Мама, конечно, уже старенькая, но жизненного опыта ей не занимать.— И где же леди Лаудер-старшая его приобрела? — иронически бросила Рут.— О, за свою долгую жизнь мама повидала очень много разных людей!— Из тех, что не ведают никаких забот о хлебе насущном! Да самые серьезные потрясения для всех этих леди и лордов связаны исключительно с вопросами самолюбия, престижа или, на худой конец, уж простите за грубость, адюльтера!— О! И вы могли подумать, что мама…— И вы, и ваша мама, Арчибальд, всегда жили, как кроты, вне реальности!Неприятный разговор прервал телефонный звонок. Баронет снял трубку и почти сразу передал ее жене.— Это вас — Джим Фернс.Рут долго слушала консула, и Арчибальд видел, как ее рот все больше округляется от удивления.— Не может быть!.. — наконец пробормотала леди Лаудер. — О Господи!Она медленно опустила трубку на рычаг.— Арчибальд… Эннабель Вулер умерла…— Что?— Ее задушили…— Фу, как вульгарно! А кто…— Малькольм Райхоуп. Глава 7 Известие настолько потрясло обоих, что они долго молчали, не в силах проронить ни слова. Первым очнулся баронет.— Каким образом стало известно, что убийца Райхоуп? — вздохнул он.— Тело нашли в комнате Малькольма. У нее был свой ключ.— Что ж, теперь хоть мисс Вулер не придется задавать себе мучительных вопросов… Райхоупа уже арестовали?— Нет. Он в бегах… но, надеюсь, очень скоро попадет за решетку!— А я — что бедняге удастся спастись!— Арчибальд! Да вы ли это? Вы что, готовы восстать против закона?— Нет, дорогая, но, по-моему, несчастный и так носит в душе ад… И самое страшное наказание — предоставить его суду собственной совести. А кроме того, на мой взгляд, вы просто неблагодарны к нему, Рут!— Неблагодарна?— Разве, убрав с дороги Эннабель Вулер, он не облегчил вам путь к Терри Лаудхэму?— Да как вы смеете?! И еще в такой момент! Ведите себя прилично, Арчибальд!Баронет тут же сник.— Слушайте, Рут, неужели и эта страшная кончина не навела вас на мысль, что жизнь, возможно, не так проста, как спокойное прозябание в Дорсете с богатым фермером? Может, попытаемся начать все сначала, дорогая? Я готов на любые жертвы, лишь бы вы меня полюбили… потому что я буду очень несчастен, если вы меня покинете.— Сожалею, Арчибальд, ничего не выйдет — теперь я вас достаточно хорошо знаю. Женщины редко судят мужей, но уж коли это случилось, решение обжалованию не подлежит. Поверьте, Арчибальд, вам лучше оставаться у маминой юбки. Ваше место в гостиной или в клубе, где так приятно пить чай с утонченными леди или обсуждать с другими джентльменами, чем лучше ловить рыбу — удочкой или сачком!— На блесну.— Ну, пусть на блесну, неважно. До сих пор вам удавалось прятаться от жизни, так продолжайте в том же духе. Вы не созданы для борьбы.— Может, вы и правы…— Вы отлично знаете, что так и есть, Арчибальд.— Но раз виновный уже найден, вам вроде бы незачем оставаться в Вене… Значит, мы можем уехать когда угодно?..— Арчибальд, вы согласны поговорить с Терри Лаудхэмом?— Не вижу причин отказывать вам в последней просьбе.— Когда?— Скажем, завтра, часов в пять вечера.Рут встретилась с Терри в Фольксгартене и сообщила ему приятную новость. Лаудхэм предложил ей съездить в фиакре в Пратер, но молодая женщина отказалась — она обещала Арчибальду вернуться к чаю.— Это самое меньшее, что я могу сделать для него в благодарность за понимание и доброту. А теперь расскажите мне о бедняжке Эннабель…Лаудхэм провел рукой по лицу, словно отгоняя кошмарное видение.— Я воображал, будто могу не дрогнув смотреть на любой труп, но эта несчастная девушка со страшным, чудовищно обезображенным лицом… Вся кожа потемнела и вздулась, глаза вылезли из орбит, да еще огромный почерневший язык… О нет! Малькольм не имел на это права! Должен же быть предел… Наверное, парень совсем потерял голову и рехнулся!— Как ее обнаружили?— Соседка поднималась по лестнице… На площадке всего две квартиры — ее и Райхоупа… Женщина уже собиралась повернуть ключ, как вдруг дверь Малькольма распахнулась, он вылетел на площадку и опрометью бросился вниз по лестнице, даже не закрыв за собой квартиру. По словам соседки, Райхоуп был вне себя от ужаса. Любопытство заставило ее войти в квартиру соседа. Ну а увидев тело Эннабель, она закричала на весь дом. Короче, через десять минут туда приехала полиция, через полчаса из лаборатории уголовного отдела пришли первые данные, и следователь позвонил в консульство. Фернс послал меня опознать труп. Нет, Эннабель Вулер не заслуживала такой жуткой смерти! Слишком трагично для нее… Тут есть какая-то странная несоразмерность, которая и возмущает, и шокирует одновременно.— Ее похоронят здесь?— Пока да. Но, кажется, у нее есть родственники где-то в Йоркшире, и со временем они наверняка заберут тело. Ах, Рут, после этой дикой истории мне еще больше хочется поскорее уехать и навсегда покончить с таким существованием! На черта нужны приключения, если они даже для самых невинных могут кончиться насильственной смертью?— А о Малькольме что-нибудь известно?— Нет. Должно быть, он затаился в каком-нибудь темном углу. Но рано или поздно высунуть нос придется, и тогда полиция его поймает.— А что говорит Фернс?— Ничего… Он был очень привязан к Райхоупу, но все же я никак не могу понять его поведения. Знаете, что он сказал мне, когда я вернулся с места убийства? «Лучше бы Малькольма первым нашел кто-то из нас двоих, Лаудхэм. Это дало бы нам возможность пристрелить парня, прежде чем до него доберется полиция!»— Наверное, Фернс считает, что это наше внутреннее дело и, следовательно, неподвластно чужому правосудию.— Или же он хочет, пока не поздно, заткнуть Райхоупу рот.— Терри! Надеюсь, вы не имели в виду, что…— Прошу вас, Рут, не спрашивайте меня ни о чем! Я и сам совершенно запутался. О воздух Дорсета! Как же мне не терпится им подышать!Смятение этого крепкого малого, до глубины души потрясенного несправедливо чудовищной гибелью коллеги, хотя чего он только не пережил за семь лет работы в контрразведке, да и сам привык расправляться с противником, глубоко тронула Рут. Зарождающаяся любовь к Терри переполняла ее сердце почти материнской нежностью. Молодой женщине хотелось обнять его прямо тут, на лавочке Фольксгартена, и крепко-крепко, как испуганного ребенка, прижать к груди. Но гуляющие по саду обыватели Вены наверняка не оценили бы ее порыва и возмутились. Поэтому Рут лишь сжала руку молодого человека, давая понять, что разделяет его чувства и вдвоем они сумеют преодолеть любые трудности.
В условленное время баронет пришел на почту, и всего через несколько минут его позвали к телефону. Сэр Арчибальд заперся в кабине и долго слушал собеседника. Выходя на улицу, он улыбался и чувствовал себя почти счастливым.В «Кайзерин Элизабет» портье предупредил Лаудера, что в гостиной его ожидает какой-то господин. Сам не зная почему, сэр Арчибальд вдруг подумал о Райхоупе, но ждал его комиссар Гагенбрехт.— Вы, господин комиссар?— Я вам помешал?— Нисколько.— Приятно слышать.— А могу я узнать, чему обязан вашим визитом?— Меня привело сюда самое обыкновенное любопытство.— Правда?— Да! Можете смеяться сколько угодно, сэр Арчибальд Лаудер, но мне очень интересно, по какой такой странной случайности вы окружены покойниками? То находите труп, то совершаете убийство, то разговариваете с людьми, которых вот-вот отправят на тот свет…— Простите, я что-то плохо понимаю…— И однако это очень просто. Приехав в Грац, вы заходите в третьесортную лавчонку сапожника, хотя дома, в Лондоне, вы, вероятно, ни разу не пользовались услугами подобных ремесленников. Там вы обнаруживаете тело сапожника и собственную жену, привязанную к стулу. Любой мало-мальски здравомыслящий человек невольно спросит себя, что понадобилось леди Лаудер в жалкой лавочке Крукеля. Ну да ладно… замнем… Там же по странной случайности оказывается еще один человек, и вы, очевидно ради собственного удовольствия, разбиваете ему голову топориком, который опять-таки ненароком подворачивается вам под руку. Все это на редкость логично, не так ли?— Я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните.— А вот к чему, сэр Арчибальд Лаудер: если наверху готовы удовольствоваться вашими причудливыми объяснениями двух убийств, то меня они ни в коей мере не устраивают!— Поверьте, мне очень жаль.— И, надо думать, еще больше вы жалеете о том, что последним видели мисс Эннабель Вулер живой?— После меня ее видел убийца.— Ну, чтобы сказать «да» или «нет», я еще должен выяснить, кто совершил это преступление!— Так, по-вашему, это мог сделать я?— А почему бы и нет?Баронет с видимым огорчением покачал головой.— Боюсь, что сведения об Англии вы почерпнули от какого-то шутника, господин комиссар. Уверяю вас, наше дворянство, вопреки вашим представлениям о нем, пока не включило охоту на ближних в число любимых развлечений.Гагенбрехт встал и с оскорбленным видом выпрямился.— Вам больше нечего мне сказать, сэр Арчибальд Лаудер?— Могу уверить вас только в одном: на сегодняшний вечер у меня не запланировано ни одного преступления.Полицейский пристально посмотрел баронету в глаза.— Трудно поверить! До свидания!— До свидания, господин комиссар.Избавившись от Гагенбрехта, сэр Арчибальд хотел подняться в номер, но дежурный позвал его к телефону. Баронет сразу подумал о Рут. Наверное, жена хочет предупредить его, что не вернется к чаю. Но в трубке послышался голос Малькольма Райхоупа.— Сэр Арчибальд?— Да.— Прошу вас, не называйте имен! Вы меня узнали?— Разумеется.— Вы, конечно, уже в курсе?— Естественно.— Это не я, сэр Арчибальд!— А?— Даю вам слово!— Почему?— Что почему?— Почему вы звоните мне? Я не имею к этой истории никакого отношения и ничем не смогу вам помочь.— Сможете!— Но, послушайте, почему бы вам не обратиться к своему… шефу?— Невозможно! Он мне не поверит!.. И это было бы для меня слишком опасно. Честное слово, только вы один можете вытащить меня из осиного гнезда, в которое я угодил!— Ладно… Ну, так что вы хотели мне сказать?— Мне надо поговорить с вами не по телефону.— Где и когда?— Сегодня, в девять вечера в Пратере, остановка Лилипутбан.— А нельзя ли найти место чуть-чуть поближе?— Боюсь, там нам помешала бы полиция.— Хорошо, до вечера, но я приду только ради личной симпатии к вам.Баронет повесил трубку. Звонок его очень удивил. Чего от него хочет Райхоуп? По правде говоря, сэра Арчибальда тронуло то, что загнанный беглец сразу подумал о нем. Неужели хоть один человек воспринимает его всерьез?Рут уже ждала в номере. При виде мужа она немедленно распорядилась принести чай.— Хорошо погуляли, Арчибальд?— Пожалуй… а вы?— Великолепно!— Это заметно по вашим сияющим глазам, дорогая. Ну, так вы по-прежнему собираетесь в деревню пасти овечек?— Более, чем когда бы то ни было!— Счастье сделало вас жестокой…— Простите, Арчибальд. Я вовсе не хотела причинить вам боль. Леди Элизабет еще не звонила?— Звонила… бедная мама… По-моему, она в полной растерянности и тщетно ломает голову, пытаясь понять, что произошло. Как, впрочем, и я. Разумеется, я ни слова не сказал о вашей внезапной страсти к полевым работам. Поэтому мама считает это обычной размолвкой и думает, что мы вернемся в Лондон еще дружнее, чем прежде… Короче, бедняжка вообразила, будто я ищу у нее утешения, поссорившись с вами… По правде говоря, у меня не хватило мужества ее разубеждать. Успеется.— Я вообще не понимаю, зачем вам понадобилось звонить леди Элизабет!— Как я вам уже говорил, это старая привычка…— Вот в том-то, я думаю, и кроется глубинная причина нашего отчуждения, Арчибальд. Вы так крепко связаны условностями и традициями, что в вашей жизни, право же, нет места посторонним.— Думаете, я не способен измениться, дорогая?— Это невозможно! Я вам уже говорила, Арчибальд, что успела неплохо вас изучить. Впрочем, тут нет никакой моей заслуги — вы прозрачны как стекло.— Правда?— Вы добрый и мягкий человек, но в глубине души — ужасный эгоист, убежденный, что никто не может интересоваться тем, что скучно ему самому, ненавидящий любые проявления вульгарности и всерьез верящий, будто английское дворянство — соль земли. Вы не желаете знать темных сторон жизни, более того, нарочно закрываете глаза, чтобы не создавать себе лишних забот. Физические усилия для вас существуют только на соревнованиях по крикету. Женщин вы считаете существами второго сорта. По-вашему, они должны лишь верно и преданно служить мужу. Во всяком случае, вы явно не тот человек, на которого может опереться особа, привыкшая с боем добывать кусок хлеба. О, я знаю, вы сейчас скажете, что теперь, став леди Лаудер, я избавилась от необходимости бороться за что бы то ни было. Так вот, представьте себе, я по-прежнему люблю все делать своими руками, добиваться от жизни именно того, что хочу от нее получить! А этого-то супруга сэра Арчибальда Лаудера и сноха леди Элизабет никак не может себе позволить, не нарушив кучу всяких условностей!— Вы на редкость тонкий психолог, дорогая моя.— О, вас так нетрудно понять, Арчибальд! Надеюсь, я не сказала ничего обидного?— Рут… А ведь я у вас на глазах убил человека!— Случайно, вы же сами сказали… Вы действовали рефлекторно, защищаясь. Нет, Арчибальд, вы прикончили венгра не за то, что он мне угрожал, а потому, что, разговаривая с вами по-хамски, он растоптал дорогие вашему сердцу традиции. Или я ошибаюсь?— Возможно, да, возможно, нет… Вы, кажется, знаете меня лучше, чем я сам. Поэтому, вероятно, сумеете сами ответить на свой вопрос.— Попросив вас вернуть мне свободу, я ответила на него заранее, Арчибальд.В дверь постучали, и в комнату, толкая стол на колесиках, вошел официант. На столике стояли чашки, чайник, кувшин молока и блюдо шоколадных пирожных — гордости венских кондитеров. Если Рут почти ничего не ела, то баронет, напротив, закусывал с отменным аппетитом, так что приятно было смотреть. Глядя на него, Рут не могла удержаться от смеха.— Возможно, вас и вправду огорчает, что из нашего брака ничего не вышло, Арчибальд, но, благодарение Богу, это нисколько не отражается на вашем здоровье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18