«Храбр»: Эксмо; Москва; 2006
ISBN 5-699-18663-8
Аннотация
Он знает цену золоту, но выше ставит дружбу, а всего выше - долг перед Родиной. Верует в Господа, но побаивается старых богов. Говорит на нескольких языках и сражается любым оружием. У него своеобразное чувство юмора, и он очень добрый. Неравнодушный, живой, в чем-то весьма ранимый человек. Храбр по имени Илья Урманин. Он живет в мире, где «людьми» называют лишь свободных. Это мир Древней Руси.
Новая книга Олега Дивова - опыт глубокого погружения в этот яркий и сложный мир. Чтобы рассказать о нем простыми и честными словами, понадобился особенный герой. На самом деле Илья Урманин знаком вам с детства, только вы еще не видели его таким. Сейчас князь выпустит Илью из погреба - и тут герой себя покажет. Ему предстоят затеи, каких раньше не бывало, и чем он победит, никому не ведомо.
Узнайте, как все было на самом деле. Не пожалеете.
Или пожалеете, но будет уже поздно.
Олег Дивов
Храбр
Часть 1
ХРАБР
Открылась низкая дверца, в подвал дохнуло морозом.
- Давай, выходи, - позвали снаружи.
В тесном узилище кто-то заворочался, кряхтя и сопя.
- Да выходи уже!
Из подвала в ответ рыкнули, глухо и недобро.
- У тебя медведь там? - на дворе хохотнули.
- Хуже медведя… Эй! Ну выходи скорее, князь тебя хочет.
Сквозь дверцу полезло нечто бурое и мохнатое.
- Ой, ё! - только и сказал шутник. Раздались быстрые удаляющиеся шаги.
- Гы! - отозвался стражник.
Нечто выкарабкалось из подвала, распрямилось во весь рост и оказалось человеческим существом. Нечеловеческих размеров - выше стражника на голову и вполовину шире плечами. Густая бурая грива и нечесанная борода скрывали лицо, вперед из буйных зарослей торчал крупный облупившийся нос. Существо куталось в медвежьи шкуры, свисавшие до пят. Внизу из-под шкур виднелись громадные ступни, замотанные в какие-то тряпки. А на уровне груди - кисть руки, страшная, с неестественно длинными пальцами. В руке существо держало огромные сапоги.
- Живой! - удовлетворенно заключил стражник и оглянулся.
Скрипя утоптанным снегом, по двору шел, переваливаясь, как утка, князь.
Существо, не нагибаясь, поставило сапоги наземь. Расчесало пятерней волосы на физиономии. Задрало голову к небу и прищурилось на утреннее солнышко. Со свистом втянуло ноздрями воздух. Закашлялось, сплюнуло на снег, утерлось.
- Ты князю не перечь, - посоветовал стражник.
Существо опять сплюнуло, уже прицельно.
- Чего он? - спросил князь, подходя.
- Ничего, - стражник низко склонился в поклоне. - Живой, здоровый.
Князь встал перед узником, сложил руки на толстом животе и покачался с носка на пятку. Дышал он тяжело, ему было трудно носить лишний вес.
- Иди, - сказал князь стражнику. Тот поспешно удалился, на ходу отряхивая рукав и недовольно шипя.
Князь буравил существо взглядом. Существо молчало, хлюпая носом. Некоторое время на дворе были слышны только одышка князя и сопение узника.
- Ну? - спросил князь.
Существо закашлялось.
- Образумился?
Существо перестало кашлять, далеко сплюнуло в сторону и что-то нечленораздельно буркнуло.
- Вижу, образумился.
Существо приглушенно взрыкнуло.
- А ты не балуй, - посоветовал князь. - Чтоб ты знал: я зла не держу на тебя. Ну покуролесил, с кем не бывает.
Существо то ли хрюкнуло, то ли хмыкнуло. Опять запустило пятерню в волосы, отдернуло свалявшуюся челку, на князя уставились сверху вниз острые и злые серые глаза.
- Ишь, зарос… - сказал князь почти ласково. - Зверюга. Слушай, ты нужен. Послужи-ка, ага?
Существо, нависая над князем, фыркнуло так, что тот попятился.
- Затея предстоит трудная и опасная, - князь утерся рукавом. - Плеваться ты хорош, вижу. Припомни теперь, что умеешь драться.
Существо полезло рукой под шкуру и принялось там шумно скрестись.
- Кроме тебя этого не сможет никто, - сказал князь.
Существо на миг перестало чесаться и поглядело на князя с некоторым любопытством.
- А за мной не пропадет, сам знаешь, - добавил князь. - Сделаешь - проси чего хочешь. И уж пир тебе почестен закатим будь здоров.
Существо засунуло руку под шкуру глубже, пытаясь достать до спины.
- На пиру со мной рядом сидеть будешь, - пообещал князь. - Повторяю: зла на тебя не держу. Справишься - все станет по-прежнему. Не справишься… Нет, лучше бы справился! Возьмешь на подмогу самых опытных, из старшей дружины, Добрыня распорядится. Только помощи тебе от них особой не будет, я думаю… Твое это дело, понял?
Существо почесало-таки спину, запахнулось в шкуру плотнее, захрипело горлом, кашлянуло и вдруг пробасило вполне членораздельно:
- В баню бы…
- Значит, договорились… Илья, - князь осторожно потрепал существо по шкуре, повернулся и заковылял обратно к терему, на ходу отряхивая рукав.
Существо по имени Илья шумно харкнуло ему вслед. Князь оглянулся через плечо. Илья помотал головой, давая понять, что это просто так, с отвычки от чистого воздуха. Князь ухмыльнулся криво и ушел.
Илья поднял с земли сапоги и взвесил их в руке, будто примериваясь, не зашибить ли кого. Он стоял посреди двора совсем один - только в отдалении, возле теремного крыльца, да у ворот переминались с ноги на ногу подмерзшие стражники.
- Доброго утра, брат крестовый, - раздалось сзади.
- И тебе, - прогудел Илья, не оборачиваясь. Помахивая сапогами, он медленно зашагал к воротам.
- Баня готова, иди парься, - сказал, нагоняя Илью, высокий широкоплечий боярин, варяг на первый взгляд. Почти такой же крупный, как Илья, только в его огромности не было ничего столь угрожающе-нечеловечьего. Из-под распахнутой длиннополой шубы греческого кроя виднелась алая варяжская рубашка, шитая золотом.
- Оружие твое и броня здесь, я решил, так сохраннее будет. Микола сыт и одет, Бурка на княжей конюшне вполне обихожена, скучает только.
Илья остановился. Поставил сапоги на снег. Воткнул два пальца в бороду, дунул и издал оглушительный свист, резкий, с железным оттенком. Стражники у ворот подпрыгнули. Издалека донеслось в ответ негромкое кобылье ржание.
- Вот-вот, - сказал боярин, ковыряя пальцем в ухе. - Очень похоже. Только он свистит так, что кровь стынет в жилах.
Илья оглянулся на боярина и вопросительно шевельнул бородой.
- Да завелся тут… Разбойник. У Девятидубья. Вышел из леса на дорогу. Громадный, соловой масти. И ладно бы один. Семья целая.
Илья поднял сапоги и продолжил свой мерный шаг со двора. Впереди засуетились стражники, отворяя ворота.
- Зима лютая, - сказал боярин. - Худая зима. Думаю, в этом дело. Им в лесу жрать нечего, вот и полезли к дороге кормиться. А там как назло место узкое. Они сначала на дороге разбойничали, ели коней, побили людишек человек пять. Дорога сразу замерла, ни туда, ни сюда. А потом… Потом они съели Девятидубье.
Илья остановился снова. Встал и боярин.
- Князь послал в Девятидубье дружину малую, - сказал он. - Без толку. Этот разбойник пугает свистом коней, а когда пеший к нему приблизится, он и человека глушит. Не выносят, бегут человечки. Те, которых ему лень догнать и задрать. Распробовал белое мясо, полюбил его, нечисть такая… Тварь.
Илья молчал, о чем-то думая.
- Прогони его, Ульф, - попросил боярин. - Кроме тебя некому.
- Я убью его, Торбьёрн, - сказал Илья.
* * *
В тереме у слюдяного окошка стоял пожилой грек в дорогой сутане и тянул шею, силясь рассмотреть двоих великанов, беседующих у ворот.
- Значит это и есть Ульф Урманин?
- Теперь его зовут Илья, - сказал князь.
- Ну и чудище… Откуда он такой взялся?
Князь что-то согнал с рукава щелчком.
- Родители Ильи пришли на Русь через Холмогоры, это все, что я знаю. Мать уже была в тягости. Можно догадаться, что случилось, но… Там, откуда он родом, о таком не говорят.
Грек внимательно посмотрел на князя.
- А здесь - говорят? - спросил он.
- Здесь таких убивают сразу после рождения. Иногда вместе с матерью.
- Это правильно, - сказал грек.
Князь задумчиво почесал толстую шею.
- Так и следует поступать, - сказал грек.
Князь отвернулся и тоскливо зевнул.
- Давайте о насущном, - предложил он. - Отправитесь в Ростов завтра. Вас сопроводят четверо храбров, они полностью в вашем распоряжении. И достаточно сильная дружина, чтобы… Чтобы все было хорошо.
- Добрыня?.. - грек мотнул головой в сторону окна.
- Добрыня нужен мне здесь. Послушайте, Ростов все-таки не Новгород.
- Да, но преподобного Федора ростовчане хотели убить.
- Хотели. Не убили ведь.
Грек снова посмотрел за окно.
- Не понимаю, - сказал он. - Вон какое чудовище - и то крестилось.
- Это как раз ничего не значит. Илья все-таки урманин. Урмане считают, что на каждой земле свои боги, и надо поклоняться местным, а то они спокойно жить не дадут.
Грек неприязненно скривился.
- Народ здесь не против Христа, - сказал князь. - Ни ростовчане, ни даже новгородцы не были против. Дело не в вере. Они просто всегда упираются, такая у них природа. На Руси если надо что-то быстро устроить, приходится отдавать указы дубиной. Иначе с тобой согласятся очень не скоро. Поверьте, я знаю. Это особенный народ, преподобный Леонтий. Недаром он так дружен с варягами.
- Если дело не в вере, - грек едва заметно усмехнулся, - зачем вы приказали свергнутых идолов протолкнуть через речные пороги?
- Как зачем… - князь недоуменно поднял брови. - Чтобы не застряли.
- Ну-ну, - грек усмехнулся уже в открытую.
- Все будет хорошо, - сказал князь. - Кстати, я внял вашему совету и поговорил с летописцем. Он… Осознал свою задачу. Ему не впервой.
- Вы мудры, князь, - грек слегка поклонился.
- М-да… Однако же я попросил бы вас, преподобный Леонтий… О некоторой осмотрительности там, в Ростове.
- Вы сами противоречите себе. То про дубину, то про осмотрительность.
- Мне кажется, преподобный Федор был чересчур настойчив. Здесь уважают крепкую руку, пока она совсем не взяла за горло.
- Не поймите меня неправильно, князь… Вы поэтому так нянчитесь со своим Ильей? Я слышал, он злоумышлял против вас.
- Ничего он не злоумышлял. Просто слегка побуянил. И он не мой Илья. Он свой Илья. Приходит и уходит. Если захочет совсем уйти со службы… Нет, я не обрадуюсь, потому что Добрыня расстроится. Добрыня его любит.
Грек опять глядел во двор. Князь горой трудно дышащего мяса надвинулся на сухонького лощеного епископа и поверх его плеча уставился в окно. На дворе стражники распахнули ворота настежь перед огромным воеводой и громадным храбром. Храбр, опасно размахивая сапогами, что-то рассказывал воеводе, а тот кивал, на ходу отряхивая рукав.
- Ворота - из уважения, конечно? - спросил грек.
- А как же, - подтвердил князь. - Все равно эти двое не пролезут через калитку. Поди таких не уважь.
Грек покачал головой.
- Добрыня великий муж, - сказал он. - Но это чудище…
- Да, Илья не знатен, он, в общем-то, никто, - проговорил князь жестко. - И много себе позволяет.
- Тогда почему…
- Поэтому я его иногда наказываю, - перебил князь. - Но он как ребенок. Они все, храбры, как дети. Поэтому, наказав, я их прощаю. И прощенные, они служат еще лучше. Попробуйте и вы так с ростовчанами.
- Бог простит, - сказал грек и перекрестился.
- Ну-ну, - князь хмыкнул. - Преподобный Федор то же самое говорил.
* * *
Обычно храбр держал трех коней - прогонного, тяглового и для сечи. И свиту человек пять-шесть, когда хлопов, когда из смердов. Но Илья, у которого все было не по-человечески, выделялся даже тут. И ездил он, и дрался на огромной кобыле Бурке, а оружие и пожитки сопровождали его на телеге, которой правил молодой Микола по прозвищу Подсокольник, единственный нынче челядин Урманина. Лет пятнадцать назад Илья привез на Соколиный Хутор крошечный пищащий сверток - сказал, нашел на обочине у разграбленного обоза. Бросил хуторскому старосте гривну серебра, выпил одним глотком кувшин медовухи и уехал. Староста потом долго бродил по двору с этой гривной, баюкая ее как младенца, хуторяне опасались даже, не тронулся ли он умом, но обошлось.
А еще лет через десять или одиннадцать явился на киевскую заставу мальчишка, пробрался к Илье в шатер и сказал - здравствуй, храбр. И чего? - спросил Илья. Да я Микола, ты меня под Соколиным нашел. И чего? - повторил Илья. Да ничего, сказал Микола и пошел заниматься хозяйством. Холопы вытолкали его взашей, но мальчишка оказался настырный и кусачий. Еще через год Илья отпустил холопов без выкупа, а Микола остался.
Теперь это был не по годам крепкий и не по годам же деловитый парубок, ревниво оберегавший своего храбра от любых посягательств услужить. Микола не крутился вокруг Ильи ужом, но всегда оказывался там, где надо было подать-принести, наточить-начистить, сготовить и постелить. Он же был у храбра за казначея и скупо выдавал ему деньги на развлечения. Ограбить Миколу, когда Илья отправлялся в загул, никто даже не пытался - связываться с оруженосцем «самого Урманина» глупцов не было. К тому же, парубок на редкость остервенело для такого молодого орудовал булавой и топором. На смертный бой он еще не годился, конечно, но из шутейных схваток с другими оруженосцами киевской дружины неизменно выходил победителем. Илью не раз уговаривали продать мальчишку, подарить или проиграть, но Урманин только фыркал. А на вопрос, что он будет делать, если парня захочет взять к себе князь, ответил как отрезал: не захочет.
Сейчас Микола ехал на санях по узкой киевской улочке. Перед ним тяжело бухала копытами немногочисленная охрана Добрыни, а где-то совсем впереди застилали свет два великана. Массивная Бурка и крупный белый жеребец заняли всю дорогу, а их всадники едва не задевали плечами стены и скаты крыш.
Добрыня пребывал в задумчивости, что-то считая про себя, шевеля губами, загибая пальцы. Ни дать ни взять купец, сводящий убыль с прибылью. Богатый варяжский гость - это надо было знать, что по крови Добрыня природный древлянин, а то и не догадаешься. Он плотно запахнулся в шубу, надвинул шапку на глаза, и только по небрежной роскоши одежды, да выбивающейся из-под шапки светлой гриве понятно было, что не торговый это человек, ох, не торговый.
Илья, напротив, глядел беззаботно. Напарившийся в бане, дочиста отмытый, сытый и чуть-чуть пьяный, с подстриженной и расчесанной бородой, он ехал как на праздник.
1 2 3 4 5