У него самого осанка была
далеко не царственная, да и походке оставляла желать
лучшего. Но, обделив его красотой, природа воздала отменной
выдержкой и тем, что принято называть ушлостью. - Паквид
себе особняк загородный отстроил, настоящий дворец. Теперь
стражу туда набирает.
Конан кивнул. Особняк тот он видел, такому любой
вельможа позавидует. Увенчанные острыми шпилями башни над
стенами из бурого камня, причудливые узоры актотериев,
закоченевшая злоба в очах каменных драконов, тончайшее
глазурованное кружево волют... От этого замка, даже
недостроенного, веяло угрозой. Роком! Так показалось Конану
с первого взгляда, а он давно привык доверять интуиции.
- Денег у Паквида куры не клюют, и за верную службу
платит он щедро. Есть будешь на серебре, спать на коврах,
но скажут тебе "ап!" - изволь сначала подпрыгнуть, в после
можешь раздумывать, зачем это понадобилось. Ну что,
интересно?
Конан пожал плечами. Нищий кивнул.
- Верно, кто себе цену знает, тот никогда не спешит
слюни пускать. Погуляй, пораскинь мозгами. Надумаешь -
ступай прямо в особняк и стучись в ворота - мол, от меня. С
тебя один золотой.
- За что? - прикинулся удивленным Конан, хоть и знал,
что не миновать разлуки с последней монетой. - Я, может,
еще не захочу...
- Ты мне тут не шуток не шути! - вспылил вожак нищих. -
Это твое дело - хотеть или не хотеть, а мое - наводку
давать и деньги за это брать. И заруби себе на носу, -
хмуро добавил он, пряча золотой в кулаке, - здесь базар, а
не балаган. Это в балагане развлекают, а на базаре -
торгуют.
* * *

За стенами особняка Паквида Губара раздались скрежет
барабанов и грохот выбираемых цепей - поднимают мост,
сообразил Конан. Вскоре там же, за стеной, громыхнуло -
упала тяжеленная решетка, перекрыв входную арку. Чуть позже
брякнули обитые медью высокие ворота. Замок надежно
отгородился от внешнего мира.
Подали голос и створки парадной двери; наголо обритый
здоровяк в ливрее слуги удалился с большущей связкой ключей
на сгибе локтя. Из верхнего покоя к балюстраде вышел
горбатый мужчина неопределенного возраста и окинул цепким
взглядом громадный взгляд.
И то сказать, столь разношерстная компания заслуживала
пристального взгляда. Почти каждый был при оружии; одежда
варьировала от красного платья шлюхи и дикарской набедренной
повязки из козлиной шкуры до полного доспеха иранистанского
воина и златотканного офирского камзола с кружевной
оторочкой. Разнились и выражения лиц: на одних - детская
невинность (без сомнения, фальшивая), на других - печать
всех вообразимых пороков (разумеется, подлинная). Среди них
выделялось лицо молодого рослого киммерийца - такой
безучастности во взоре позавидовали бы даже нефритовые
стигийские колоссы. Конан стоял, согревая лопатками
мраморный пилон, и поочередно проникал взором под каждую
складку роскошного одеяния замка. Надо заметить, в этом
занятии он был не одинок.
Пакван Губар удовлетворенно кивнул и заговорил, чуть
картавя и растягивая слова:
- Бесконечно счастлив видеть вас, уважаемые и
достопочтенные, под сводами моего нового скромного
обиталища. Невыразимо рад, что вы вняли приглашению и
явились сюда, дабы пополнить ряды моей личной стражи. Ничуть
не преувеличу, заметив, что служба в моем доме будет очень
интересной и высокооплачиваемой. Но для того, чтобы
поступить на нее, вы должны пройти испытание. Видя перед
собой таких мужественных и бывалых воинов и воительниц, я
смею надеяться...
- Чего? - перебил густой бас слева от Конана. - Какое
еще испытание? Великий Бел! Впервые о том слышу!
- Видя перед собой таких мужественных и бывалых воинов и
воительниц, я смею надеяться, - повторил горбун, пропуская
вопрос мимо ушей, - что для каждого из вас испытание
закончится успешно, и он получит щедрый задаток -
разумеется, в золоте. Однако есть еще одно условие: любой
претендент вправе отказаться от службы, но лишь после того,
как пройдет испытание.
- Клянусь шерстью на заднице Аримана! - возмущался
худощавый смуглый иранистанец Мугандир в зеленом шелковом
плаще поверх громоздких доспехов. - Мне это уже не по
нутру! Что значит - можно отказаться от службы, но не от
испытаний? Почему?
И на этот раз хозяин особняка поскупился на ответ.
Толпа в зале зароптала.
- Сейчас я оставлю вас, славные воители, - спокойно
произнес Паквид, - а при следующей нашей встречи вы
сможете задавать любые вопросы. К тому времени все уже будет
закончено. Желаю удачи. Слуга проводит вас в трапезную;
надеюсь, ужин вам понравится.

* * *

- Сок! И здесь - виноградный сок, будь он проклят! -
вскричал плотно сбитый офирец с испитым смуглым лицом. Придя
в ярость, он швырнул узкогорлый кувшин в стену; чеканное
серебро сплющилось от страшного удара. - Проклятый жмот!
"Ужин вам понравится!" - передразнил он, кривя губы. - Тьфу!
- Да ладно тебе, Гизайль. - Фефим, стройный курчавый
шадизарец в облегающем костюме ярмарочного жонглера, взял с
блюда несколько жареных ножек индейки, и они лихо
закувыркались над его головой; чуть позже к ним
присоединились длинный бронзовый нож с роговой рукоятью и
массивная двузубая вилка. - Брось привередничать, дружище.
Смотри, какая красота: копченые перепела, печень горной
косули с соленым барбарисом, форель отварная по-иантийски,
фаршированная изюмом хурма в меду... Правда, сразу вопросик
у меня: если Пакван так слуг потчует, что же он сам жрет?
- Вино! - Кулак Гизайля с грохотом опустился между
блюдами. - Ни капли вина на всем проклятом столе! Если
Паквану в охране нужны только трезвенники, пускай не в
Шадизаре их ищет, а в храмах, среди жрецов Митры!
- Без вина жизнь скучная, - согласился Конан, - но у
меня с утра во рту ни крошки. - Он уселся за стол,
придвинул к себе блюдо с жареным каплуном и плошку с
соусом. - Налетай! Не то я один со всем справлюсь.
Девять претендентов расположились ха столом. Напротив
Конана села молодая женщина в грязном красном платье; под
ее левым глазом чернел синяк, на шее под нитками бус
виднелся темный след удавки. Во всем остальном ее облик был
безупречен, а волосы - длинные, светлые, вьющиеся -
наводили даже на романтические раздумья. Конан опустил
голову и вонзил зубы в петушиную глотку.
- Котик, - обратилась к нему девушка в красном, быстро
уничтожив изрядный кусок косульей печени, - не откажи в
любезности, подкинь лепешку вон с того блюда.
Конан выполнил просьбу и сказал без особого интереса в
голосе:
- Ты-то здесь какого демона? Иль под фонарем торчать
надоело?
Девица посмотрела на свое красное платье и хихикнула.
- А может, я по-людски хочу пожить. В стражах, а не в
шлюхах.
Конан скептически хмыкнул.
- Кром! По-твоему, бегать за хозяином, точно пес, - это
по-людски жить? и вообще, мечом махать - не женское дело. Да
ты и на воительницу не очень-то похожа. Не то что эта! - Он
кивнул на шемитку Дориду, сидевшую у противоположного края
стола. В Шадизаре она появилась недавно. Дорида родилась в
общине вольных камнетесов, а когда ей стукнуло девятнадцать,
покинула родные края и нанялась в войско одного из шемитских
городов. С тех пор она не расставалась с коротким мечом, а
природная угрюмость и независимый нрав вечно вовлекали ее во
всякие приключения, из которых, правда, она чаще всего
выходила победительницей. На ее плечах и спине бугрились
мышцы, а под массивным горбатым носом чернели самые
настоящие усы. Если б не привычка Дориды ходить полуголой,
ее бы все принимали за мужчину.
Девушка в красном снова хихикнула.
- Котик, слыхал пословицу: было бы желание, а способ
найдется?
Конан кивнул и оторвал у каплуна ножку.
- Так вот, чтоб ты знал: не было у меня такого желания.
Ни капелюшечки. А способ нашелся. - Она громко рассмеялась.
- Чтоб мне окочуриться на собственной свадьбе! -
воскликнул юноша-немедиец в трех локтях справа от Конана. -
И ты? - Он перегнулся через стол и уставился на
светловолосую.
Она кивнула. И спросила в свою очередь:
- А тебя, малыш, где замели?
- Я тебе не малыш! - У немедийца обиженно дрогнули
пухлые губы. - Хочешь по кличке звать - пожалуйста.
Пролаза, к твоим услугам! Я к Паквиду в городской дом
пробрался, хотел в кубышке поскрести, да мне там теплую
встречу приготовили. Потом два дня продержали в погребе с
пауками, кормили, правда, на убой... А нынче утром сюда
перевезли. Сказали, пройдешь испытание - будешь прощен,
работу хорошую получишь. Как будто мне одной работы мало!
Я, может, по ночам не меньше зашибаю, чем любой паквидов
холуй...
Конан не поверил собственным ушам. Где это видано, чтобы
вора, пойманного с поличным, нанимали в стражники?
- А ты? - Он перевел взгляд на девушку.
- Что - я? - Она усмехнулась, вытирая губы рукавом.
- Зовут-то как?
- Саба.
- Откуда будешь?
- А тебе на что знать? Какая разница?
- Да никакой, пожалуй. Мало ли на свете непотребных
девок... Тоже, небось, хотела Паквида нагреть?
- Угадал, котик. Как тебя...?
- Конан.
- Только насчет шлюхи ты маленько промахнулся. Никакая
я не шлюха, а честная налетчица. Просто разок встала под
фонарь - дай, думаю, погляжу, что выйдет. А вышел конфуз!
Только это я с Очаровашкой познакомилась, да прижала его к
стеночке в уютном переулке, только нож достала, а мне на
шею сзади - шнурок! Придушил проклятый телохранитель, что
твою шавку безродную! Правда, не до смерти. Очухалась я,
гляжу - подвал, горшок для дерьма, люк в потолке... Ну,
смекаю, пропали мои годы молодые, погибла моя девичья
краса! Уж лучше бы прикончили...
- Но потом-то выпустили, - заметил Конан.
- Ага, выпустили... в вашу теплую компанию. Ну, правда,
котик, какой из меня страж? Я же тут все растащу...
Над длинным столом раздавались дружные хруст и чавканье.
Только иранистанец Мугандир сидел, угрюмо сутулясь, и не
прикасался к пище.
- Чего это он? - сказал Конан Сабе, кинув на угрюмого
иранистанца. - Не жрет совсем...
Светловолосая неопределенно пожала плечами. Жонглер
Фефим, сидевший напротив Мугандира, услышал слова
киммерийца и заинтересовался:
- Правда, Мугандир, ты чего? Боишься, отравят?
Иранистанец выпрямил спину и окинул стол надменным
взглядом.
- Как тебе ответить, жонглер... Я боюсь того, чего не
понимаю. И не вижу в этом ничего постыдного. Я - тертый
калач, на своем веку немало дорог исходил и всякого
навидался... и травили меня, и резали. Но тут, - он повел
вокруг себя рукой в кольчужной рукавице, - мне отчего-то
совсем не нравится. Во-первых, не люблю, когда мягкие
подушки под зад суют, во-вторых, когда тень ишака
загораживает солнце истины...
Фефим укоризненно покачал головой.
- Так-то оно так, Мугандир, но у нас в Шадизаре очень
строгие законы гостеприимства. Отказаться от пищи в чужом
доме - значит смертельно обидеть хозяина. Да и вообще,
ворота на запоре, и кто знает, когда нас отсюда выпустят.
Будешь упрямиться - еще, чего доброго, ноги с голодухи
протянешь. Ты лучше бери пример вон с того молодца, Баррака,
- он указал на коренастого пикта в набедренной повязке из
козлиной шкуры - его тело напоминало мешок, туго перевитый
морскими канатами; из нескольких сабельных ран на плечах и
груди, грубо зашитых конским волосом, сочилась сукровица.
Пикт скалил зубы и рычал по-звериному, терзая жареного
поросенка и брызгая на соседей соком; те ругались, но никто
не решался отвесить свирепому дикарю оплеуху. - Вот откуда
берутся силы, - с улыбкой пояснил Фефим.
- Он прав, - сказал иранистанцу Пролаза. - Мне тут
нравится еще меньше твоего, даром, что ли, я два дня
куковал в вонючем погребе. Но законы гостеприимства - дело
святое, раз угощают - давишь, но ешь. Да не бойся ты!
Рассуди сам: какого демона Паквиду нас травить?
Вняв увещеванием, Мугандир неохотно взялся за нож,
воткнул его в форель и переложил рыбину на свое блюдо. Не
снимая кольчужных рукавиц, он содрал с форели кожу и сунул
в рот кусок белого мяса. Прожевал с недовольной миной на
лице. И вдруг схватился обеими руками за горло. Соседи
встревожено повернулись к нему.
- Кость! - просипел он. - В горло воткнулась! Окхх...
больно!
- А, Кром! - воскликнул Конан, глядя, как багровеет
лицо иранистанца, как вылезают из орбит глаза. - А ну,
пасть открой!
Мугандир не подчинился - его рассудок отступил под
натиском невыносимой боли и ужаса. Конан оторвал его руки
от горла, заставил раскрыть рот. Мугандир закашлялся,
брызгая в лицо киммерийцу пережеванной форелью.
- Свечу мне! - крикнул Конан, окидывая зал диким взором.
Фефим выдернул из канделябра горящую свечу, поднес к
голове Мугандира.
- Ищи, - сказал он киммерийцу. - Я посвечу.
Конан молча вырвал у него свечку, перевернул огоньком
вниз.
1 2 3 4 5