– Не хотите рассказать мне о своем армейском прошлом, любезный посланник?
– Об армейском прошлом?
– У вас походка военного. Держу пари, если понадобится, вы великолепно бегаете кросс.
– Что такое «Лабиринт Предателей»? – спросил он, не желая вдаваться в подробности своей карьеры.
– Он был создан во времена Первого Основания. Легенда гласит, что его построил Директорат при Альрегорде. Тот называл свергнутых олигархов крысами, но любая крыса, способная пробежать через лабиринт, получала право на эмиграцию. Туда можно попасть из вестибюля Министерства обороны.
В истории Нью-Августы, прочитанной Натаниэлем, ничего не говорилось о Лабиринте Предателей, а правлению Директората под властью Альрегорда было отведено всего два коротких параграфа.
Сильвия скользнула в спусковую шахту, ожидая, что эколитарий последует за нею. Он и последовал, правда, без ее горячей поспешности.
Лабиринт Предателей был обеззаражен и покрыт сверху прозрачным пермостеклом, по которому могли ходить, глядя вниз, туристы. На площадке было почти пусто, только где-то впереди бродил мужчина и двое ребятишек.
Каждая ловушка, располагавшаяся внизу, была помечена специальной табличкой.
– Точка номер шесть, – провозгласил бестелесный голос, когда Натаниэль приблизился. – Проваливающаяся плита пола. Противовесы установлены таким образом, чтобы устройство срабатывало, только когда центр тяжести тела окажется на расстоянии метра от края плиты. Согласно архивам, преодолеть эту зону удавалось не более чем двадцати процентам осужденных преступников.
Эколитарий пошел дальше.
– Точка номер девять. Как видите, она напоминает пандус, ведущий под небольшим уклоном в тупик, однако поверхность пола особым образом обработана в целях снижения силы трения, благодаря чему влезть обратно может только человек, обладающий особой ловкостью.
Натаниэль не стал задаваться вопросом о том, что происходило с людьми, такой ловкостью не обладавшими. Сказанного в двух параграфах, посвященных Альрегорду, было достаточно.
– Точка номер тридцать шесть. Ложный выход, идентичный настоящему, за исключением печати Директората под надписью. Каждому осужденному перед тем, как его помещали во входную зону, демонстрировалось изображение выхода, однако не говорилось, на что следует обратить внимание. Когда Лабиринт был восстановлен при императоре Х'тайллене, кремационная аппаратура, встроенная в стены, как и некоторое другое оборудование Лабиринта, была демонтирована в качестве меры предосторожности.
Сильвия ждала Натаниэля на другом конце площадки.
– Почему вы решили, что мне следует это видеть?
– Решила, и все тут. Считайте, что у меня есть собственные причины. Пожалуйста, любезный посланник, не задавайте больше вопросов. Как насчет смотровой платформы на Центральной башне?
Он о ней слышал: на самой высокой башне в центре Ныо-Августы находилась круглая пермостеклянная капсула, откуда, как говорили, было видно вокруг на триста километров. Правда, триста километров, пожалуй, многовато – если только башня не окажется выше, чем Натаниэль ожидал. Собственно, это несложно вычислить. Теоретически, если предположить, что земля плоская, с двухкилометровой башни открывался бы обзор более чем на шестьсот километров, хотя разглядеть ничего бы не удалось. Вероятно, в реальности максимальная дистанция должна приближаться к сотне километров. В любом случае пейзаж того, наверно, стоит.
Как и в Лабиринте Предателей, на обзорной платформе они с Сильвией почти никого не встретили, хотя за вход туда денег не брали.
Как и обещало утро, небо было чистым. Сгущались вечерние сумерки. Тени от башен тянулись на восток, к императорскому дворцу. Горы на западе, за которые ушло солнце, казались черными, лишь кое-где там что-то сверкало.
– Видите, блестит лед, – заметил Натаниэль.
– Мне больше нравится смотреть на то, как тени лежат на траве, – ответила Сильвия.
Натаниэль перешел на восточный край окончательно опустевшей платформы и снова взглянул на императорский дворец. Отсюда, сверху, он казался невысокой горкой серо-матового металла. Из пяти его приземистых золотых минаретов ни один не достигал и половины высоты любой городской башни.
Странно. Натаниэль думал, что император должен жить на самом верху.
– Когда буря играет между башен, видно, как травы танцуют на ветру.
Наверно, у Сильвии был бинокль. Или она обычно выбирала наблюдательный пункт пониже. Во всяком случае, Натаниэль, считавший свое зрение идеальным, даже из окна кабинета мог разглядеть только общую картину.
– После Экологического Мятежа все это пришлось восстанавливать квадрат за квадратом. Мама рассказывала, что сто лет назад за окнами виднелась лишь голая земля.
Сильвия повернулась (волосы взметнулись коротким вихрем) и посмотрела на него.
– Я голодна. Что бы вы предпочли?
– Что-нибудь попроще. Похожее на вас. И где-нибудь, где меня не узнают.
На губах у Сильвии мелькнула улыбка, в глазах – диковатые искорки.
– Только в месте поспокойнее, – поспешно добавил Натаниэль. – Еда и опасность плохо сочетаются. От этого портится пищеварение.
Последовала долгая поездка по тоннелю за пределы Въездного Порта и еще более долгая прогулка пешком по первому извилистому коридору за все время, проведенное Натаниэлем на Терре. Пальцы эколитария теребили детекторы, вмонтированные в пояс, однако никаких энергетических всплесков не обнаруживалось.
Время от времени, без всякого видимого принципа, в коридор вливались проходы помельче. Немногочисленные местные жители спешили по своим делам, не глядя на Натаниэля с Сильвией.
Пол тут был жестче, чем обычно, и звук шагов разносился более гулким эхом.
– Это один из старых жилых секторов. Здесь в основном селятся те, кому не нравится в башнях. Построен сразу после Мятежа.
Сильвия свернула в боковой коридор, завела Натаниэля за небольшой изгиб, и они очутились в тупике. Впрочем, понял это эколитарий не сразу.
На первый взгляд ему показалось, будто он очутился в садике, каким-то образом втиснутом в лабиринты кроличьих нор. Потом он разглядел под невысокими деревьями столики, укрытые балдахинами и залитые мягким светом. Почти все они были заняты.
Сильвия повела его по усыпанной гравием дорожке мимо живой изгороди и отыскала столик на двоих, стоящий поодаль.
– Изумлен, поражен, восхищен, едва языка не лишился, – пробормотал Натаниэль. – Но все же не лишился.
– Надеюсь, – засмеялась Сильвия.
– Как скажете, любезная леди. Я весь ваш.
Так оно и было, потому что весь вечер Сильвия вела себя настолько легко и беззаботно, что Натаниэль и думать забыл о том, что она – хорошо обученный агент разведки.
– Сядем?
Он сел. Сильвия заняла место напротив, взяла красную салфетку и уложила у себя на коленях.
– Позвольте, любезный посланник, я обойдусь без обиняков. – Она посмотрела на эколитария, и тот увидел, что вся ее игривость куда-то испарилась, а глаза сделались холодны, как серый лед. – Первое: я понимаю, с какой безвыходной ситуацией вы столкнулись. Второе: вы вели себя как истинный джентльмен, будучи при этом полным ублюдком. Третье: вы просили меня доверять вам, я вас послушалась, в результате погибло множество людей. Это было необходимо, однако мне не понравилось. Четвертое: я помогла вам, но не хочу это обсуждать. Пятое: ничего не могу поделать с тем, что вы мне нравитесь. Шестое: я угощаю.
Эколитарию почти удалось сохранить бесстрастное выражение на лице, несмотря на тугой комок, угнездившийся где-то в глубине желудка.
Сильвия улыбнулась. Холодность тона пропала, будто ее выключили при помощи рубильника.
– Этот садик сажали вручную, стебелек за стебельком. Владелец сам все сделал. Уникальное явление для «Норам микроникс», а может – и для всей Терры. Еда тоже не уступает обстановке.
– Пожалуй, во всей галактике другого такого места не найдешь, – промолвил Натаниэль. – Никогда не видел таких цветов, деревьев, тропинок. Да еще все под крышей.
Из-за кустов появилась черноволосая черноглазая девушка. Она молча взглянула на Сильвию, та кивнула. Официантка исчезла и вскоре вернулась с хрупкими хрустальными бокалами, наполненными золотистой жидкостью.
– Сперва понюхайте, – предупредила Сильвия.
Натаниэль понюхал. Дать определение запаху напитка он не смог, но его тепло заставляло подумать о летнем вечере и расслабить усталые руки и ноги.
Сильвия сделала небольшой глоток. Спустя несколько секунд эколитарий последовал ее примеру. Вкус оказался крепче, чем можно было предположить, хотя жидкость ничуть не горчила.
– Вы все заранее подготовили, да?
– Абсолютно все. Воспоминания – самое важное, что вы увезете с собой на Аккорд. Я хочу, чтобы вы не забыли этот ужин.
– И Империю? – поддразнил ее Натаниэль.
– Империя – это люди. Кажется, это вы сами говорили. А звезды у нас общие.
– Как же вы с такими интересами сумели перейти от занятий балетом к дипломатической карьере и работе на сенатора? – спросил эколитарий, подразумевая еще: «И как вы попали в разведку?»
– Это долгая история, она не подходит для сегодняшнего вечера. Скажем просто, что я не люблю подолгу заниматься одним и тем же, если не считать балета, а путь в балет мне был закрыт по уже обсуждавшимся причинам. Вот я и меняюсь по мере сил. Может, когда-нибудь эмигрирую… только назад уже нельзя будет вернуться. Это не так просто.
Вновь появилась официантка с двумя порциями салата. Натаниэль коснулся кромки своей тарелочки.
– Настоящий фарфор, – заметила танцовщица, она же – разведчица.
Свет в садике притушили, небольшой фонарь, стоявший у них на столике, сам собой зажегся.
Натаниэль допил спиртное. Сильвия свой бокал давно осушила и теперь ела зелень. Эколитарий последовал ее примеру. Салат оказался так же хорош – по-своему, конечно, – как и напиток.
– Лорд Уэйлер.
Он поднял голову.
– Что вы думаете об Империи? Честно, искренне?
– Вы хотите, чтобы вам ответил дипломат? Или эколитарий?
Она молча смотрела на него.
– Трудно переложить ощущения в слова, к тому же на чужом языке. Но я попробую.
– Не спешите. Я подожду.
– Империя бывает разной, очень разной! Она велика, вечно давит на Аккорд. Иные боятся ее, потому что она такая большая. Иные желают, чтобы она исчезла. Иные хотели бы ее уничтожить.
– А вы?
– Боюсь, Империя мертва в своем сердце. Хотя никто, кроме, может быть, самого императора и еще немногих, этого не сознает.
Он пожевал.
– Мечты и надежды – это тени будущего. И искусство – тоже. В Зале скульптуры было совсем мало людей. Вы видели танцовщицу. Я глазел на человека, вырывавшегося за пределы земной сферы. Но где остальные мечтатели? Дворец императора не взмывает к небесам, он прячется под землю.
– А как же развитие, новые системы, исследования, победы в битвах?
– Все это идет не из сердца Империи. Молодые жители внешних систем сражаются и истекают кровью. Как и Аккорд, однажды они захотят видеть свои собственные сны. Я надеюсь, что Империя достаточно мудра, чтобы понять, когда это время настанет. Но сомневаюсь.
Сильвия вздрогнула, хотя было тепло.
– Вы рисуете мрачную картину, и спорить с вашими словами трудно. Наверно, поэтому… – Она осеклась: к столику опять приблизилась официантка, которой нужно было унести опустевшую посуду.
Натаниэлю было интересно, к чему она клонит, однако Сильвия задала очередной вопрос, так и не закончив фразу.
– Почему вы взялись за эту работу?
– По заданию Палаты Уполномоченных.
– Вы были обязаны подчиниться? – Она говорила сухо, в уголке рта появилась маленькая морщинка.
В полумраке Натаниэль не мог понять, маскирует ли она легкомыслие, скептицизм или полное недоверие. Легкий ветерок донес до его обоняния аромат апельсиновых цветов. Наконец он произнес:
– Нет. Но долг, ответственность…
– На Аккорде все так серьезно относятся к подобным вещам?
Натаниэль засмеялся: как не засмеяться, когда она так важничает?
– А здесь все относятся к ним так же серьезно, как вы? – ответил он, надеясь, что и Сильвия улыбнется. Так и получилось.
– Один-ноль, любезный посланник. Наверно, я это заслужила.
На столике появилась будто по волшебству еще одна пара фарфоровых тарелок. Главное блюдо было таким же простым, как закуска: кусок мяса под золотистым соусом, а рядом – гарнир из длинных бобов с орехами.
– Что это?
– Не скажу. Тайна.
Прежде чем приступать к еде, Натаниэль дождался, пока это сделает Сильвия. Как и напиток и салат, мясо оказалось восхитительным. После каждого кусочка во рту разливался непередаваемый вкус.
– Тихие люди – самые опасные, вам не кажется?
– Что?
– Они создают впечатление слабости, смущения, могут порой позволить, чтобы на них надавили, – и все потому, что по важным для них вопросам готовы сражаться насмерть.
– Возможно. Но тих ли такой человек?
– А самого себя вы бы назвали тихим, лорд Уэйлер?
– В ваших терминах – нет, не назвал бы.
– А я, наверно, назвала бы, – проговорила Сильвия, глядя мимо него.
Натаниэль промолчал.
– Почему? – Она сделала паузу. – Потому что власть, сила – это только средство, а не цель. – Теперь Сильвия смотрела на эколитария, но серьезность ее как рукой сняло. – Как вам нравится еда?
Натаниэль не смог сразу ответить, поскольку рот у него был битком набит бобами. Наконец, прожевав, он сказал:
– Великолепна.
– Десерт будет поплотней. Но я, надо признаться, сластена, так что заказала свое любимое.
Грязные тарелки исчезли по мановению рук официантки, и на смену им появились хрустальные чаши с чем-то вроде коричневого пудинга, политого сверху белыми взбитыми сливками.
Какой знакомый вкус. Шоколад! Натаниэль однажды пробовал его – много лет назад, когда они с Раулем выполняли учебные прыжки на Фьорене. Настоящий деликатес, стоит по пятьдесят имперских кредитов за грамм. Оценка стоимости ужина в глазах эколитария еще больше выросла.
Впрочем, сколько бы это ни стоило, было вкусно.
За шоколадным десертом последовали два стаканчика таксанского бренди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30