— Ишь, чего придумал! И ничуть я не тупее других!
— Замолкни, Пэ-Пэ, а то опять схлопочешь. Я надеюсь, Мелфорд, вы принесли хорошие вести, потому как патрон сегодня встал не с той ноги… Бабенка Чака вроде бы вчера вечером опять накуролесила в «Копакабана»… Вам об этом не докладывали?
— Нет.
Макс вздохнул.
— Мне было бы жаль Пирл, но, если она не прекратит пьянствовать, непременно нарвется на крупные неприятности… Вы же знаете, как босс не любит шуму… Больше всего он ценит скромность и терпеть не может, когда болтают о нем или о его друзьях…
Мелфорд посмотрел на Макса — невысокий рост, черные курчавые волосы и некоторая склонность к полноте выдавали его итальянское происхождение. Для Теда не было секретом, что Моска спит и видит, как бы занять место своего приятеля Чака Алландэйла, правой руки Войддинга. Опасный тип этот Макс и к тому же всегда ухитряется не запачкаться. Если он и убивает, то лишь под покровом темноты, так, чтобы все было шито-крыто. Чак, наоборот, являл собой тип идеального американца — высокий блондин с великолепной фигурой и по-детски простодушной улыбкой, сразу же вызывавшей симпатию. Однако слишком доверять располагающей внешности Алландэйла не стоило — он стрелял быстро и точно, не переставая, впрочем, все так же мило улыбаться. Внешняя мягкость скрывала жестокий, холодный ум. Чак любил убивать. И если Пирл стала пить сверх меры, то лишь потому, что ей очень несладко приходилось с Алландэйлом.
Макс Моска надел пиджак.
— Пойдемте, Мелфорд.
Идя друг за другом, они миновали еще две комнаты и в последней столкнулись с хорошенькой брюнеткой. Правда, сейчас ее лицо распухло от побоев и слез. Макс насмешливо фыркнул.
— Я вижу, тебе устроили неслабую трепку, Пирл!
Молодая женщина молча проскользнула мимо. По пятам за ней шел Чак.
— А босс, похоже, страшно недоволен, да, Чак?
— Тебе ужасно хотелось бы поссорить нас с Мэлом, правда, Макс? — с улыбкой отозвался Алландэйл.
— Выдумаешь тоже!
— Возись-ка лучше со своим жалким рэкетом, а серьезные дела оставь настоящим мужчинам!
Тед с любопытством наблюдал за перепалкой двух ненавидящих друг друга убийц, однако, несмотря на явное физическое превосходство Алландэйла, он бы все же поставил на Макса. Итало-американец намного хитрее. Вот и теперь он, по обыкновению, сделал обходной маневр.
— Ты не прав, Чак… не прав. Просто ты не знаешь, кто твои истинные друзья.
— Таких друзей, как ты, я предпочитаю видеть на кладбище. Кстати, то же относится и к вам, фараон.
И, сделав это мрачное предупреждение, Алландэйл удалился.
— Бедняга Чак, — вкрадчиво заметил Моска. — Боюсь, он не доживет до старости… Ладно, пошли, а то Мэл может потерять терпение.
Моска тихонько постучал в дверь и, получив разрешение войти, скользнул в комнату, но почти тотчас же вышел обратно.
— Босс вроде бы малость поутих. Ни пуха…

В жизни Мэла была только одна страсть: бабочки. За долгие годы он собрал великолепную коллекцию и тратил фантастические суммы на какой-нибудь редкий экземпляр. Каждый день Войддинг проводил по нескольку часов, склонившись над застекленными ящиками и созерцая любезных его сердцу чешуекрылых. Когда Мелфорд вошел в комнату, гангстер разглядывал в лупу один из образчиков своей коллекции, с осторожностью ювелира перебирая короткими толстыми пальцами. Мэл Войддинг производил впечатление изрядно подпорченного куска сала. Его длинные черные волосы, разделенные прямым пробором, блестели от бриолина. Крохотные поросячьи глазки почти скрывались над набухшими веками. У тех, кто видел Войддинга впервые, оставалось ощущение чего-то нездорового. Однако в моральном отношении дело обстояло еще хуже. Если не считать бабочек, Мэл не любил никого и ничего на свете.
— Чего вы хотите, Мелфорд? — спросил он, не поднимая головы и не предлагая гостю сесть.
— Мне надо поговорить с вами о Джордже Росли.
— Это еще кто такой?
— Хозяин ресторана «Маисовый початок».
— Ну и что?
— Насколько мне известно, Тонала приходил к Джорджу требовать, чтобы тот сдавал белье в прачечную «Юкатан», угрожая в противном случае крупными неприятностями.
— Вы любите бабочек?
— Никогда об этом не думал.
— Жаль.
— Возможно, но я очень хочу, чтобы вы приказали Тонале оставить в покое старого Джорджа.
— На свете нет ничего прекраснее бабочек… В отличие от людей среди них нет ни одной уродины… вот только жизнь коротковата… И это их единственное сходство с некоторыми людьми.
— Росли способен начать кампанию против вас и ваших ребят, а в открытом бою вы ровно ничего не выиграете.
Войддинг отложил лупу и поднял наконец мертвенно-бледное лицо.
— За кого вы себя принимаете, вы, грязный, продажный легаш? С какой стати у вас хватает наглости давать мне советы?
— Если вы не отстанете от Джорджа, мне придется принять кое-какие меры.
— В самом деле?
Войддинг медленно распрямил короткий жирный торс.
— У вас есть еще одна дочь, а, Мелфорд?
— Да, Джойс.
— И жена, которой, насколько я понимаю, вы дорожите?
— Разумеется.
— Было бы весьма прискорбно, если бы их постигла судьба вашей дочери Лилиан…
Капитан закрыл глаза и стиснул зубы.
— Вы сами решили присоединиться к нам, Мелфорд. А от меня нельзя уйти просто так. Так что нравится вам или нет, а вы останетесь у меня на службе.
— Мэр отправит меня в отставку.
— Тогда я сам подыщу вам работу. — Войддинг издал что-то вроде смешка. — Я никогда не бросаю своих служащих.
— А как насчет Росли?
— Вы мне уже порядком осточертели с этим старым дурнем, Мелфорд. И не заставляйте меня повторять вам довольно неприятные истины. Или Росли подчинится, или мы поступим с ним по нашим законам, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Терпеть не могу упрямцев! Так что вы проездили впустую… Но я не хочу, чтобы вы уезжали, совсем ничего не добившись, а потому доверяю вам новость, которая пока известна мне одному: мой младший братишка Берт переселяется в Стоктон-Сити и намерен прихватить с собой парочку приятелей — Сэма Мервейна и Тони Альтамиро. Последний — мексиканец, но, говорят, этот малыш опаснее гремучей змеи. Эта милая компания пополнит наши ряды, и у нас будут новые расходы. Не так ли? А потому всяким там Росли не время строить из себя героев… Берт — очень изобретательный малый, и на него вполне можно положиться. Я просто счастлив, что он решил присоединиться ко мне. Не то чтоб меня особо обуревали родственные чувства, но мне уже случалось использовать таланты младшего братишки, и не без выгоды… Он приезжает из Дайтона.
— В Огайо?
— Вот-вот… я рассчитываю, что вы будете особенно любезны с моим младшим братом, Мелфорд…
— А почему бы и нет?
— Действительно… почему бы и нет? Тем более что у Берта ужасно тяжелый характер, а мне не хочется, чтобы миссис Мелфорд стала вдовой… Печально стареть в одиночестве, особенно если не интересуешься бабочками… Вам нужны деньги?
— Нет.
— Возьмите все же эти две сотни долларов и купите цветов миссис Мелфорд. А теперь убирайтесь. Терпеть не могу запаха легавых, даже когда они насквозь прогнили.

Когда дежурный доложил, что лейтенант О'Мэхори хочет поговорить с ним по важному делу, мэр Теренс Кэмден тяжело вздохнул. Он догадывался, зачем пожаловал Пат. Мэр испытывал искреннюю симпатию к простодушному верзиле ирландцу, но иногда тот здорово действовал ему на нервы.
Строгой элегантностью, воркующим голосом и немного слащавыми манерами Теренс Кэмден напоминал главу отдела Государственного департамента в Вашингтоне. Никто не умел так ловко сгладить углы, когда наиболее радикально настроенные члены муниципального совета пытались взять его за горло. Кэмден пользовался огромной популярностью в Стоктон-Сити, и его постоянно переизбирали на новый срок, тем более что никто не решался выставить свою кандидатуру и вступить в борьбу. Однако в последний год, когда Мэл Войддинг буквально воцарился в городе, Теренс начал с тревогой подумывать, простят ли ему избиратели, что он никак не может справиться с бандитами. Мэр пытался унять тревогу, повторяя себе, что до следующих выборов еще четырнадцать месяцев, а за это время еще немало воды утечет…
Итак, Кэмден принял О'Мэхори с самым сердечным видом.
— Какой добрый ветер вас принес, лейтенант?
— Я написал вам прошение об отставке.
— Вы шутите?
— Вам отлично известно, что я никогда не шучу.
Кэмден и в самом деле об этом знал.
— Но в конце-то концов, почему?
— Потому что я не могу больше работать с Тедом Мелфордом. Кому-то из нас надо уйти.
— Послушайте, Пат…
— И не пытайтесь меня уговорить! Я вовсе не хочу, чтобы и меня тоже весь город считал продажным полицейским!
И тут лейтенант рассказал мэру о Джордже Росли и о нежелании капитана принимать меры. Теренс покачал головой.
— Может, вы и правы насчет Теда, лейтенант, но все равно сейчас не время бросать работу.
— Тогда увольте Мелфорда, который бесчестит всю полицию!
— Не слишком ли суров приговор?
— Но, черт возьми, он же получает деньги от Мэла Войддинга! Капитан полиции на службе у главаря банды! И вы считаете это нормальным?
— Пока еще нет достаточных доказательств его падения.
— С тех пор как погибла Лилиан, Мелфорд все время выгораживает Войддинга и его убийц! И это при том, что он сам подозревает, будто несчастный случай подстроили эти подонки! Да если бы нечто подобное учинили со мной, никто бы мне не помешал придушить Войддинга своими собственными руками!
— И вы бы закончили жизнь на электрическом стуле… Кроме того, на то время, когда машина сбила Лилиан Мелфорд, у Войддинга и всех его подручных железное алиби, способное убедить самых недоверчивых судей.
— Они лгали!
— Докажите это. Я знаю Теда, О'Мэхори, еще с тех пор, когда он учился в начальной школе… Тед всегда был образцовым полицейским… и едва не покончил с Войддингом и его бандой, а потом вдруг произошла эта трагедия с его дочерью… После смерти Лилиан Тед уже далеко не прежний, говорят, даже начал пить… Я уже хотел отправить его в отставку, но подумал о Мэри. Что станет с ней и с их второй девочкой?
— Но интересы города…
— …важнее, чем судьба Мэри и Джойс Мелфорд, согласен… и все же дайте мне время забыть, каким удивительным человеком был Тед… Вот почему я чисто по-человечески прошу вас, Пат, потерпите немного. Я знаю, для упрямого ирландца это чертовски трудно, но… ради меня, а, Пат?
О'Мэхори колебался.
— Я уже предупредил, что понес вам прошение об отставке… Что ж он обо мне подумает, увидев, что я опять притащился в управление?
— Тед только обрадуется, Пат… Уж в этом могу дать вам слово… Ведь он вас очень любит и ценит. Да и вы сами, старина, когда-то относились к нему по-дружески, правда?
— Не веди он себя так, как теперь, мы бы и сегодня оставались друзьями…
Мэр встал и, обойдя стол, положил руки на плечи полицейского. Но, чтобы поглядеть в глаза ирландцу, ему пришлось задрать голову.
— Позвольте старику напомнить вам, Пат, что дружба познается только в беде. Мы нужны Теду и не можем бросить его в такой трудный момент…

В тот вечер, когда муж вернулся домой, Мэри Мелфорд сразу почувствовала, что дела идут еще хуже, чем обычно. Она помогла Теду раздеться, молча проводила в гостиную и усадила в кресло.
— Джойс, — крикнула она возившейся в кухне дочери, — принеси отцу тапочки. Ты хочешь мартини, Тед?
— Да, пожалуй.
Пока мать готовила коктейль, в комнату вошла Джойс, чудесная крошка, уже не совсем подросток, но еще не взрослая девушка. В этот период «гадкого утенка», который обычно приносит столько страданий, дочь Теда радовала глаз блеском юности. Она обняла отца, стащила с него ботинки и надела тапочки. Когда девочка вставала, Тед обхватил ее тонкую талию, прижал дочь к себе и поцеловал.
— Любишь старика-отца?
— Как будто ты не знаешь!
— В школе все в порядке?
Джойс сразу нахмурилась.
— Не совсем… — честно призналась она.
— Вот как? И с чем у тебя нелады? С математикой? Историей? Географией?
— Ох, дело совсем не в этом…
Увидев, что мать возвращается с бокалом, Джойс упорхнула на кухню.
Пока муж мелкими глотками прихлебывал мартини, Мэри внимательно изучала его лицо. Со дня смерти Лилиан Тед страшно постарел, и жена всерьез опасалась, что он уже никогда не оправится от удара. Гибель старшей дочери глубоко ранила и ее, но если Мэри и перестала смеяться, то ради мужа и Джойс все время старалась скрывать свое горе и плакать только в одиночестве. Мэри оказалась сильнее Теда. Кому бы это пришло в голову в прежние времена?
— Неприятности на работе?
— Пат хочет уйти в отставку.
— Пат? Но почему?
— Мы поссорились.
— Из-за чего?
Мелфорд пожал плечами:
— Все та же история… Пата возмущает, что я могу поддерживать отношения с Мэлом Войддингом, хотя один из его подручных, быть может, убил нашу дочь… Пат считает меня подонком и откровенно об этом сказал.
— Пат О'Мэхори — хороший парень, — медленно и задумчиво проговорила Мэри.
Муж впился в ее лицо лихорадочно горящим взглядом, тем, что появился у него в тот день, когда похоронили Лилиан. И, глядя в эти новые для нее глаза, Мэри перестала узнавать своего мужа.
— Ты считаешь, что он прав, Мэри?
— Я запрещаю себе судить тебя. Ты мой муж, и я останусь рядом с тобой, что бы ты ни сделал, что бы ни случилось… но…
— Но?..
— …это очень тяжело, Тед. Сегодня меня оскорбили на рынке. Какая-то незнакомая женщина хотела занять мое место, а когда я воспротивилась, бросила мне в лицо: «Не очень-то задавайтесь, миссис Мелфорд, не велика честь быть женой последнего мерзавца в Стоктон-Сити!»
— И что ты сделала?
— Ушла.
— Почему же?
— Потому что другие кумушки сразу поддержали ту, которая меня оскорбила.
— Это на тебя не похоже, Мэри.
— Я устала, Тед.
— Причина не только в этом. Ты убежала, потому что в глубине души согласна с обидчицей…
— Замолчи!
— Неужели ты думаешь, я ничего не замечаю, моя бедная старушка?
Мелфорд поставил бокал на столик, и жена взяла его за руки.
— Что с тобой, Тед? Ты, когда-то такой безжалостный к гангстерам… как ты мог сговориться с ними?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18