Но время идет, рано или поздно шпионы в Конфедерации это узнают – и обязательно императору сообщат. И произойти это в любой момент может! А шестидесятку нам все не везут…
А может, император от разговора остыл – и сам чего-то заподозрил?
– Не пора ли нам? – говорю. – Ну его на фиг, этот комп…
– Может быть, вы и правы, Серж… – Линский говорит задумчиво.
Но тут Дымок влез и уперся.
Любит он всякие компы – а тут такая машина!
– Дымок! – говорю. – Мы с этим компом…
– Серж? – Анна меня мягко окликает. – Уже везут.
И в самом деле везут.
Здоровый, зараза! Работающих атомов в нем меньше миллиона – зато сколько там внутри всяких лазеров, чтобы квантовые ловушки для них создавать! Еле втиснули.
На душе сразу полегчало. Пять минут – и нас здесь уже не будет!
Дымок резво за штурвал – и вперед. Таможню без контроля проходим, в главный туннель выруливаем. Вверху уже кусочек неба показался – наконец-то!
Второй раз из Империи чудом улизнули!
– Давай, Дымочек! – говорю. – Теперь можно и поднажать!
Налегает Дымок на штурвалы – и наш скат на ползвуке вверх по туннелю, прямо в небо!
И вдруг – темнота на экранах. На пульте тревога, скорость на нуле… Автопилот управление перехватил.
– Что случилось? – Линский за сердце хватается.
Пропало небо. Прямо перед нами крышка туннеля захлопнулась.
Долей секунды не хватило…

18. В западне

Успели шпионы императора в Конфедерации о симах сообщить.
Потому и крышка закрылась.
– Господа на «Гарпии»! – эфир оживает. – Просим вас вернуться в ангар контроля. Маленькие формальности.
Ага, знаем. Совсем крошечные. Потому и выход из туннеля тяжелой плитой блокировали, которая должна его от ядерных ударов спасать.
– Все, ребята… – Линский бормочет убито. Словно на десяток лет постарел.
Из закрытого туннеля нам не выбраться. Я этой крышкой восхищался, еще когда мы сюда самый первый раз влетали – три метра сплошной стали! Весь туннель намертво перегородила, да еще в стены туннеля уходит на сколько метров… Да ее не всякий ядерный заряд пробьет, даже прямым попаданием – а на нашей «Гарпии» сейчас и вовсе только десяток легких химбоеголовок.
– Дима, ведите вниз, – Линский говорит обречено. – Вырваться отсюда мы не сможем. Единственное, что мы еще можем сделать, это сохранить лицо и попытаться обратить все в недоразумение. В шутку…
Говорит – и сам себе не верит. В шутку… Как же! Теперь-то император нас из рук уже не выпустит. У нас симы – а с ними ему сам черт не страшен. Теперь ему и с Торговой гильдией можно ссориться… Уж на нас-то ошейники точно оденут.
И хорошо, если только ошейниками дело ограничится. Император ведь не какой-то сопливый конфи, и особых моральных терзаний по поводу пыток у него нет. В два счета вытащит из Дымка, как добывать симы на Хоккайдо.
Дымок как мел побледнел. А дышит – как испуганный крысенок. Того и гляди, сердце от страха лопнет.
И Анна не лучше. Тоже до синевы побледнела…
– Прости, Серж, – одними губами беззвучно шепчет. – Это все из-за меня… прости…
И тут такое зло меня взяло! На Дымка, крысенка самоуверенного! На Линского, что так быстро сдался… А про императора уж и говорить не стоит!
– Ну-ка, папаша!!! – рычу на Линского. – Взял себя в руки!
– Серж?… – Линский тут же напрягся. – Но мы ничего не можем сделать… Если мы попробуем сопротивляться, все равно у нас ничего не получится. Мы или погибнем, или лишимся последней возможности перейти на сторону императора как бы добровольно…
Но мне все его соображения до ватерлинии. Не для того он мне нужен.
Дымок на меня испуганно смотрит. Сообразил уже, что с ним будет, если в руки императора попадет. Но и пробиваться силой – это ведь почти наверняка погибнуть…
– Извини, Дымочек, – говорю, – но сейчас я тебя спрашивать не буду. Лучше драка до смерти, чем всю жизнь в ошейниках ходить.
Ожил Дымок. Оцепенение сбросил, и даже огонек в глазах появился.
Все-таки совсем он еще малек… Но сейчас это даже лучше, не так страшно ему будет.
Анна тоже малость порозовела. Но мне ей говорить нечего – зачем нам слова? Целую – и ее это лучше любых слов в чувство привело.
– Серж? – Линский все еще не понимает.
Или не хочет понять?
Но из ступора вышел – а это главное.
– Экипаж «Гарпии»! – таможенник по рации снова зовет. И что-то не похоже, чтобы речь о крошечных формальностях шла. – Вернитесь в ангар!
– Дымок, веди вниз тихонько, – говорю.
– Серж?… – Линский меня зовет напряженно.
– Ну формальности – и формальности, – говорю. – Что вы, господин президент, в самом-то деле? Пулемет ни разу не держали?
– Дима, нет! Стойте! – Линский тут же командует. – Серж! – шипит мне. – Это самоубийство чистой воды! Как вы не понимаете!
Мне тоже кричать охота. Но нельзя. Только между собой нам еще сцепиться не хватало…
– Если вы, папаша, – говорю ему как можно спокойней, – будете соплями исходить и в истерике биться, тогда точно самоубийство.
Пришел Линский в себя.
– Ладно… – говорит глухо. – Может, быть, вы и правы, Серж. Может быть, это будет и лучше…
Блин!
Тоже мне, оптимист выискался! Все-то его на философию тянет и на мысли о смерти – когда надо изо всех сил за жизнь драться!
– Серж?… – Анна испуганно мне в руку вцепилась.
Это из-за Линского она все не так поняла. Но я сейчас вовсе не о красивых самоубийствах думаю.
– Анна… – улыбнуться ей пытаюсь. – Соберись. Сейчас все от тебя зависит.
Уж как она была напугана – но тут от удивления дара речи лишилась. Только брови взметнулись.
– Анна, улыбнись им, – прошу. – Помнишь, как ты тогда у ложи в арену ребятам принца улыбнулась? Улыбнись так же…
Она поняла.
– Я постараюсь, Серж.
И в глазах у нее опять страх. Но уже другой – боится, что не сможет так сыграть, как тогда. Но этот страх куда лучше, чем ужас перед смертью.
– Дымок! – к братишке оборачиваюсь. – У тебя феромонов не осталось?
Улыбка – улыбкой, но и что-то посерьезнее нам нужно. И феромоны – самое то. К отравляющим веществам они формально не относятся. И спектроскопы, что состав воздуха в таможенном ангаре контролируют, могут на них и не среагировать. А нам всего-то на пару секунд таможенников отвлечь надо.
– Нет, Серж… – Дымок головой мотает убито.
Это хуже…
Но хотя бы попытаемся.
Протягиваю я Линскому один из двух своих пулеметов.
– Только не сразу, папаша, – говорю. – Пусть они сначала расслабятся.
Сглатывает Линский напряженно, и даже облизывается от напряжения.
– В грудь или в голову? – говорит нервно.
Господи, кому я пулемет вручаю! Он же из особистов, так их и так! Только тачпедами шуршать да файлы из одной папки в другую перетаскивать и умеют!
В голову… В голову еще попасть надо! А как он попадет, если даже не знает, куда в таких случаях стрелять надо? Ни фига он не попадет. А второй попытки у него уже не будет. Потому что против него будут не шлепальщики по клавиатуре, а настоящие профи.
В грудь тоже нельзя – наверняка на таможенниках бронежилеты. Если и были без бронежилетов, сейчас-то, после тревоги, обязательно накинули. А у нас всего один шанс будет. И если Линский их сразу из строя не выведет…
– По ногам!!! – говорю в сердцах. Даже весь страх пропал куда-то. – Мне пижонства от одного Дымка за глаза уже! И сплошной очередью!
Патроны нам потом при любом исходе не понадобятся.
Я первым из флаера выбрался.
И второй пулемет, конечно же, на сиденье оставил. В европейской «Гарпии» дверцы не то, что в наших «Скатах». В нашей-то кондовой технике все ради боевых параметров, а в «Гарпии» и до удобства пилотов дело было. Дверцы у нее далеко вверх поднимаются, да и сами широкие. Так что мой пулемет замечательно стало видно – лежит себе спокойненько на сиденье, где я его небрежно так бросил.
Вроде как совершенно расслаблен я сейчас, и никакого подвоха от таможенников не жду. Так что и от меня никаких сюрпризов ждать не надо.
А о втором пулемете, который у Линского, и о двух автоматических ножнах, что у меня под курткой на предплечьях, таможенники могут и не знать. Тревога в самый последний момент поднялась. Может быть, нет у них еще точной информации, сколько у нас оружия…
– Эй, парни! – ухмыляюсь таможенникам понаглее. – В чем дело-то? Реестр торговцев проверьте, бездельники!
И бреду к ним вразвалочку, будто невзначай.
В таможенном ангаре сейчас только наша «Гарпия». Самих таможенников семеро. И, конечно, все на нас поглядеть сбежались.
Двое за пультом, но нет-нет, да на нас оглядываются. На обоих гарнитуры нацеплены, оба быстро в микрофоны что-то бормочут – и как-то слишком уж тихо, почти шепотом.
Трое поодаль выстроились, по ту сторону флаера. Облизываются тревожно, пытаются себя в руках держать – но руки-то так и тянутся к открытым кобурам на боках. Пальцы почти на рукоятках лежат…
Ну вылитые ковбои из доконфликтных фильмов! Только у ковбоев револьверы были с кривой отдачей и ручным взводом курка, а у этих станнеры – с магнитными затворами и скорострельностью за полсотни иголок в секунду. И двое из троих, не будь дураками, еще и бронежилеты накинули.
С моей стороны к флаеру еще двое подходят. Эти и вовсе с автоматами. Капитан-то себя в руках еще держит, и автомат несет как бы невзначай, стволом вниз. А капрал – так и вовсе почти на меня ствол наставил.
А по рации о пустяках говорили… Вот я и вижу. Мелочи. Совсем крошечные формальности.
И хуже всего, капрал тоже успел бронежилет на себя набросить. Вот с ним больше всего проблем может быть…
Так что к этим двоим я и бреду. Только не напрямую – а зигзагом. Чтобы линия огня от этих таможенников по мне не в флаер упиралась, а мимо шла. Это тоже важно.
– Оставайтесь возле флаера, пожалуйста, – офицер просит вежливо. – У нас к вам претензий нет. Это приказ императора. Сейчас прибудет группа исбистов, вы сможете с ними обсудить все возникшие трудности…
Нет, парень. Если мы дождемся исбистов, тогда нам уже ничего не поможет. Те-то точно в боевой броне прибегут, а против нее хоть станнер, хоть мои пулеметы – так, только по груди отдачей похлопать по-приятельски.
Так что упрямо дальше иду, прямо на него – и ухмыляюсь пошире.
– Пожалуйста, оставайтесь возле флаера, – офицер снова начинает. Уже не очень-то вежливо.
Еще бы! У него от нервного напряжения уже мышцы сводит – вежливая улыбка почти в оскал превратилась.
– Вернитесь! – требует. – Вернитесь обратно…
И тут осекся.
Это за мной из флаера Анна выбралась. В своем зеленом комбинезончике, только цвет скрывающем. И с той же улыбкой, что тогда у ложи была. Такая улыбка – словно пощечина: вот она я какая – да не твоя.
У капитана с капралом глаза на Анну съехали – да так на ней и застыли. Троих ковбоев я не видел – не до того! мне бы успеть к двойному броску подготовиться! – но уверен, и они на Анну отвлеклись.
Ненадолго, конечно – все-таки тренированные ребята. Их годами обучали, что нельзя задержанных из поля зрения отпускать. Но мне всего-то полсекунды и нужно было.
Подошел я уже достаточно. От меня до капитана – девять метров. До капрала чуть больше. И пока они на Анну смотрели, наконец-то дал я себе волю и глазами их ощупал. До этого, пока они мне в глаза смотрели, нельзя было – они бы сразу мой охотничий взгляд распознали и к атаке приготовились. А вот теперь я их осмотрел.
И все-таки офицер что-то боковым зрением ухватил – и снова на меня взгляд перебросил. Но я уже к броску изготовился и даже кисти назад успел отвести.
Напрягаю предплечья – и два ножа мгновенно в руках. Идеально легли в ладони. Не зря я механизмы подачи под себя битые сутки отлаживал. Когда он на мне взгляд зафиксировал, я уже подготовился. Только метнуть и осталось. И я метнул.
Две стальные полосы в воздухе мелькнули, от моих рук прямо к их шеям. Но я на них уже не смотрел. Попал, не попал – все равно уже не исправишь!
Прыгаю в сторону изо всех сил – и не зря. Капрал хоть нож в шею и получил, но на курок все равно нажал – тоже выучка. Трассирующие нити как раз в том месте воздух пронзили, где я стоял – на доли секунды с ними и разминулся. И зигзаг я, когда к таможенникам шел, не зря сделал – иначе бы пули как раз во флаер ударили. А там Анна…
А капрал на курок все давит. Хоть и кровь у него из горла хлещет, и от удара его назад мотнуло – но все жмет на курок. Автомат ведет, пули веером рассыпаются. Хорошо, на спину капрал заваливается, и все пули куда-то под потолок в дальний угол идут.
Ковбои по ту сторону флаера тоже не спят – мигом станнеры из кобур повыхватывали. Но влет по мне стрелять им не удобно – флаер между нами, и особенно не прицелишься, я ведь прыгнул еще. Иглы по противоположной стене словно стальной дождь замолотили. Хорошо, Анна по эту сторону флаера была и вовремя на пол упала.
Ковбои давай флаер обходить – но тут наконец-то Линский в себя пришел. До этого он только сквозь открытую дверцу на меня таращился – как я со своей парой таможенников разбирался. А теперь дверцу флаера с другой стороны распахнул – и тут же длинной очередью. Только не так, как я ему говорил!
Начал-то он правильно, по ногам, и двух ковбоев срубил. Но третий ковбой бросился наш флаер с другой стороны обходить. Линский на него крутанулся, пулемет навел, и даже стрелять начал. Но пока пулеметом крутил, невольно не в ноги, а в грудь прицелился – что с него возьмешь, со шлепальщика по клавиатуре! А там бронежилет. Тут шанс Линского и иссяк. Третий ковбой его вмиг из своего станнера срезал.
Но тут уже и я до своего «Коготка» добрался.
С первого выстрела ковбою в лицо угодил. Точнехонько в щеку игла вошла. Дернулся ковбой, застыл и завалился, как срубленное дерево.
Парочка таможенников за пультами тоже среагировали – но куда медленнее. Все-таки операторы, почти голубые воротнички, мало с оружием тренировались. Так что до станнеров они успели дотянуться – но не больше. Раньше я их обоих снял.
– Дымок!
Дымок пулей из флаера – и к пульту таможенников.
– Анна?
Но к ней я не бегу. Хоть и очень хочется мне ей помочь на ноги подняться – но нельзя. Не зацепило ее ничем, сама сможет подняться. А вот Линский как манекен из флаера вывалился, прямо лбом об пол треснулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59