— Что, загадка? Как здорово! — хором воскликнули Пинким и Краклин.Ролло посмотрел на них поверх очков.— Вы что, хотите сказать, что вам нравятся загадки, ребусы и шарады? А разгадывать их вы умеете?— Да мы просто мастерицы отгадывать загадки! — радостно закричали подружки.— Ну что ж, может быть, вы и в самом деле поможете нам.Пинким и Краклин дважды перечитали стихотворение Фермальды, а затем стали о чем-то щебетать и перешептываться между собой, заговорщицки подмигивая. Выждав некоторое время, Пижма строго спросила:— Ну что, отгадали?Мышка и белочка переглянулись и начали дразнить Пижму:— Вроде бы отгадали, а может быть, и нет.— Да нет, отгадали, да только не всё.— То есть не всё, а самое важное.— Да, и отгадка — это слово из семи букв.Ролло, не в силах больше сдерживаться, сурово спросил:— Во имя всех сезонов, можете вы сказать, что здесь загадано?Даже не подозревавшие о важности своей отгадки Пинким и Краклин решили вволю повеселиться. В течение нескольких минут от них нельзя было добиться ни единого вразумительного слова. Они лишь щебетали, хихикали и подмигивали в ответ на все вопросы. Летописец Ролло уже не знал, что и делать, но тут Пижма пришла ему на помощь. Зачерпнув передними лапами две пригоршни крема, она скомандовала:— Эй, вы, хохотушки, я считаю до трех, и вы быстренько говорите ответ, иначе придется вам смывать крем со своих мордочек. Раз… два…Почувствовав, что шутки кончились, белочка и мышка взвизгнули:— Это бочонок!— Это бочонок!Не убирая занесенных лап с кремом, Пижма поспешила развить успех наступления:— А теперь быстро рассказывайте, как вы разгадали эту загадку и почему выбрали именно это слово.Пинким и Краклин заговорили, перебивая друг друга:— Ну, что в первых двух строчках, мы не поняли.— А остальное проще пареной репы! Все дело в первых буквах. Это шарада!— Вот смотрите. Первое — в беде. Значит, первая буква — буква Б. Второе, а также четвертое и шестое — в озере. Значит, вторая, четвертая и шестая буквы — буквы О. Третье — в четках. Значит, третья буква — буква Ч. Пятое — в нас. Значит, пятая буква — Н. И последнее, седьмое — в корзине. Получаем букву К. А все вместе — БОЧОНОК.Пинким, хлопая в ладоши, проверещала:— Как здорово! А можно, мы вам еще поможем? Пижма, глядя на стихотворение и проверяя про себя данную ей отгадку, переспросила:— Тогда скажите, где у нас в Рэдволле можно найти бочонок?— Кто последним добежит до винного погреба, тот — хромая жаба! — проверещали подружки.Ролло подтолкнул Пижму и сказал:— Давай-давай, догоняй их. У тебя-то лапки помоложе моих будут. А уж хромой жабой, само собой, мне сегодня быть придется. ГЛАВА 18 Семья Стамп издавна отвечала за винные погреба аббатства Рэдволл. В последние сезоны обязанности главного хранителя вин и наливок возложили на Фарло, брата Хиггли Стампа. Именно он и встретил вбежавших к нему в погреб трех юных любительниц загадок и пожилого летописца. Не обращая внимания на град вопросов, Фарло усадил Ролло и его спутниц на скамью и налил каждому по кружке легкого одуванчикового вина. Пенистый, светлый, чуть горьковатый напиток приятно освежил их. Затем, отставив в сторону кувшин с вином, хранитель погреба засунул лапы в карманы передника и осведомился:— Ну что ж, а теперь, уважаемые гости, чем могу быть вам полезен?Обтерев пену с усов, летописец развел лапами и сказал:— Я понимаю, Фарло, что это прозвучит глупо, но мы ищем бочонок.— Пока ничего глупого не вижу, — ответил Фарло. — Бочонков у меня полно. Какой именно вам нужен? Пижма разложила на скамейке вощеную бумагу.— Мы сами не знаем, какой нужен. А вы сами взгляните, что здесь написано, может, подскажете что-нибудь.По всей видимости, Хиггли и Фарло не зря носили гордое имя Стампов-Пеньков. Прочитать стихотворение Фермальды для Фарло было непростым делом. Он так долго стоял над листом бумаги, изучая его вдоль и поперек, что у гостей лопнуло терпение. Почувствовав неладное, Фарло сказал:— Ну и ну. Ничего не понимаю. Давайте сделаем так: вы пока прогуляйтесь, осмотритесь у меня в погребе, а я еще подумаю над этой белибердой.Экскурсию по погребу вел летописец Ролло. В свое время, будучи еще молодым, он немало перетаскал винных бочек в погреб и обратно и поэтому знал каждый уголок в огромных кладовых.— Сколько же здесь бочек? — воскликнула Краклин.— Здесь не только бочки, — ответил Ролло. — Вон там, на каменных основаниях, стоят цистерны. В них хранится в основном вино из ревеня. А еще в приличном погребе бывают фляги, канистры, глиняные кувшины, амфоры и прочая посуда. В общем, каждый напиток хранят в особой посудине.Махнув лапой в сторону стеллажа с амфорами и флягами, Пижма заметила:— Ну, столько всего нам не надо, будем смотреть только бочки и бочонки. Я права?Летописец пожал плечами:— Как знать. Может быть, Фермальда особо и не разбиралась в том, как и что здесь хранится. Может, для нее любая емкость для вина — это бочонок. Так что придется поразмыслить над этим. Ну, и что скажешь? — Последний вопрос был адресован Фарло, который подошел к ним, почесывая в колючем затылке, явно неуверенный сам в себе.— Я прошу прощения, Ролло, но вот я тут подумал над этим стихотворением, и знаете, что пришло мне в голову? Вот тут сказано про «зиму больших сугробов». Я помню, что когда был совсем маленьким, отец рассказывал мне о хранителе винного погреба по имени Амброзий Пика. Что именно он рассказывал, я не помню, но имя запомнилось хорошо.Подняв лапу, Ролло перебил его:— Амброзии Пика? Ну конечно, я тоже помню его с самого детства. Пинким и Краклин, сбегайте к воротам и попросите выдру Вальджера раскопать для меня тома летописи, составленные Тимом Церковной Мышью, и сразу бегите обратно.Мышка и белочка бросились выполнять распоряжение летописца, и уже через несколько минут обе подружки вновь объявились в винном погребе. При этом каждая тащила в лапках по два увесистых тома.Нацепив очки, Ролло стал страницу за страницей листать древние тома.— Весна поздней травы… Нет, это, пожалуй, позже. Осень неуродившейся душицы… Тоже не то. Лето густой осоки… Нет, похоже, я слишком далеко забрался. Это было на одну зиму раньше. Да, вот, зима больших сугробов. Нашел!Две подружки, заглядывая ему через плечо, поспешили спросить:— Ну и что, что там написано? Расскажите! Сделав добрый глоток одуванчикового вина, Ролло стал читать вслух:— Амброзию Пике повезло: в этом году он успел собрать весь ревень, который был посажен вдоль западной стены, до того, как пошел первый снег. Снегу навалило как никогда много, и было решено назвать этот сезон зимой больших сугробов. На улице мороз и ветер, зима выдалась суровой, но обитатели аббатства, не мерзнут и не голодают, а продолжают жить в свое удовольствие. Сегодня я помогал Амброзию в погребе. Он продолжает готовить свое великолепное ревеневое вино. Сначала он мелко режет заготовленный ревень, складывает его в бочки и держит под грузом. Мы процедили получившийся сок, смешали его с хорошим медом. Получилось вино прекрасного розового цвета. Амброзии не разрешил мне сделать ни глотка, сказав, что этот напиток должен выдерживаться в течение как минимум двух сезонов, по прошествии которых, по его утверждению, получится вино необыкновенного вкуса.Сделав самую трудную часть работы вдвоем, я отправился вести летопись, а. Амброзии стал закупоривать бочонок деревянной пробкой, аккуратно заколачивая ее мягким, деревянным же молоточком. Затем он взял кисточку и чернила и надписал очередной бочонок. Мне очень понравилось название, которое он дал этой порции вина: «Чаша, радости».Пижма тотчас же вспомнила и процитировала строчку из стихотворения Фермальды, где говорилось о какой-то чаше радости. Ролло энергично захлопнул том летописи, подняв при этом облачко пыли.— Ну конечно, розовая жемчужина в розовом вине, а где же еще?Фарло подвел гостей к стеллажу с бочонками ревеневого вина. Могучий еж легко переставлял бочки с места на место и одновременно, смешно шевеля губами, с трудом разбирал надписанные названия сортов вин. Кое-где он сбивался и был вынужден обратиться к Ролло за помощью в прочтении названий, написанных с ошибками.Заметив улыбки на мордочках младших гостей, Фарло поспешил пробормотать в свое оправдание:— Ну, мы, ежи Пеньки, не очень-то сильны в науках, зато в вине и в еде мы разбираемся неплохо.Наконец Фарло добрался до бочонка, на крышке которого Пинким первой прочитала запылившуюся надпись:— «Зно-ми-ни-тае ве-но Амбро-зия Пики „Ча-ща ра-даз-ти»«.Все по очереди перечитали эту странную надпись и задумались. Первой осенило Пижму.— Чаща, чаща… Да конечно, это же и есть «Чаша радости».Ролло уважительно похлопал по пыльной крышке бочонка:— Понятно-понятно. Вот она, «Чаша радости», приготовленная Амброзием Пикой в «зиму больших сугробов».Еж — хранитель погреба, не особо напрягаясь, перетащил бочонок на высокий стол, лихо пробил одним ударом молотка дырку в его крышке, ввернул в образовавшееся отверстие краник и положил бочонок на бок, чтобы перелить вино в другую посуду, не разлив при этом ни капли. Ролло подставил под струю кружку и сделал небольшой глоток.— Восхитительно, но, боюсь, слишком крепко. Посмотрим, может быть, сгодится сестре Цецилии в качестве лекарства от простуды или лихорадки.Пижма не смогла сдержаться и добавила:— Наверняка будет лучше, чем ее знаменитая крапивная похлебка.Опорожнив бочонок, Фарло поднял и потряс его. Внутри что-то перекатывалось. Краник из крышки выкрутили, и Пинким, у которой была самая тоненькая лапка, просунула ее внутрь бочонка. Затем она попросила подвинуть его чуть в сторону, наклонить к себе, и вдруг…— Вот! Нашла! — закричала мышка.Она извлекла из бочонка небольшую каменную рюмочку вроде тех, что используются для лекарств. Рюмочка была запечатана пчелиным воском. Фарло складным ножиком соскреб воск, и в его лапах оказалась великолепная розовая жемчужина.— Вот это да! — вздохнул в восхищении хранитель винного погреба. — Вот это драгоценность! Никогда в жизни не видел такой красоты.Пижму же больше заинтересовал листочек бумаги, аккуратно сложенный на дне рюмки. Ежиха положила бумажку на стол и стала бережно разворачивать свою находку.Матушка Аума попыталась успокоить всех собравшихся у ворот.— Пожалуйста, не волнуйтесь, — сказала она. — Пока ничего не случилось. В конце концов, еще не так поздно, и я знаю, что настоятель частенько задерживается в лесу до самого вечера.— Но не каждый день вокруг аббатства ошиваются пираты, — возразил Мартин.Барсучиха недовольно посмотрела на него.— Ну и что, по твоему мнению, мы должны сделать? — спросила она.Мышь-воин поглядел на темнеющее небо.— Я полагаю, что стоит подождать до темноты, — сказал Мартин. — Если Фиалка и настоятель не вернутся к этому времени, мы будем знать, что случилось что-то неприятное. Тогда мы организуем вылазку и прочешем окрестности. В конце концов, мы знаем эти леса гораздо лучше, чем любые чужаки, и, кроме того, они не будут ждать нашего нападения.Командор присоединился к предложению Мартина:— Я согласен. Возьму часть своих ребят и пойду с тобой. Ого! А это еще что? — Последний вопрос Командор задал, услышав какие-то глухие удары.Первым дал ответ хранитель ворот Вальджер:— Кто-то ломится в наши главные ворота. И я уверен, что это не аббат Дьюррал, потому что он стучит деликатно и не более трех раз. Я предлагаю подняться на стену и посмотреть, что за невоспитанный зверь устроил такой грохот.Мартин, Аума и Командор бегом поднялись на надвратную башню и глянули вниз с ее смотровой площадки. То, что они увидели, произвело впечатление даже на Командора, которого, казалось, уже ничем не удивишь.— Гром и молния! — шепотом выругался Командор. — Что это, дурной сон или кошмарная явь?Около ворот во главе с Ласком Фрилдором стояла изрядная гурьба пиратов — морских крыс и ящериц-надзирателей. Услышав шепот наверху, генерал поднял голову. Его плоские глаза уставились на стоявших на стене рэдволльцев, и, обрушив еще раз чешуйчатую лапу на ворота, он грозно потребовал:— Открыть ворота! У меня к вам ес-сть пара с-слов! Ответил ему Мартин, и в голосе мыши-воина не было страха:— Здесь командир я, а не ты. Скажи, что тебе нужно, и не пытайся приказывать мне.Огромная ящерица прочистила горло и официально представилась:— Я — Лас-ск Фрилдор, генерал надз-зирателей, с-со-стоящ-щий на с-служ-жбе у великого императора Ублаз-за. Я з-здес-сь, чтобы з-забрать ш-шесть ж-жемчуж-жин, называемых-х «С-слезы Всех-х Океанов». Их-х украли у моего повелителя, и ты долж-жен вернуть их-х.Наклонившись к уху Мартина, Аума негромко сказала:— Не нравится мне это. Если бы у этого ящера не было какой-нибудь козырной карты в рукаве, он бы не стал вести себя так нагло.Командор подтвердил опасения барсучихи:— Похоже, она права, Мартин. Посмотрим, удастся ли нам переиграть его.Не отрывая взгляда от незваных гостей, стоявших у ворот, Мартин прошептал друзьям:— Видно, в этой игре нам придется блефовать. Шести жемчужин у нас все равно пока нет, и когда они появятся — я не знаю. Давайте попробуем узнать, что за козырь приберег этот нахальный чешуйчатоголовый.Ласк Фрилдор тем временем нетерпеливо облизнулся.— Я ж-жду ответа, мыш-шь.Мартин с деланой беззаботностью перегнулся через край стены и по возможности весело поинтересовался:— Предположим, что эти жемчужины у нас. Если мы их тебе отдадим, то что мы получим взамен?— Мыш-шь-аббата и молодую полевку вдобавок. Ж-живыми.Сердце Мартина екнуло, но он возразил с невозмутимостью:— Ящерица, ты врешь. Чем докажешь, что они у тебя? По сигналу генерала один из надзирателей размахнулся и швырнул на стену какой-то сверток с привязанным к нему для веса камнем. Сверток упал прямо посередине смотровой площадки. Аума взяла его и разорвала привязывавшие камень веревки. Худшие опасения Мартина подтвердились, когда Аума протянула ему две пары рэдволльских сандалий, одна пара чуть больше другой. Мартин с трудом совладал с голосом.— Ну и что? — крикнул он. — Это всего лишь две пары сандалий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40