Но поджечь ее
не успел - Аргус отбил выстрелом здоровенный сук дерева, и тот, падая,
стукнул робота.
Механизм заколыхался, включил ракетный двигатель и ушмыгнул вверх.
Оттуда он и поджег лес - пламя прошумело по вершинам. Но хотелось бы мне
видеть того, кто сумел бы сжечь эти джунгли. Они напитаны водой.
Древесина здесь мокрая, она не горит, а только тлеет. Да и деревья не
деревья - чудища. Деревья-кораллы, деревья-трубы, шары, колонны. Корни
вверх, корни вниз, корни в стороны. Уф!
- Будь Штохл человеком, мог бы и ограничиться вечерней разведкой, а не
держал нас здесь целую ночь, - говорил Аргус. - А теперь в дорогу.
И, взяв с собой антигравы скарпа, мы двинулись к реке. Замыкал наш
отряд Ники, таща ружье. Люцифер не для пешего хождения, неприятности
начались сразу - идти пришлось по прокислой местности. Здесь бурно росли
грибы и зеленая пена. При рассмотрении ее (десятикратная лупа) я увидел,
что она составлена из синих пузырьков, склеенных друг с другом чем-то
оранжевым. Оттого цвет и был ядовито-зеленый.
Бэк увяз в ней, и пена ожила, двинулась на него. Бэк в страхе и в
бешенстве хватал ее челюстями, но пена наползала (фоторобот скакал вокруг,
дрыгая ножками, моргая лампой-вспышкой). Бэк освободился, но в каком виде!
Все панцирные отверстия отпечатались на его шкуре.
Он словно побывал в сильнейшем пищеварительном соке.
(Примечание: дальнейшие исследования показали сообщаемость между собой
всех зеленых пузырей местности.) Из других любопытных феноменов я могу
отметить белый дым. Он выходил из воды в болоте вместе с бурлением донных
газов. В серо-зеленой тьме джунглей он виделся призраком, но был
материален, это утверждал страх наших собак.
Дым устремился к нам - собаки кинулись врассыпную.
Дым погнался за несчастным Бэком. Пес взвизгнул и кинулся в гущу
корней, забился в них, защелкал оттуда, загремел челюстями. Дым,
расплываясь, скользнул к нему. И тут же Бэк бросился на Георгия - того спас
ловкий прыжок. Бэк повернулся и вцепился в спину своей подружки Квик. Мы
услышали хруст прокусываемых панцирных пластин. Квик умерла. Затем он
посмотрел на меня. Такого бешеного горения глаз я еще не видел. Рот его был
кровянист. Бзк прыгнул - я выставил ружье. Он сбил меня с ног. Я упал между
высокими кочками.
Но тут собаки с ревом кинулись на Бэка. Джек пропорол его, а Лэди
сорвала с Бэка панцирь.
- Прочь! Назад! - кричал я на собак. Гибла вторая собака подряд.
Проклятое место! Аргус внимательно разглядывал труп Бэка.
- Смотри! - И показал мне на струйку дыма, пробивавшуюся между кочек.
Она выходила из мертвого тела. И вот уже дымная большая змея приподняла
голову, выпрямилась, поплыла.
- Какая гадость! - с отвращением сказал Георгий, - Это... это мне
напоминает Мюриэль. Подобная нечисть погубила экспедицию Крона.
И выстрелил из пистолета. Деревья загорелись от лучевого удара,
ошпаренные древесные слизни падали один за другим.
А я уже прощал Люциферу (и Штохлу) смерть двух собак.
Ведь я увидел два незаурядных, необычных, непредсказуемых явления. Их
надо скорее описать и взять в свою научную котомку.
И мне остро захотелось поговорить с Гленом, спросить его мнения,
спорить с ним. Но там этот страшный Штохл.
- Глен умер, - сказал мне Георгий, хотя я не спрашивал его.
И снова мы строимся шеренгой, снова идем. Воды больше, всюду летучие
огоньки.
Одни гнездятся в ступенчатой коре деревьев, другие плывут над черными
водами. Собаки выбились из сил, они то и дело садятся прямо в воду. Я тоже
устал.
Я бы пошел с антигравом, но хочу делить путь с собаками.
Наконец-то река. Она разлилась в болотах. Что делать? Как здесь
выкрутится Аргус? Он выкручивается первобытным способом: дает приказ, и
Ники валит несколько деревьев. Тяжелые он отбрасывает, другие (они имеют
почти невесомую древесину) разрезает и формирует плот, связывая бревна.
Плот готов. Ники кладет настил из жердей, мы прикрепляем антигравы к
бревнам, садимся и тут же поднимаемся. Мы в воздухе будем идти вдоль
течения реки, но под деревьями. Уж там-то нас не увидят, не подкараулят
ракеты.
Но и здесь трудно - река узкая, деревьев много, приходится
отпихиваться жердями. Ники топчется на носу плота, я работаю на корме. Ники
активно шурует жердью. Когда он взмахивает ею, я пригибаю голову. Собаки
лежат на куче веток.
И нет здесь ни сухого места, ни сухой древесины, ни сухой одежды. Нас
окружает плесень, светящаяся в темноте, и пугают улитки, в полтонны каждая.
Они свисали с деревьев, поднимали ноги, похожие на вывернутые корни
дерева, они, подлые, ловили нас.
Собаки огрызались.
Мигги захворал, съев щупальце улитки. Начались судороги, а лечить пса
нечем. Аргус пристрелил его, я поставил в счет Штохлу уже трех собак.
(Отмечаю маршрут их смертями - Бэк, Квик, Мигги.) Да, видели моллюска
спрутовидного.
Он красив и ярок, словно оранжевый апельсин.
Он бросил в нас пучок щупалец - робот успел сфотографировать его. От
светового удара лампы-вспышки моллюск скончался, но будет, как живой, в
моей фотоколлекции.
Георгий сидел над картой и что-то бормотал о своем глубркрм интересе к
здешним болотам.
- В болоте, Тим, рождается жизнь. Болото и застой - символ особого
рода жизни, скоро мы с ней столкнемся.
Или: - Присмотрись, во-он там деревья-психи. Одно пляшет, второе впало
в детство и зеленеет от самых корней. Вот деревомизантроп, оно растет на
отшибе, на нем ни листика, однако живое.
- Далеко еще? - спросил я.
Он ткнул пальцем в просвет деревьев, показал на ровную, металлически
блестящую полоску горизонта (над ней летела цепочка медуз).
- Плато!- сказал Георгий.
Он сидел почти голый (сушил комбинезон) и не боялся ни бактерий, ни
грибковых спор. Он вообще в ту пору ни черта не боялся.
Он посмеивался надо мной и твердил, что биолог должен автоматически
любить болота, медуз и осьминогоподобных улиток. Я отмалчивался. Не
смешно - дом наш разрушен, ради погони за неопределенным злом погибли три
моих собаки.
Мутанты! Три из семи!
Их предки увезены с Земли, их родители направленно отобраны, они
выучены для службы вот на таких сумасшедших планетах.
Им же цены нет!
А в доме была Джесси со щенятами. Дурацкая бомбежка! Дурацкое
положение - преступник охотится на блюстителя закона.
Но что такое закон?.. Вот, скажем, эти мхи. Они растут, сосут голубую
землю и через миллионы лет породят траву.
Это природный закон. Слизняк в болоте ловит других маленьких слизней,
переделывает их в свою массу. И это закон.
Вон следы моута, поспешные. Интересно, от кого он удирал? Но раз
удирал - значит, есть существа и круннее и сильнее его. Тоже закон - на
сильного всегда найдется сильнейший. (На Глена - Штохл, на него - Георгий.)
А закон человека? Справедливость его многолика.
Закон... Ники привинтил ракетное ружье на свою башенку.
Но держится он ближе к Звездному, чем ко мне, - закон симпатии.
Ники, проходя, рсматривает плот - закон осмотрительности. Или
стреляет, разнося в клочья очередного болтающегося на дереве слизня,
нарушившего закон осмотрительности. Грохот, шипение ракетного снаряда - и
слизня как не бывало.
...Плато. Я в астрономическую трубку рассмотрел летателей. Но это
оказались не медузы, а мини-скарпы типа "Блеск".
Простому глазу они казались пузырьками-медузами.
- Это скарпы, - сказал я.
Я наблюдал, Георгий сидел, положив на колени карту, делал отметки
маршрутов мини-скарпов и жаловался, что просто не в силах настроить мозг на
их волну, так их много. Сплошная толчея.
- Чего я не понимаю, - сказал я (в поле зрения как раз пролетели три
скарпа - два серебристых и один синий), - чего я не понимаю. Они же
активные, оснащенные, не удосужились заглянуть к нам.
- Удосужились: для стрельбы нужна сетка координат.
Я развивал мысль:
- Понимаешь, нормальный переселенец дома любуется на картинки, слизни
ему кажутся смешными. Но приезжает, выходит на свежий воздух и... чешет
обратно во все лопатки, прячется за колючую изгородь на полгода, пока не
привыкнет. А у них иначе, они летают!
- Ты когда делал карту?
- Месяц назад крутнулся вокруг шарика. Еще я не понимаю Глена. Почему
он не позвал меня сразу? Мое имя ему известно.
- Глен умер.
- Хорошо. А где дома колонистов?
- А по-твоему? - Георгий ухмыляется.
- Слушай! Нет ли там пещер?
- Есть, и какие!
Он щурится, будто видит их.
Ники вскинул ружье и повел стволом, будто желая выстрелом сбить птицу
в полете. Движение его было молниеносным, но Звездный успел схватить ствол
и поднять его. Ракета с шипением и брызганьем искр унеслась вверх.
Прогулочный скарп пронесся над нами, сверкнул брюхом и ушел за
деревья. Собаки залаяли ему вслед. Георгий орал: - Быстро!.. Быстро вниз!
- Куда вниз?
- Приземляйся!
И мы с Ники приземлили плот. Но деревья здесь были прегустые, в белых
перьях, бревна плота длинные - пришлось работать. Затем мне было велено
прыгать на берег, Ники - держать плот на месте и следить за собаками.
Мы с Георгием побежали в глубь леса. Белый неровный мох дергался под
нашими ногами.
- Он здесь, - говорил на бегу Георгий. - Я вижу его.
- Он мог улететь прямо.
- Он здесь.
- Разведчик?
- У поганца другая цель.
- Скорей! - Георгий протянул мне руку. Наконец мы выскочили на поляну
и увидели машину. Около стоял моут и обнюхивал пузырь кабины. Морщины на
лбу зверя двигались, в глазах была серая голодная тоска.
Мы проскочили под его брюхом. Я обернулся и увидел - он обнюхивает
свой живот.
- А если... прилетят... другие.:: другие? - спрашивал я: Аргус не
отвечал. Еще просвет в деревьях. Ага, поляна...
В середине круга красных деревьев,-шелестящих ветками, плясал человек.
Он бил ногами, работал руками, вскидывая их вверх. Он подскакивал,
приседал, вскрикивал:
- Их-хо!.. Их-хо!..
Это был очень толстый мужчина. Его рыхлые телеса тряслись, белые
волосы растрепались. Ему было тяжело и жарко плясать.
Мы подошли ближе - мужчина плясал, закрыв глаза. Лицо его было
измучено, багрово. Но видно - ему и мучительно, и приятно. Пляска была
дикого, исступленного темпа, ее только и танцевать одному в тайном месте.
Толстяк открыл глаза и взлетел.
Он летел, загребая воздух руками, вытягивая ноги, изгибая туловище,
прижимаясь к незримому. Я знал - это ерунда, карманный антиграв, но страх
поднимался во мне, я ощутил свои волосы.
Толстяк увидел нас. Он подлетел и погнался за Георгием.
Тот отступал, а плясун, легкий, словно пузырь, налетал и налетал,
дребезжа мелким, гадостным смехом.
- Дрянь! - вскрикнул Георгий и ударил его. Толстяк упал. Он лежал на
мхе, разбросав руки, а белый дым неторопливо покидал его.
Он был велик и плотен, этот дым. Казалось, на поляне сожгли дымовую
шашку и ветер несет столб ее дыма (а ветра-то не было). Толстяк лежал и не
шевелился. Георгий схватил его за волосы и поднял голову. И вдруг стал бить
его по щекам.
Он бил легонько и размеренно ладонью, сначала по правой, затем по
левой щеке. Шлепки разносились в тишине.
Наконец, толстый мужчина оттолкнул руку Георгия и сел.
Он посмотрел на нас. Глаза его были светлые кругляшки на красном лице.
Под глазами черные тени, передние зубы выставились.
- Ребята, - сказал он, помолчав. - Я вас не знаю.
Мы с Георгием молчали.
- Эй, а тебя я видел, - сообщил он, подумав, Георгию. - Где я мог тебя
видеть? Такая же была синяя морда, такой же серьезный.
- Зачем прив„з дым? - спросил Георгий.
- Что, захотелось? Так валяй, это сладостно.
- Как звать? - спросил Георгий.
- Эдвард Мелоун.
- Послужной список?
- Крон на Мюриэле, Глен на Люцифере.
- Помню, на Мюриэле ты был помощником Крона. А здесь?
- Правлю роботами. А я вас видел, видел... А-а, так вы Звездный Аргус.
Ящички, звездочки, мотаетесь по планетам, житье ваше проклятое.
- Взялся за старое?
- Аргус, я человек и все человеческое...
- Тим, он человек. Для чего Штохл назначил тебя управляющим?
- Он еще и спрашивает! - всплеснул толстяк руками. - Да мы все там
управители: кто универсальных роботов, кто специализированных... Шарги
правит червецами, изучает почву, Курт заведует прыгунами. И так далее.
- Где Глен?
- Опочил, вы знаете.
- Верно! А что с тобой будет, ты знаешь?
- Не запугивай, - быстро сказал толстяк. - Прощают до трех раз, у меня
резерв.
И здесь я увидел ухмылку Аргуса. Губы его раздвинулись, лоб исчеркали
морщины, зрачки сжались в две крохотные горящие точки. Он скользнул по мне
взглядом, просто повернул голову - я ощутил болезненный ожог на лице. Я
понял (видя рядом Аргуса и Мелоуна): сейчас, здесь, он уже и нечеловек.
- Третьего раза не будет. Тим, уведи ублюдка и пришли Ники.
Мелоун замотал головой: нет, не пойду. Георгий взял его физиономию за
углы челюстей и подержал немного. И поглядел - глаза-в глаза. Мелоун затих,
и Георгий отправил нас к плоту.
Порочный тип едва тянул за собой ноги. Я обвязал его шнуром, включил
напоясный антиграв. Такого, летучего, стал буксировать за собой.
От деревьев, оберегая свою ударяющуюся голову, тот отталкивался
руками, кусающихся двуголовок пинал.

АРГУС
Вот чего им не видно - ускорения моего личного времени.
Медлительность совершающегося вокруг изумляла и злила меня. В своем
новом времени я увидел надвигающегося крылатого робота. Он выполз из-за
макушек деревьев, вошел в прицел ружья и приклеился к его перекрестью. И не
желал двигаться дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10