— Не понял... Какой любви? Чьей любви?..
— Я родилась в том же городе, где и муж... Напрасно вы рассматриваете меня так пристально. Стас. Все равно не вспомните. Я была пацанкой, гадким утенком, когда вы с друзьями посетили наше захолустье в середине восьмидесятых. Вы флиртовали с моей троюродной сестрой. Помните, как ее зовут?
— Конечно, помню. Ее звали Светлана.
— Отрадно, что вы ее запомнили... Знаете, девочки часто влюбляются в киноактеров, эстрадных певцов, творят себе кумиров, окутанных ореолом славы. В то лето в нашем промерзшем городишке вы были исключительно популярны. Молодой, спортивный, красивый, всеми уважаемый... Смешно вспомнить, как я завидовала Светке... Вы меня не замечали, ни разу не взглянули на девчонку-подростка, всю в веснушках, с ногами-спичками. Я, как собачка, повсюду за вами таскалась, пряталась по кустам, выслеживала, а сердечко так и колотилось, так и трепетало, все чудилось, вот сейчас он обернется, заметит меня и сделает счастливой... В память о первой любви той неказистой девочки я устроила так, что вы остались в живых... Муж давно отошел от дел. Всеми финансовыми делами мужа последние два года занимаюсь я. Зарабатываю деньги, плачу охране, слугам. Поэтому ни Антон, ни кто другой не расскажут, почему на самом деле погиб Анатолий Иванов, а Стас Лунев выжил... Через час рассветет, и вы будете свободны. Советую забыть о вендетте и не пытаться отомстить мужу. Эту дачу мы арендовали на несколько дней. Послезавтра мы с мужем окажемся далеко, на другом конце земного шара. Супруг дал мне слово пройти курс обследования в одной из лучших психиатрических клиник Австралии после того, как... — Она долго искала подходящее слово, да так и не нашла. — ...По окончании всего того, что произошло под крышей этого дома за вчерашний день и сегодняшнюю ночь.
Любовь Игнатьевна закончила говорить. Ее красивые глаза смотрели с легкой грустью. Сейчас она прикажет отвести меня обратно в солярий, и я встречу рассвет под прозрачной крышей рядом с остывающим трупом Толика...
А пока мы сидели друг против друга и молчали. И пауза все тянулась и тянулась. Она ждала от меня чего-то. Быть может, недоуменных вздохов, переходящих в робкий шепот благодарности, а может, и сочувственного понимания. Не знаю. Природа и логика женской души, по большому счету, для меня всегда оставались загадкой... в отличие от природных особенностей женского тела.
— Люба, — произнес я чуть слышно. — Можно вас попросить?..
— О чем, Стас?.. Ну же. Смелее.
— Все, что вы сейчас рассказали... — Я растрепал свободной рукой волосы на лбу, вздохнул глубоко. — Все так неожиданно... Простите за банальность, но мне чертовски захотелось выпить... Стакан водки... Очень прошу!
— Анто-он! — громко воскликнула Любовь Игнатьевна.
— Звали? — спросил Антон, приоткрыв дверь.
— Будь любезен, принеси нам выпить. В кабинете мужа, в холодильнике, есть бутылка «Абсолюта».
— Извиняюсь, Любовь Игнатьевна, но я не имею права оставить вас одну с этим типом, — довольно твердо отказался Антон.
— Какие проблемы? — возмутилась Любовь Игнатьевна. — Пошли китайца. Объясни ему, где стоит бутылка, и пусть сбегает. За те деньги, что я ему плачу, может и халдеем поработать, ничего с ним не случится... Да! И еще, распорядись, чтоб прихватил закуску. Икру, фрукты, сам знаешь мои вкусы.
Антон за спиной забормотал по-китайски, Любовь Игнатьевна тем временем объяснила:
— Я тоже выпью с вами. Стас. Но мы должны непременно закусить, чтобы перебить запах. Не хочу давать мужу повод для всяких разных подозрений и ненужных вопросов. Нельзя, чтобы от вас разило водкой.
— Тогда я весь перемажусь икрой. — Я многозначительно подергал правым запястьем в браслете наручника. — Левой рукой есть, к сожалению, не обучен. Пробел в воспитании.
— Антон!
— Секунду, Любовь Игнатьевна... — Антон выдал длинную фразу на китайском языке. Тигр коротко ответил и вышел за дверь. — Китаец побежал, Любовь Игнатьевна, скоро принесет все, что вы просили.
— Антон, сделай одолжение, освободи правую руку Станиславу Сергеевичу.
— Но...
— Без возражений попрошу! Если хочешь выказать служебное рвение, пристегни к креслу его левую руку. Но, уверяю тебя, Станислав Сергеевич не станет фокусничать. Или я когда-нибудь ошибалась в оценке людей?
«Иными словами, вы, Любочка, как и ваш сумасшедший супруг, уверены, что я предсказуем, — подумал я, стараясь сдержаться и не рассмеяться ей в лицо, сохранить образ хама, раздавленного женской добротой и великодушием. — Умный человек Любовь Игнатьевна, однако, как всякая баба, немножко дура. Возможно, я и переоцениваю себя как режиссера, но и она не без греха — слишком уверена в своей женской проницательности».
* * *
Антон подошел к моей спине. Пистолетный ствол уперся в затылок.
— Держи ключ. Сам отстегнешься, сам и пристегнешься, — велел Антон. Взяв у него ключ от наручников, я с видимым трудом принялся попадать бороздкой ключика в миниатюрную замочную скважинку. Было заявлено — я плохо владею левой рукой, пришлось отыгрывать заявку.
Любовь Игнатьевна повернулась пока к компьютеру. Кликнула «мышкой». Картинка на мониторе с надписью «конец игры» сменилась стандартным экраном «Виндоус».
Щелкнул замок наручников. Металлическая дуга распалась на две половинки. Правое запястье свободно. Антон-придурок усилил давление ствола. Мог бы и полюбопытствовать, снайпер хренов, как бойцы-рукопашники учат работать «против пистолета», раз уж таскает с собою пушку. Я совсем чуть-чуть занимался грубым, неэффективным рукопашным боем до знакомства с Бинем и тем не менее прекрасно помню нехитрые принципы обезоруживания лохов с пистолетами.
Как только освободился от наручников, я сразу же резко мотнул головой. Дуралей Антон чрезмерно сильно давил на затылок, и поэтому после моего стремительного движения рука с пистолетом «провалилась» в пустоту.
Антон нажал-таки на курок, но слишком поздно. Пуля пробила баночку кока-колы, столешницу банкетного столика и ушла в пол. Любовь Игнатьевна, вскрикнув, вскочила с пуфика.
Мои пальцы схватились двумя «петушиными лапами» за металл пистолетного ствола и вырвали оружие из руки Антона. Я вскочил с полукресла, держа пистолет обеими руками, развернулся лицом к Антону и с ходу, словно молотком, врезал ему пистолетной рукояткой в висок.
Антон упал, как подрубленное под корень дерево. Я разжал «лапы петуха», перехватил оружие, как надо, и тут распахнулись двухстворчатые двери в будуар. На пороге возник китаец с огромным подносом в руках, на котором стояла запотевшая бутылка «Абсолюта» и тарелочки с разнообразной снедью.
С момента выстрела прошло восемь секунд. Китаец услышал выстрел, находясь в двух шагах за дверями. Наверное, он решил, что стреляли в меня, в пленника, поэтому предпочел войти с невозмутимым видом хладнокровного Мастера.
Китаец практически мгновенно сориентировался в ситуации, и поднос со всем его содержимым полетел в меня, причем, не пригнись я инстинктивно, бутылка точно угодила бы в голову. Мастера гунфу быстры, а пуля все равно быстрее!
Я выстрелил раньше, чем китаец успел сделать что-либо пагубное для моего здоровья. Первая пуля помешала китайцу прыгнуть, раздробила ему колено. Вторая попала в переносицу. Стрелок я никакой, и надо же, повезло, как везет новичку-картежнику во время дебютной игры. Два выстрела — два попадания!
Бутыль «Абсолюта», просвистев над моею седой головой, угодила в монитор компьютера. Экран монитора взорвался новогодней хлопушкой с похожим глухим хлопком и осколками-конфетти. Бенгальскими огоньками затрещали, заискрились электрические разряды. Полыхнуло содержимое разбившейся бутылки.
Любовь Игнатьевна отшатнулась от очага пожара, споткнулась и свалилась на ворсистый ковер. Горным козлом перемахнув через банкетный столик, я очутился возле женщины, которая так старалась и сумасшедшему мужу угодить, и свою первую любовь, Стаса Лунева, от свихнувшегося муженька уберечь. Говоря грубо — и рыбку съесть, и, сами знаете, на что сесть. По глубокому убеждению Любочки, я обязан был войти в положение несчастной жены маньяка, забыть о невинно убиенных дружках-приятелях и залиться слезами умиления, узнав, что мне дарована жизнь в память о нежных чувствах веснушчатой девочки с ножками-спичками. Я, вчерашний, наверное, так бы и сделал, но за прожитые сутки я здорово изменился!
Оказавшись рядом с женщиной по имени Любовь, я обнял ее за шею левой рукой, прижал к себе, вдохнул запах изысканной парфюмерии и заорал в розовое ушко с золотым колечком-сережкой:
— Открой рот, курва! Шире, а то придушу!!!
Я напряг левый бицепс, сильнее стиснул тонкую, загорелую женскую шею. Блестящие от помады губы раскрылись, словно бутон декоративного цветка. Плотно сжатые жемчужные зубы разомкнулись, и я пропихнул между ними пистолетный ствол.
Зашевелился Антон, приподнялся на локте, мутными глазами пошарил по комнате-будуару. Мазнул взглядом по языкам пламени из колючей дыры в мониторе и наконец увидел нас с Любочкой, сидящих в обнимку.
— Антоша, тебе надо, чтоб Любочка скушала пулю?
В ответ на мой издевательский вопрос Антон помотал головой, нет, мол, не надо.
— Тогда слушай условия задачки: Станислав Сергеевич Лунев вместе с заложницей должен беспрепятственно спуститься в гараж, сесть в обнимку с Любочкой в автомобиль и бесследно раствориться в тумане. Любое нарушение условий, и оральный секс с пистолетом закончится для Любови Игнатьевны агонией вместо оргазма.
— А что потом?.. — Антон, помогая себе рукой, сел, потер ладошкой ушибленный висок, наморщил лоб, заскрипел зубами. Знатно я ему заехал по чайнику. Долго будет меня помнить.
— Спустя какое-то время я свяжусь с твоим сумасшедшим боссом по телефону... Осторожно, Любочка, встаем на ноги, поднимаемся вместе, дружно, с коврика. Нет, головой крутить не нужно, пистолет останется у вас во рту, уж извините... — Я первым разогнул колени. Левой рукой подтянул побледневшую Любовь Игнатьевну вверх. — Во-от так. Отлично. Встали. Теперь, Любочка, шагаем к компьютеру, и вы берете трубку мобильного телефона, что лежит возле клавиатуры... Осторожней, не обожгитесь. Пламя разгорается, глядите-ка, какой черный дым повалил из разбитого монитора...
* * *
Хороших слуг отличает мнимая невидимость. Вроде бы и нет никого лишнего рядом с господином или госпожой, а случись какая неприятность, и словно из-под земли являются слуги, готовые оказать любую помощь работодателю. Я все еще нашептывал на ушко заложнице советы, куда шагнуть, да как половчее взять трубку-телефон и при этом не обжечь пальчики, когда распахнулись настежь полуприкрытые двери в коридор, и материализовавшийся из мрака мужик с шутовским автоматом взял меня на прицел. Буквально секунды не прошло — за спиной первого мужика возник второй, за ним третий и так далее. Охранники-слуги теснились в коридоре, как горошины в стручке.
Антон коротко объяснил коллегам положение дел, и те расступились, давая мне возможность в обнимку с заложницей выйти из комнаты. Я передвигался по коридору, то и дело задевая локтем вжавшихся в стенку мужиков и примечая, что далеко не вся прислуга имеет на вооружении стреляющие сернокислотными шариками автоматы. У многих в руках было вполне боевое оружие.
Когда спускались по лестнице, Любовь Игнатьевна закашлялась — пистолетный ствол случайно задел гортань женщины. Ощетинившееся стволами сопровождение зашумело, словно лес перед бурей.
— Ребята, расслабьтесь! — прикрикнул я на враждебный конвой. — Честное слово, мне все по фигу! Замечу, что кто-либо попытается изобразить спеца по антитерроризму, — выстрелю бабе в глотку и успею подстрелить пару-тройку энтузиастов. Видели, как я стреляю? Уложил китайца, он и ахнуть не успел. А узкорылый, между прочим, был проворнее всех вас, мудаков, вместе взятых!
Мужики-охранники притихли и, когда мы, наконец, спустились в гараж, сделали все возможное, чтобы сберечь мои нервы и дать возможность спокойно сесть в машину, предварительно усадив на сиденье рядом с водительским Любовь Игнатьевну, у которой по-прежнему оставался во рту пистолетный ствол. Царящая вокруг атмосфера напоминала общий настрой фильмов Джона By. Главного героя мучили, над ним издевались, унижали, и он, герой, красавец с длинными белыми волосами, в конце концов обиделся. Я усмехнулся, наткнувшись на эту аналогию. Сумасшедший со шрамом хотел, чтобы все происходило, как в дешевом кинофильме, и все получилось именно так, как ему хотелось.
Вести машину, управляясь одной рукой, достаточно проблематично. Однако в правом кулаке оружие, пистолетный ствол измазан губной помадой, и еще не время давать возможность Любочке дышать ртом. Что делать, пришлось управляться одной левой.
Когда я, наконец, с горем пополам вывел автомобиль из открывшихся ворот подземного гаража, выехал в предусмотрительно распахнутые уличные ворота, проехал по территории спящего дачного поселка, миновал его и убедился, что никто не рискнул сесть на хвост, только тогда я решил, что предмет изо рта Любови Игнатьевны, пожалуй, пора и вынимать.
— Осторожно, Люба, вытаскиваю ствол. Будьте так любезны, как только закончится минет с пистолетом, нагнитесь, пожалуйста, и схватитесь руками за лодыжки. Устанет спина, захотите разогнуться — накажу, честное слово.
Любовь Игнатьевна разжала онемевшие челюсти. Влажный пистолетный ствол блестел в лучах появляющегося из-за горизонта солнца, словно был покрыт тонким слоем бесцветного лака.
— Вы сошли с ума... — прошептала бледная до синюшности Любовь Игнатьевна. Женщину трясла мелкая дрожь. Из глаз, размывая тушь на ресницах, текли черные слезы.
— Вы правы, наверное... Нагибайтесь, Любочка, нагибайтесь. Вам не привыкать воплощать в жизнь желания сумасшедших, так что быстренько делайте, что вам ведено.
Любовь Игнатьевна согнула спину, как я и приказал, схватилась руками за икры ног, немного не дотянувшись до лодыжек. Черт побери, жалко, что я не сообразил прихватить помимо телефона еще и наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53