися Саше совершенно кощунственными в данном конкретном случае, и он в знак протеста хлопнул только два раза, да и то еле слышно.
Тем временем в верхней части буквы «А» в луче прожектора возникла женщина и, смущаясь, стала неловко спускаться по лестнице. Ей было около сорока. Чуть располневшая фигура скрадывалась скромным, но со вкусом выбранным платьем. На милом, еще вполне привлекательном лице застыла скорбь семейной драмы. Особенно понравились Калязину ее глаза - темные, глубокие и чем-то знакомые. Саша вздрогнул: брошенная жена Ирина напомнила ему собственную брошенную жену. Нет, не внешне, хотя и Татьяна в последнее время от своих бесконечных лежачих телефонных переговоров немного располнела. Похожими их делал тот особый неброский шарм, очень редко встречающийся, который когда-то свел Калязина с ума и который с годами не исчезает, а становится тоньше, сообщая женщине некое позднее, прощальное благородство. Конечно, в Татьяне этого шарма Саша давно уже не замечал, но сейчас, глядя на печальную Ирину, он словно бы в смутном зеркальном отражении увидел свою жену…
- Фрустрационный аффект… - пробормотал справа Либидовский.
- Что вы сказали? - уточнил Саша.
- Это я так…
Ирина медленно, глядя себе под ноги, прошла по подиуму и села в кресло, бессильно уронив руки на колени.
- Скажите, Ирина, - задушевно спросил, выдержав пространную паузу, Сугробов, - что-нибудь предвещало вашу семейную катастрофу?
- Нет, ничего… - Голос ее задрожал. - У нас была прекрасная семья. Мы знакомы с мужем со школы. И он всегда был так внимателен. Не пил, мастерил что-нибудь по дому. Соседи завидовали… Мама даже говорит: сглазили…
Данилиана слева удовлетворенно хмыкнула.
- У вас есть дети? - спросил Сугробов.
- Да. Коля недавно женился… Леночке - десять лет… Очень послушная девочка, безумно любит отца…
Это случайное совпадение - недавно женившийся сын - наполнило Калязина нехорошим предчувствием.
- И ничто не предвещало беду? - зловеще удивился Сугробов.
- Все было так хорошо! Муж устроился на новую работу в банк. Он экономист, очень опытный… Стал прилично получать. Я даже ушла с работы. Я была воспитательницей в детском саду… У нас появились деньги… Мы поменяли мебель… Я стала одеваться… Вот, платье купила… - Она всхлипнула и, чтобы скрыть волнение, расправила подол.
- Так что же случилось?
- У него появилась другая женщина. Его секретарша… Молоденькая… Не то что я теперь… Она буквально его приворожила…
- Дисморфомания, - пробурчал справа Либидовский.
Данилиана слева победно засопела.
«Идиотизм какой-то! - внутридушевно содрогнулся Калязин, и на минуту ему показалось, что это шоу специально устроено, чтобы унизить и оболгать его. - Но не мог же Гляделкин организовать все это специально? Это ведь стоит безумных денег, а он за копейку удавится! Нет, простое совпадение…»
- Когда вы узнали об этом? - решительно спросил брошенку Сугробов.
- Сначала я догадалась…
- Каким образом?
- Я не знаю, как об этом сказать… Здесь…
- Я вам помогу. Муж к вам охладел?
- Да, охладел, - облегченно подтвердила она. - Он приходил домой, отдавал деньги, но как женщина я его больше не волновала…
- И что вы сделали?
- Ничего. Ждала, пока нагуляется…
- А он не нагулялся?
- Нет. Однажды он пришел с работы раньше обычного, позвал меня на кухню, чтобы Леночка не слышала, и сказал, что уходит от меня…
- И чем же он мотивировал этот поступок?
- Мотивировал? Да, мотивировал… Он сказал, что в банке многое понял, что у него теперь новая жизнь и в этой новой жизни ему нужна другая женщина, которая его понимает и помогает ему… И такая женщина у него теперь есть…
- А вы ему, значит, не помогали?
- Помогала! В институте я ему конспекты переписывала…
- Вот она, мужская неблагодарность! - воскликнул Сугробов и впился взором в зал, ища сочувствия.
Зрители, надо сказать, уже возмущенно роптали. Да и сам Калязин на минуту представил себе, что вместо Ирины в кресле сидит Татьяна, - и ему стало горько.
- Печальный случай, - покачал головой ведущий. - Но подозреваю, тут дело сложнее. Наверное, вы в какой-то момент перестали соответствовать его жизненным стандартам. Ведь так?
- Я села на диету… - вымолвила женщина.
- Наверное, этого оказалось недостаточно?
- Наверное…
- И с тех пор вы с мужем не виделись?
- Нет, он собрал вещи. Оставил мне квартиру. Даже из новой мебели ничего не взял, кроме своего письменного стола… Деньги он мне присылает по почте…
- А вы бы хотели его увидеть?
- Хотела бы, - прошептала она безнадежно. - Но он больше не придет…
- Не придет? - победно возвысил голос Сугробов. - То, что невозможно в жизни, возможно на телевидении! Встречаем: Анатолий, муж, бросивший Ирину!
И зал снова зааплодировал, вызвав у Калязина приступ тошноты. Из буквы «А» решительно вышагнул и ловко сбежал по лестнице невысокий подтянутый Анатолий, одетый в характерный для банковских служащих дорогой костюм с изящным - не в пример ведущему - галстуком. У Анатолия было узкое лицо, крупный нос и близко поставленные глаза, смотревшие настороженно. Увидев его, Ирина страшно побледнела, губы ее задрожали, она судорожно вцепилась в брошь на груди и отвернулась, чтобы не смотреть на блудного мужа. Он сел рядом с бывшей женой и машинально отодвинулся вместе с креслом.
- Не двигайте стул! - раздался суровый окрик сверху. - Свет собьете!
Блудный муж неохотно вернул кресло на прежнее место. Сугробов подошел к нему и некоторое время молча смотрел с осуждающим любопытством.
- Здравствуйте, Анатолий, - наконец заговорил Сугробов. - Спасибо, что согласились принять участие в нашей передаче!
- Пожалуйста, - ответил тот, бросив короткий взгляд на Ирину.
- Скажите, Анатолий, неужели вам не жаль разрушенной семьи?
- Жаль.
- Так, может быть, вы совершили ошибку и вот сейчас, на глазах у многомиллионных телезрителей исправитесь? Ирина, вы бы простили Анатолия?
- Простила бы… - еле слышно отозвалась она, мертво глядя в угол студии. - Ради детей…
- Громче! - потребовал голос сверху.
- Не могу я громче, не могу! - закричала она и забилась в истерике.
Зал нехорошо зашумел. Пока помреж бегал за водой, а сексопатолог, борясь с одышкой, лазил на подиум и щупал пульс у рыдающей Ирины, Сугробов стоял возле розового куста, меланхолически поглаживая бутоны. А Калязин в смятении вспоминал свой последний разговор с Татьяной и особенно то, как она впивалась в него ледяными пальцами, вглядывалась в его глаза и шептала, плача: «Са-аша, какой ты жесто-окий!»
Наконец все угомонились.
- Скажите, Анатолий, - строго спросил ведущий, оставляя в покое розы, - вы готовы вернуться к Ирине?
- Нет!
Зал ахнул.
- Почему же?
- Это невозможно. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я встретил другую женщину… Алену. Мне с ней хорошо.
- А с Ириной вам было плохо?
- Не плохо… Не знаю даже как сказать. Мне с ней было никак.
- Всегда?
- Теперь я понял, что - всегда.
Данилиана слева коротко хохотнула.
- Диапазон приемлемости, - шепнул справа Либидовский.
- А с Аленой вам хорошо?
- Да.
- Что же это за Алена такая волшебная? Чем же она так хороша?
- Тем, что я ее люблю.
- А Ирину не любите?
- Нет, не люблю… Я благодарен ей за все хорошее, что у нас было. За детей… Но жить с женщиной, которую не любишь, по-моему, безнравственно…
- А жену с детьми бросать нравственно?! Гаденыш! - злобно крикнула из зала какая-то вполне приличная женщина.
Трусковецкая оглянулась и поискала глазами нарушительницу телевизионной дисциплины.
- Во-первых, давайте без взаимных оскорблений! - призвал Сугробов. - На нас смотрят миллионы. А во-вторых, мы дадим слово и вам, уважаемая. Но позже… Потерпите! Что вы на это скажете, Анатолий?
- Скажу: если бы вы хоть раз увидели Алену, то не называли бы меня «гаденышем»…
- Ах, так?! Будь по-вашему!! - радостно завопил шоумен. - Встречаем: разлучница Алена!
Зал взвыл от такой наглости и бешено зааплодировал. По ступенькам уже спускалась молодая длинноногая особа в черных брючках. У нее были короткие рыжие волосы, и эта мальчишеская стрижка вкупе с узкими подвижными бедрами пикантно противоречила ее большой груди, волновавшейся под полупрозрачной кофточкой без всяких утеснений.
- Предклимактерическая девиация с фрагментарной гомосексуальностью… - вздохнул справа Либидовский.
Данилиана слева презрительно фыркнула, а Калязин с облегчением отметил, что эта хищная разлучница совершенно не похожа на Инну, разве что четкой, поставленной секретарской походкой.
Алена решительно подошла к креслу, села рядом с Анатолием и успокаивающе погладила его напряженную руку. Пальцы у нее были длинные, с ярко-красными острыми ноготками. Угрюмое, почти злое лицо неверного мужа потеплело. А потрясенная Ирина смотрела на соперницу в каком-то жалком оцепенении, точно только сейчас, наконец, поняла всю бессмысленность надежд на возвращение мужа…
- Хороша-а стерва! - шепнула, обернувшись, Трусковецкая.
- Хороша! - кивнул сексопатолог.
- Не в моем вкусе, - отозвался Саша.
Данилиана только пожала эполетами.
Сугробов несколько раз обошел вокруг Алены, облизнулся и спросил:
- Алена, вам не стыдно?
- А почему мне должно быть стыдно? - Она нахмурила тонко выщипанные брови.
- Вы разрушили семью!
- Нельзя разрушить то, что уже разрушено!
- Ну и бесстыжая! - взвизгнула в зале все та же вполне приличная женщина.
- Выведу! - сурово пообещал Сугробов, найдя взглядом оскорбительницу, и снова обернулся к Алене: - Поясните, что вы имели в виду?
- Семья должна помогать мужчине состояться в жизни, а не наоборот…
- Что значит - наоборот?
- А то! Анатолий - человек выдающихся способностей. В банке его считают одним из лучших, и я уверена - он сделает блестящую карьеру. Это для него главное! А знаете, чем его заставляли заниматься в прежней семье?
- Вы нас пугаете… Чем же?
- Обои клеить! - с гадливостью сообщила она.
- Что же в этом плохого? - картинно изумился Сугробов.
- А что плохого в том, если компьютером гвозди забивать! - тонко улыбнулась Алена.
- Я думала… ему нравится… по дому… - пробормотала Ирина, совершенно раздавленная происходящим.
- А как вы познакомились? - полюбопытствовал шоумен.
- Мы вместе работаем. Толя мне сразу понравился… Я восхищалась его талантом и работоспособностью. Я ему старалась во всем помогать. Мы сблизились. Сначала просто как коллеги… Потом поехали вместе в командировку. И так получилось…
- Что получилось?
- Мы стали близкими… людьми…
- Кто сделал первый шаг?
- Не помню. Мы оба этого хотели… Когда все случилось, я поняла еще одну вещь: он был несчастен как мужчина…
- То есть, вы хотите сказать, в прежней семье Анатолий был неудовлетворен сексуально?
- Да, именно это я и хочу сказать.
Лицо Ирины исказилось беспомощной гримасой и слезы заструились по щекам. Она закрыла лицо руками. Зал зароптал. И тут раздался по-базарному истошный вопль:
- Тварь ты гулящая, а не помощница! - Это вопила, вскочив со своего места, все та же приличная дама.
- Я полагаю, нам лучше уйти! - сказала Алена, густо покраснев, и резко встала. - Толя, мы немедленно уходим!
- Нам гарантировали, что все будет в рамках приличий! - добавил, поднимаясь из кресла, Анатолий.
- Прошу… Умоляю вас остаться! - заегозил Сугробов. - А вас, гражданочка, я, кажется, предупреждал…
Он махнул рукой. Откуда-то возникли три дюжих охранника в черном. Под руководством сорвавшейся с места Трусковецкой они стащили бузотерку с кресла и повлекли к выходу. Почти уже утащенная за выгородку, ругательница вдруг на мгновенье извернулась и перед тем, как исчезнуть навсегда, плюнула в сторону разлучницы Алены:
- Будь ты проклята, лярвь паскудная! Из-за такой же суки я одна троих детей подымала!…
Зал возмущенно шумел, выражая солидарность с выведенной.
- Сублимативная аффектация по истероидному типу, - доверительно пояснил Либидовский, наклонившись к Саше.
Трусковецкая тем временем решительно схватила микрофон и строго предупредила:
- Если сейчас же не успокоитесь, остановлю съемку!
Но зал ревел.
К счастью, голос сверху объявил, что нужно поменять кассеты и поэтому объявляется перерыв - пять минут. Это было очень кстати. Трусковецкая метнулась в ряды, стыдя и отчитывая наиболее горлопанистых зрителей. Сугробов грудью заступил дорогу Анатолию и Алене, которые, взявшись за руки, направились к выходу. Он их жарко убеждал, а гримерша тем временем обмахивала кисточкой его вспотевшую от переживаний лысину. Данилиана четким военным шагом поднялась на подиум, подошла к рыдающей Ирине и стала делать успокаивающие пассы над ее головой, время от времени стряхивая со своих пальцев что-то очень нехорошее.
Калязин смотрел на все происходящее с тошнотворным ужасом. Ему померещилось, что в кресле плачет никакая не Ирина, а неутешная истерзанная Татьяна, что это его, Сашу, а не замороченного банкира, пытается увести с подиума неумолимо-хваткая Алена. Ему даже показалось, что вот сейчас она возьмет и скажет Инниным голосом: «Анатолий, не разочаровывайте меня!» Он вдруг словно прозрел - и внезапно увидел жуткую, неприличную, непоправимую изнанку своего нового счастья… Конечно, он знал об этой страшной изнанке, не мог не знать, но теперь увидел - и содрогнулся…
Наконец все потихоньку успокоились и воротились на свои места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35