Почтенные храбрецы, я предсказываю, что очень скоро колодец,
в котором вы находитесь, будет доверху заполнен водой. Но
это отверстие в потолке широкое, чтобы один из вас смог
дышать, просунув в него нос. Он-то и останется в живых. На
рассвете я спущу воду, и самый предсказуемый из вас, то есть
тот единственный, кто, согласно моему предсказанию, выживет,
ценой гибели остальных, получит все золото, которое вы
украли, и возможность заработать намного больше. Если он не
захочет остаться в моем доме, я отпущу его на все четыре
стороны. Но мне почему-то кажется, что он захочет. Я даже
рискну предсказать, что захочет. По крайне мере, раньше
никто не отказывался.
- Ах ты, горбатая свинья! - возмутилась шемитка. - Ты не
боишься, что этот единственный выживший проткнет твое
мерзкое брюхо, а?
- Очаровательная Дорида, - последовал невозмутимый
ответ, - ты одна может безбоязненно осыпать меня
ругательствами, ибо у тебя нет ни малейшего шанса пройти
испытание. После того случая в опочивальне я вычеркнул тебя
из списка претендентов. Тебе действительно удалось
расправится с одним из моих слуг и найти приятелей, но это
просто недоразумение. Всем остальным я советую не плевать в
колодец - или правильнее сказать, из колодца? Я не люблю
нелестных отзывов о своей внешности.
Он умолк, и из дюжины отверстий вокруг светлого пятна
ударили сильные струи холодной воды.
- Ну что ж, - глухо произнесла Саба за спиной Конана, -
плетью обуха не перешибешь. Давайте разбираться, кто из нас
самый предсказуемый.
Конан обернулся и увидел в руке обнаженной красавицы
бронзовый нож. Фефим с печальным вздохом достал длинный
тонкий кинжал, Дорида выругалась и схватилась за короткий
меч. Пролаза затравлено посмотрел на товарищей по несчастью
и вытащил из-за пазухи шпильку с обломанным зубцом.
- Ему только того и надо. - Киммериец мотнул головой,
указывая вверх.
- А что посоветуешь делать? - Жонглер косился по
сторонам - то ли выбирал, на кого напасть, то ли ждал
атаки.
- Дорида, сердце мое, - увещевающе произнесла Саба, -
тебе-то какой резон дергаться? Все равно Очаровашка тебя
прикончит. Слышала, что он сказал? Ты его больше не
интересуешь. Лучше отдай мне меч и отойди в сторонку, а? Это
уже не твоя игра.
- Заткнись, дрянь бесстыжая! - буркнула Дорида,
приподнимая меч. - А что с тебя начну.
- Погодите, - сказал Конан. - Я попробую с ним
договориться.
- Шутишь, котик? - Саба фыркнула.
- Саба, тебе же ясно сказано: заткнись, - сказал
киммериец. - Убери нож. Если до драки дойдет, у тебя не
будет ни малейшего шанса. Я тут самый предсказуемый. Всех
положу! Или кто сомневается?
Саба снова фыркнула, но остальные промолчали, мрачно
глядя на огромного северянина и его двуручный меч. И
светловолосая разбойница не посмела сказать "я сомневаюсь".
Конан достал из-за пазухи маленький сверток. Развернул
на ладони кожаный лоскут, двумя пальцами поднял нечто
желтое, плоское, блестящее. Показал всем.
- Лунная Льдинка! - выдохнул Фефим.
- Ух ты! - восхитился Пролаза.
- Какая прелесть! - хором воскликнули женщины.
Лунная Льдинка играла мириадами оттенков желтого. Под
снопом рассеянного света, что падал с потолка, ее грани
рождали тысячи миниатюрных чарующих сполохов. По стариной
хауранской легенде, тот, кто хоть раз видел этот редчайший
шестиугольный кристалл, влюблялся в него на всю жизнь.
- Откуда он у тебя? - спросил Фефим.
- Так это ты прикончил Халима Баши? - улыбнулась Саба.
Конан не ответил. Он шагнул к Пролазе. Тот в страхе
отпрянул, но киммериец поймал его за шиворот. Подтянул к
себе, сказал несколько фраз и отдал веревку и свой кошелек.
Потом Конан обернулся к Фефиму. Тот выслушал и кивнул.
- Попробую.
- Второго шанса он нам не даст, - предупредил киммериец.
Они уже стояла по колено в воде. И не спешили подняться на
верхнюю, пока еще сухую, ступеньку.
- Паквид! - закричал Конан во все горло. - Паквил
Губар! Ты слышишь меня? Это я, Конан! Я хочу откупиться. Я
готов отдать Лунную Льдинку!
Отверстие на миг потемнело - Паквид Губар заглянул в
колодец. Конан держал Льдинку на поднятой ладони, она
сверкала даже в полумраке. Шум воды стих - холодные струи
больше не хлестали в каменный мешок.
- Лунная Льдинка бесценна, - сказал киммериец. - По
крайней мере, она стоит гораздо больше, чем твой особняк
вместе со всем золотом. Смотри, Паквид, - разве она не
прекрасна? И она будет твоей, если отпустишь нас живыми.
- А если, - хрипло спросил Паквид, - я отпущу только
тебя?
- Всех! - отрезал Конан. - Таково мое условие. Если не
согласен, будем и дальше играть в твою игру, но сначала я
разобью Льдинку вдребезги. А за осколки ты не выручишь и
гроша. Что тут думать, Паквид? Соглашайся.
- Отдай Льдинку, - сказал Паквид, - и уходи со всем
золотом.
Конан рассмеялся.
- Привык торговаться, ростовщик? Что ж, я поднимаю цену!
Наши жизни и это золото, на меньшее я уже не согласен.
Паквид помолчал. Затем неуверенно произнес:
- Зачем мне этот камень? Он же заговорен, его нигде не
спрячешь.
- В твоем замке такие заговоры не действуют, - уверенно
возразил Конан. - Зря ты, что ли, колдовству учился? Умеешь
прятать краденое.
- На худой конец, дашь на лапу начальнику стражи, -
крикнула Саба, - он тогда днем с огнем твой камешек не
найдет.
Снова наступило молчание. Паквид боролся с соблазном.
- А вдруг это подделка? - произнес он наконец.
- Шутишь? - усмехнулся Фефим. - Лунную Льдинку подделать
невозможно.
- У меня глаза слабые, - солгал Паквид. - Вижу, светится
что-то, да только не разглядеть...
- Ладно, - уступил Конан. - Посмотреть дадим. Саба, ты
самая легкая, забирайся ко мне на плечи. Подними Льдинку на
ладони, да только смотри, как бы он не сцапал. С него
станется.
- Да ладно тебе, - сказал Паквид. - Я же так высоко.
Мне до нее ни за что не дотянуться.
Конан ухватил Сабу за мокрые голые бедра, подсадил; она
кошкой вскарабкалась на его широкие плечи. Фефим и Пролаза
неторопливо поднялись по лестнице.
Саба подняла руку; на ее ладони плясали желтые огоньки.
Они чуть померкли, когда в потоке закрылось отверстие -
Паквид приник к нему лицом.
- Ну что, убедился? - спросил Конан.
- Темно у вас, - посоветовал Паквид. - Саба, можно еще
чуть-чуть повыше?
- Очаровашка, только ради тебя. - Саба поднялась на
цыпочки, балансируя свободной рукой.
Внезапно с потолка свесилась толстая короткопалая рука.
Пальцы растопырились и напряженно застыли; под воздействием
незримой силы от ладони Сабы оторвался светящийся камешек и
быстро поплыл вверх. И в тот же миг, когда он оказался в
кулаке Паквида, Фефим взмахнул рукой...
Ростовщик взвизгнул от боли - длинный кинжал, брошенный
метким ярмарочным артистом, насквозь пронзил ему запястье. И
тут же поверх кинжала обмотался конец веревки, утяжеленный
кошельком Конана. Паквид рванулся, не тут-то было, кинжал
уперся в потолок, а затем Пролаза яростно дернул за веревку,
прижал ростовщика к полу.
Саба звонко рассмеялась и спрыгнула в воду.
- Слушай меня внимательно, Паквид. - Конану пришлось
кричать, так как Паквид затыкал плечом отверстие и вдобавок
истошно вопил. - Да заткнись ты, ублюдок! А то руку оторву!
- Он дал знак Пролазе, и тот снова из всех сил дернул за
веревку.
Угроза возымела действие - Паквид умолк.
- Слушай меня внимательно, Паквид, - повторил Конан. -
Если не будешь делать, что я скажу, останешься без руки. А
новую отрастить тебе никакое колдовство не поможет. Для
начала разожми кулак.
Окровавленные пальцы тотчас разжались, Льдинка упала в
подставленные ладони киммерийца. Он удовлетворенно хмыкнул и
сказал, бережно заворачивая камень в лоскут кожи:
- А теперь вели слугам выпустить нас отсюда. И учти:
вздумаешь шутки шутить - я к тебе поднимусь и вторую руку
оттяпаю.
- Слуги! - заверещал Паквид. - Скорее в колодец!
Делайте, что вам прикажет этот проклятый киммериец! -
Ростовщику явно было не до шуток.

* * *

В зарослях ореха, на почтительном расстоянии от
особняка, решено было расстаться. Первой ушла Дорида,
буркнув Конану "спасибо" и кивком простившись с остальными.
Потом саба надела платье, а золото пересыпала в штаны
бритоголового слуги, который вывел беглецов за ворота и в
награду получил по макушке тяжелой рукоятью краденного
ножа. На вопрос Конана "под которым фонарем тебя искать,
красотка?" она рассмеялась и ответила, указывая на свой
подбитый глаз: "Только под этим, котик". И ушла, сгибаясь
под тяжелой ношей. Пролаза, счастливый донельзя, долго и
сбивчиво благодарил киммерийца и жонглера, а на прощанье
сказал: "Друзья! Понадобится ночная работенка - спросите
Пролазу. Меня в городе каждая блоха знает".
Наконец Конан и Фефим остались наедине. Они не спешили
прощаться.
- Дал-таки маху старина Паквид, - сказал Фефим, чтобы
нарушить затянувшееся молчание.
- Да, подвела его предсказуемость, - кивнул Конан.
- Ну а все-таки, - взял быка за рога жонглер, - откуда у
тебя Лунная Льдинка?
- А ты как думаешь?
"С тела бедолаги Халима", - хотел было сказать жонглер,
но промолчал. Однако киммериец, прочитав ответ в его
глазах, отрицательно покачал головой.
- Баррак? - догадался вдруг Фефим. - Ты, когда вязал
его, сверток нащупал под набедренной повязкой? Да?
Конан кивнул.
- Вот, значит, почему он на золото даже не глядел. И то
сказать, на что оно - при таком-то богатстве! Хотел,
бедолага, в замке Паквида Льдинку схоронить...
- А тебя сотник стражи послал? - спросил в свою очередь
Конан. - Лунную Льдинку искать?
Жонглер улыбнулся.
- И как ты догадался, что она у Паквида в особняке?
Фефим рассмеялся.
- А где же еще она могла без следа исчезнуть?
- Надо же, а ведь я ни сном, ни духом, что ты...
Взаправду, что ли, жонглер?
- Взаправду, - подтвердил Фефим. И добавил, словно
оправдываясь: - Сотник большие деньги посулил.
- А почему он сам к Паквиду не наведался? Взял бы
два-три десятка крепких молодцов да потряс горбуна
хорошенько...
- Ну, что ты! - отмахнулся жонглер. - Разве так у нас в
Шадизаре дела делаются? Да тронь сотник Паквида хоть
пальцем, завтра же с должности слетит. У ростовщика все
схвачено.
- Еще бы, - кивнул Конан. - При таких-то деньжищах...
- Кстати, о деньжищах, - сказал Фефим. - Кошелек ты свой
Паквиду оставил.
- Ну и что?
- А я сотнику Лунную Льдинку обещал.
Конан промолчал, лишь улыбнулся краешком рта.
- Как ему докажешь, что не ты Халима Баши на Серые
Равнины спровадил?
Фефим снова не дождался ответа.
- И ведь на стороне не продашь - заговоренная, -
напомнил он. - Не обратно же к Паквиду нести.
Конан повернулся и взглянул на особняк. На высокую арку
наглухо запертых ворот. На зловещие темные полуовалы окон и
грозные лики горгулий. Казалось, замок глубоко уязвлен и
пристыжен; казалось, он не успокоится, пока не воздаст
обидчикам сторицей. Конану стало слегка не по себе.
- Все паквидово золото, что я вынес, - хрипло произнес
Фефим, - за Льдинку. Идет?
Конан печально вздохнул и сунул руку за пазуху.

1 2 3 4 5