Бабушка большая, сердитая, её даже отец побаивается, а он, Антон, ещё вон какой маленький!
Бабушка словно угадала его мысли.
- Ну, что взъерошился, как воробей? - сказала она. - Нешто я неправду говорю? И нешто плохому учу?
- Плохому! - неожиданно вырвалось у Антона, и он тут же будто съёжился весь, испугавшись своей смелости.
- Во как! Поглядите-ка на него! - У бабушки из рук, развернувшись, выпала большая простыня. - Это родная бабушка твоя тебя плохому учит? Ах ты, глупец! Что же лучше - отдать или себе взять, а? А ну-ка, скажи? - Бабушка засмеялась, уверенная в своей правоте.
А Антон пробормотал:
- Себе взять, конечно, лучше… А если обещал?..
- «Обещал, обещал»! Ну, вчера обещал, а сегодня отказал! - сказала бабушка. - Вот и весь сказ!
Но здесь Антона сбить было нельзя. А что отец скажет? А Зина? Она скажет: ты не держишь своего слова, я тебя не уважаю!..
Антон в тоске вышел в прихожую, надел пальто, надвинул треух и отправился искать Зину.
Зина сидела у Фатьмы. В маленькой комнате было тесно. Простые, с прямыми спинками стулья жались к накрытому клеёнкой столу; из-за шкафа, занявшего целый угол, дверь в комнату наполовину не открывалась… Но Зине всегда нравилось в этой комнате. Когда-то, ещё совсем маленькими девчушками, они с Фатьмой залезали под этот стол, спускали пониже клеёнку и, затаившись, сидели там. А тётя Дарима, делая вид, что никак не может найти их, ходила по комнате, заглядывала во все углы, и в шкаф, и даже в ящик с дровами, кричала, звала их… Потом поднимала клеёнку и спрашивала:
- А это кто здесь спрятался?
И Зина с Фатьмой с визгом и смехом вылезали из-под стола.
Эта комната была для Зины как свой дом. На узенькой тахте у печки они грелись, придя с мороза; в углу за тахтой жили их куклы… На облупившемся подоконнике широкого окна, где всегда было зелено от цветов, они с Фатьмой, выполняя школьное задание, проращивали фасоль и горох…
Особенно хорошо было в этой комнате сейчас. Солнце только что село, отсвет вечернего неба наполнял комнату. Слабое сияние его лежало на жёлтой клеёнке, на белых кафелях печки, на переплётах рам, и от этого нежного тёплого освещения комната казалась нарядной и радостной.
А может быть, оттого Зине казалась эта комната такой нарядной и радостной, что ей было здесь очень уютно и спокойно. Здесь они могли с Фатьмой сколько угодно болтать и смеяться, и никто не вмешивался в их разговоры, никто не останавливал их. Дарима вечно что-нибудь делала во дворе. А когда она была дома, то это ещё лучше. Дарима сама любила и болтать и смеяться с девочками, любила выспрашивать все школьные новости: и кто как отвечал сегодня, и какую отметку получили, и что было на пионерском сборе, и когда будет какой-нибудь школьный вечер - пусть ей заранее скажут, она тоже обязательно придёт на этот вечер!
Сейчас, в этот закатный час, девочки сидели одни. Зина рисовала, расположившись посередине стола, а Фатьма, забравшись на стул с ногами и навалившись на стол, смотрела.
На подоконнике, тесно уставленном цветами, стоял на высокой подставочке красный амариллис - гордость и радость Даримы. Эту луковицу она добыла у кого-то из жильцов, заботливо выхаживала её, давала отдыхать в зимние месяцы и не забывала поливать в жару. Луковица выросла и расцвела. За окном лежал сугроб. Серебряный морозный узор, тронутый розовыми искорками, светился по краям стёкол. А красные лепестки амариллиса пламенели под лучами заката. Зина рисовала этот цветок, старательно подбирая и смешивая краски. Ей так хотелось передать красное сияние этих лепестков, их атласную свежесть и эти узенькие чёрные тычинки, доверчиво и мило глядящие из раскрытых чашечек…
- Получается… - шёпотом, словно боясь спугнуть то, что возникало под рукой Зины, сказала Фатьма. - Ой, Зиночка, получается…
Зина, не отвечая, вся охваченная неспокойной радостью творчества, ловила кисточкой отсвет солнца на лепестках, ловила и торопилась, потому что солнце это становилось всё бледнее и бледнее…
Дарима с Фатьмой жили в маленьком домике - в дворницкой, - который стоял, прижавшись к высокой кирпичной стене соседнего дома. У них были свои сени, своё крыльцо, свой палисадник под окнами. Заснеженные кусты сирени и высокие тополя дремали у самых окон, погружённые в неподвижность зимнего покоя.
Кто-то вдруг пробежал мимо этих окон. Хлопнул дверью, загремел оставленной в сенях лопатой. Фатьма проворно соскочила со стула и выбежала в кухню: кто там явился?
Явился Антон, подрумяненный морозом и с застывшими слезами на глазах.
- Зина у вас?
- У нас, Антон! - Фатьма тотчас принялась раздевать парнишку. - Иди скорей приложи руки к печке, у нас печка тёплая!
- Ты как хвост у меня, Антон, - сказала Зина, увидев брата: - куда я - туда и ты.
- Да-а… - проворчал Антон и шмыгнул носом, собираясь заплакать, - а если она цветок не отдаёт!
- Цветок?
- Ну, мой цветок! Я его в школу обещал… Мне ещё мама дала. А она не отдаёт!
Закатное небо погасло. Тёплые отсветы в комнате исчезли, красный цветок потускнел. Зина положила кисточку.
- А нельзя - если в школу не нести? - осторожно спросила Фатьма.
- Нельзя, - ответила Зина, - он обещал.
- Я обещал, когда будет расцветать… - Антон захлюпал. - А вот он уже и расцветает. И мама говорила… А она теперь не отдаёт!
- Это кто такой здесь сырость разводит? - послышался весёлый голос Даримы.
Она вошла, свежая и румяная, стряхнула иней с платка, зачесала гребёнкой чёрные вьющиеся волосы.
- Это ты, Антон, сырость разводишь? Что с тобой случилось? Ах ты, снегирь краснощёкий!
Не успели девочки объяснить, что случилось, как в дверь раздался негромкий стук. Фатьма побежала открывать.
- Ой! - В голосе Фатьмы прозвучало удивление. - Это ты?
- Кто такой? - спросила Дарима.
В комнату вошла Тамара Белокурова. Зина и Фатьма переглянулись.
- Девочки, я к вам, - стараясь держаться как можно свободнее, сказала Тамара. - Что вы делаете?
- Когда приходят в дом, то с хозяевами здороваются, - вдруг сказала Дарима. На её круглом лице появилось надменное выражение.
Фатьма, зная её горячий, обидчивый нрав, испугалась:
- Мама, ну что ты!..
Но Дарима будто не слышала.
- А если инженеровы дочки не хотят здороваться с дворниками, - продолжала она, - то пусть они к ним не ходят.
Тамара смутилась. Одно мгновение она колебалась - может, ответить дерзостью и уйти? Резкие слова так и просились на язык.
Но тут живо вмешалась Фатьма:
- Мама, что ты! Она не успела ещё поздороваться. А ты скорей кричать!
- Я не успела, - сказала Тамара, переломив себя, - только хотела…
Дарима что-то проворчала в ответ и вышла в кухню.
- Тамара, иди садись к печке! - начала суетиться Фатьма, незаметно поглядывая на Зину.
Зина молчала. Тамара почувствовала, что она прервала какой-то разговор, подметила слёзы на глазах Антона. И, поглядев на Фатьму и Зину, сказала:
- А что это у вас случилось? Мальчик плакал, что ли?
- Так, случилось… - уклончиво ответила Зина.
Но Фатьма не стала скрывать:
- Антону надо цветок в школу отнести. А…
Толчок под столом прервал её, она взглянула на Зину и всё поняла.
- …цветок сломался!
Зина улыбнулась - хорошая подруга Фатьма! Разве Зине хочется, чтобы все люди знали, что они не ладят со своей бабушкой!
- Вот так беда! - засмеялась Тамара. - Да если хотите, я вам розочку принесу! У нас есть розочка, летом цвести будет. Хочешь розочку, Антон?
Антон со вздохом покачал головой:
- Мне нужно мою луковку… она ничуть не сломалась. Она расцветёт завтра.
- Не сломалась? - Тамара подозрительно посмотрела на Зину и Фатьму.
Они что-то скрывают от неё, отстраняют её от себя. Отец сказал, что она сама виновата, что у неё нет друзей, а чем же она виновата? Вот она хочет, чтобы у неё были друзья, она пришла к ним, а они отстраняются, она мешает им. Но она не уйдёт. Она сейчас что-нибудь такое придумает, такое интересное…
- Девочки, а знаете что? - начала она с оживлением. - Давайте соберёмся все трое и пойдём в Планетарий!
- А мы же в ту пятницу идём в Планетарий всем отрядом, - напомнила Фатьма. - Ты забыла?
Тамара чуть-чуть растерялась. Но тут же снова приняла оживлённый вид:
- А, правда, я забыла! Но вот я что хотела сказать, девочки… А что, если… а что, если… - Тамара торопливо придумывала, что сказать. - А что, если бы нам поехать в Парк культуры на каток! Я бы у мамы попросила на нас на всех денег…
- Мне отец сам даст денег, - возразила Зина, - только ведь у нас же свой каток близко…, Тамара с напускным оживлением говорила о том, как в Парке культуры весело, и как там много народу, и какая там музыка, и какие фонари…
Потом она заговорила о новой книге, которую ей принёс отец, - стихи советских поэтов. А что, если её читать всем вместе, вслух?
Тамара говорила и чувствовала, что всё это зря. Девочки отвечали вяло. В ней начинали закипать раздражение и обида - как она старается, как она хлопочет, как она добивается их дружбы, а они только и ждут, когда она уйдёт! Гордость её взбунтовалась.
- Ну ладно, я пошла, - сказала она и встала.
Подруги не удерживали её.
Тамара шла домой раздражённая, обиженная, уязвлённая.
«Вот я сегодня скажу отцу! - повторяла она. - Только всё я виновата, всё я! А если они меня не принимают!»
Оскорблённое самолюбие напоминало ей слово за словом весь её неудавшийся разговор. И она понять не могла: как это случилось, что она пришла к девочкам, чтобы подружиться, а они не захотели? Ей всегда казалось, что лишь бы она захотела подружиться, а уж с ней-то, конечно, захотят! И вот почему-то нет! Тамара не знала, что дружбу нельзя добывать холодным расчётом и что даже самый недалёкий человек всегда почувствует, если ты подошёл к нему со сладкими словами, но с сердцем расчётливым и равнодушным.
«Ну, а что у меня, подруг, что ли, нет? - утешала себя Тамара. - Подумаешь, только они две на свете? С кем захочу, с тем и подружусь… А ещё со Стрешневой на ветке обещались! Вот сейчас приду домой и выброшу эту ветку!»
С твёрдым решением тотчас же выбросить заветную дубовую ветку она вошла в свою комнату. Вошла… и остановилась посреди комнаты: «А где же эта ветка? Куда же я положила её тогда?»
А ветки давно уже не было в доме: Ирина убирала комнату и вместе с мусором выкинула её в тот же день, когда Тамара принесла её из лесу…
Дарима, как только за Тамарой закрылась дверь, вошла в комнату. Она была очень сердита.
Фатьма посмотрела на неё и покачала головой:
- Ой, мама, ты как маленькая всё равно! Ну что ты сердишься? Ушла из комнаты… Разве это хорошо?
- Хорошо, - ответила Дарима. - Кого не люблю - на того и глядеть не хочу.
Зина улыбнулась. Ох, тётя Дарима! Кого не полюбит - то уж не полюбит. И ничего тут не сделаешь.
Чтобы разогнать неприятное чувство, оставленное посещением Тамары, и восстановить всегда милую теплоту этой полной цветов и тишины комнаты, Зина сказала:
- А я какую книжку видела сегодня в библиотеке! Толстая, с картинками - «Цветоводство и садоводство»!
Зина знала, что надо сказать и на какую дорожку свернуть разговор. Дарима тотчас просияла, и полные её губы раскрылись в улыбке.
- А ну-ка, сядь сюда к печке, белый преничек, со мной рядышком, и получше, получше расскажи!
Все, посмеиваясь от удовольствия, уселись к печке, на маленькую тахту. В самую середину уселся Антон.
- Только Изюмки нет, - сказала Фатьма.
- А Изюмка тоже бежит! - вдруг крикнул Антон. Зина вскочила, а за ней Фатьма, и обе бросились к окну. По снежной дорожке от зелёной калитки мелкими шажками бежала Изюмка.
Зина вышла, встретила её.
- Я от бабушки убежала! - сообщила Изюмка в восторге. - Она велит: гуляй во дворе! А я не хочу. Я сказала: пойду к Зине. И пошла! Меня Петушок проводил. А бабушка сказала: ну и пожалуйста, иди, я без вас не заплачу. Я и пошла, потому что Петушок сказал: Антон пошёл к Зине в зелёненький домик!
- Всё ясно, - сказала Зина.
А Фатьма, схватив Изюмку, принялась раздевать её, целовать, тискать, а потом сказала, что всё равно её съест когда-нибудь, потому что очень любит изюм, и усадила вместе со всеми на тахту.
- А теперь, Зина, расскажи, какой там сад нарисован, - попросила Дарима. Самой сладкой мечтой её было стать садовником или хоть поработать в каком-нибудь большом, богатом саду. - Какие цветы сажают?
Зина бегло просмотрела книгу «Цветоводство», но картинки были такие, что ей показалось, будто она сама побывала в этом необыкновенном саду. Она видела голубую полянку, засеянную незабудками и окаймлённую белыми цветами. Среди этой полянки, будто зелёные островки среди голубого озера, стоят кудрявые кустарники, и это очень украшает полянку. Она видела там яркие придорожные грядки из крупноцветных цинний, красных, оранжевых и жёлтых. Там были круглые и квадратные водоёмы с белыми чашечками и круглыми тёмными листьями лилий, плавающими на светлой воде. Там поднимались высокие кустики львиного зева богатых колеров - чисто белые, тёмно-пурпурные, светло-розовые с медно-красными и оранжевыми пятнами. Запомнилась ей вербена, прелестные зонтичные цветы которой припадали к земле на пришпиленных ветках и создавали огненно-красные, белые и тёмно-синие бордюры. И особенно - розы. Чайные, бенгальские, ремонтантные… И вьющиеся розы, которые поднимаются по стенам здания, как плющ, и всё закрывают густой листвой и маленькими яркими цветами…
Все слушали рассказ Зины, будто сказку.
- Дочка Фатьма, расти скорей! - крикнула Дарима. - Давай расти скорей, учись скорей, учительницей скорей делайся!
- Скоро вырасту! Только ты в бок меня не толкай! - смеясь, отвечала Фатьма.
- А когда скоро? - Изюмка вскочила и забралась на колени к Фатьме. - Завтра вырастешь?
- Вырасту!
- А с кого?
- Завтра - с маму, а послезавтра - со шкаф. А через неделю - с дерево!
Изюмка удивлённо глядела на неё с минуту, а потом начала смеяться, потому что все засмеялись.
- А, я знаю, ты шутишь!
- Вот как будет Фатьма у нас учительницей, - начала мечтать Дарима, - то мы поедем с ней в большую школу, в село. И там у нас будет большой сад, и мы с ребятами там всё сделаем - голубую полянку сделаем и розы посадим!.. Зина, принеси мне эту книгу, я пока буду учиться, как эти цветы сажать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29