— Разбуди Кей.
— Не могу.
— Почему, черт возьми? Господи, Дуг, у меня мало времени. Я не могу позволить себе ждать подходящего момента. В сутках только двадцать четыре часа.
— Я не могу будить ее.
— Почему?
— Она запаникует. Будет настаивать, чтобы я позвонил в полицию. Она думает...
— Что я убийца?
Он пожал плечами, выпил, кивнул.
— Ты знаешь женщин.
— Нет, не знаю.
— Слушай. Я не знаю, что делать. Ты правда думаешь, что этот парень...
— Я ничего не думаю, но нужно с кого-то начать.
— Ты считаешь, что они с Гвен...
— Ну да.
Он поднялся.
— Нет. Это абсолютно невозможно.
— Она могла не знать, что он сделал. Могла думать, что все так и было, что я на самом деле убил Евангелину Грант.
— Но ты предполагаешь, что у нее была с ним интрижка.
— Получается, что так.
Он покачал головой.
— Не может быть, — сказал он.
— Ты так уверен...
— Да, черт возьми, уверен! Она любила тебя...
— Я тоже любил ее. Но это не помешало мне залезть в постель к Евангелине Грант и еще в тысячу других постелей до нее. Человек — странное существо. Порой мы совершаем странные поступки.
Я закурил.
— Дуг, мне нужно его имя.
— У Кей есть записная книжка. Не знаю точно, где она лежит, но могу поискать.
— Давай.
Он вздохнул, допил виски.
— Ладно, — сказал он. — Подожди здесь.
Я сидел и ждал, пока он отправился на розыски имени и адреса теперешнего мужа моей жены. Я ждал, курил сигарету, пил кофе и изо всех сил прислушивался. Сначала я не отдавал себе отчета в том, что, собственно, я ожидал услышать. Потом вдруг я понял. Я ждал, что услышу, как он станет звонить в полицию. Но я так и не дождался, он вернулся, неся в руке красную кожаную книжечку, и я подумал, смогу ли я когда-нибудь снова верить людям.
— Вот, — сказал он.
Аккуратная запись, заботливо сделанная мелким почерком Кей Макьюэн, гласила:
Мистер и миссис Расселл Дж. Стоун (Гвен Пенн)
4315; Портленд Хилл Драйв, Лос-Анджелес,
Калифорния.
— Индекса вот нет, — вдруг брякнул Дуг.
— Он мне не понадобится.
— Поедешь туда?
— Нет конечно. Слишком опасно. А к тому же и бесполезно.
Я переписал имя и адрес на листок бумаги, который сунул в карман.
— Мистер Расселл Дж. Стоун звучит многообещающе, — сказал я. — Но остаются и другие варианты.
— Например?
— Например, ее прежний друг, не думаю, что ты о нем слышал. Или один из коллег по факультету, которого ты наверняка знаешь. Уоррен Хейден.
— Хейден? Ты, наверное, шутишь.
— Я не шучу уже почти пять лет, Дуг.
— Слушай, какого черта Уоррену Хейдену...
— Кэм Уэллс отправился цветочки выращивать, так ведь?
— Ну конечно, всего пару месяцев спустя после того, как ты... мм...
— Можешь сказать: сел в тюрьму. Так и скажи. Не будем делать вид, что этого не произошло.
— Всего пару месяцев спустя после того, как ты сел в тюрьму, Кэм Уэллс вышел на пенсию.
— И Уоррен возглавил факультет?
— А кто же еще?
— Именно это я имею в виду, — сказал я.
Он посмотрел на меня с недоверием.
— Если я правильно понимаю, по-твоему, ради того, чтобы исполнять обязанности декана, маленький человек вроде Уоррена Хейдена, который мухи не обидит, взял нож и...
— А почему нет?
— Алекс...
— Черт возьми, — сказал я, — по крайней мере, это повод, разве нет? Разве не готовы все без исключения верить, что я убил двух девушек, не имея вообще никаких оснований? Я, во всяком случае, веду речь о мотивах, я выдвигаю гипотезы.
Я снова закурил.
— Я знал одного старого зэка, осужденного на пожизненное. Убийцу. Знаешь, за что его посадили?
— Нет.
— Он играл в карты со своим лучшим другом и проиграл. И потом по здравом размышлении решил, что друг, похоже, смошенничал. Он пришел в ярость. Подождал два дня, очень тщательно все обдумал, а потом поехал в центр города и купил дробовик. Потом он пошел к другу домой и разрядил ему в лицо оба ствола. Снес ему почти весь череп.
— Не понимаю, при чем...
— Я еще не закончил. Знаешь, сколько он проиграл тогда? Знаешь, потеря какой умопомрачительной суммы толкнула его на убийство?
— Алекс...
— Пятнадцать центов, Дуг. — Я на мгновение закрыл глаза. Человеческая порода — не самое совершенное творение. — Пятнадцать центов. Положение декана исторического факультета, черт возьми, стоит куда больших денег.
— Не думаю, что Уоррен Хейден пошел бы на такое.
— И я тоже не думаю. Но хочу убедиться наверняка.
— Я даже не уверен, что он в этом году в Нью-Йорке. По-моему, он брал отпуск на год и сейчас где-то в Южной Америке, кажется в Перу.
— Я проверю. Есть некоторые вещи, — их совсем немного, Дуг, — которые мне нужно проверить. Речь идет о моей жизни.
— Конечно.
Я встал и отодвинул стул. Мы оба ощущали неловкость. Я узнал все, для чего приходил, и каждый из нас был рад, что настало время прощаться.
— Я пойду, — сказал я ему. — Спасибо за кофе и за разговор. И за Расселла Стоуна.
— Не делай глупостей.
— Ладно.
— Даже если у Гвен и был кто-то, хоть я в это вот на столько не верю, это все равно ничего не доказывает. Само по себе.
— Может, и нет.
— Держи себя в руках.
— Угу.
Он проводил меня до двери.
— У меня ведь отложены для тебя деньги. Они тебе нужны?
Я сказал, что да. У меня еще оставалась некоторая сумма, но я чувствовал, что лишними они не будут. Времени было слишком мало, и я не хотел тратить его на решение финансовых вопросов. Дуг вернулся с двумя сотнями долларов десятками и двадцатками.
— Я все верну, — сказал я.
— Я на это рассчитываю.
Он ни на что не рассчитывал. Он сказал так по доброте душевной. Он был мой единственный друг, но он тем не менее не верил мне, а я не вполне доверял ему. В нашем мире иногда может быть действительно одиноко.
— Где тебя можно найти?
— Нигде. Я ночую на улице.
— Это безопасно?
— Нет. Теперь я поищу отель. Где-нибудь в Джерси, на той стороне реки, не знаю пока. Подолгу жить в одном месте не буду. Безопаснее все время переезжать.
— А если что-нибудь всплывет?
— Дай объявление в «Таймс». Колонка личных объявлений. Какое-нибудь стандартное. Ввиду того что жена оставила меня, я впредь отказываюсь нести ответственность за ее долги. Каждое утро появляется полдюжины таких объявлений, никто никогда их не читает, так что все пройдет гладко. Если я увижу его, я тебе позвоню.
— Мне бы не хотелось делать это под своим именем. Кей убьет меня...
— Господи, конечно нет. Придумай имя. Как тебе, ну, скажем, Питер Портер? Ввиду того что моя жена Петуния оставила меня — этого довольно.
— Питер Портер и его жена Петуния.
— Отлично. Нам будет легко запомнить.
— Ага.
Мы обменялись неловким рукопожатием. Он открыл мне дверь и подождал, пока придет лифт. Потом мы снова пожали друг другу руки, на этот раз с чуть меньшей неловкостью — он пошел к себе, я спустился в лифте на первый этаж.
Питер Портер и его жена Петуния. Проще было назвать ему гостиницу, где я остановился. Но я все еще не доверял ему, впрочем, как и никому другому.
Глава 10
Возвращаясь на метро обратно в центр, я попытался придумать, как с пользой провести остаток ночи, но в голову ничего не приходило. Ночь давала большую свободу передвижения, но в этот час нельзя было ни встречаться с людьми, ни звонить им, так что в результате я лишался возможности куда-либо отправиться.
Я поехал обратно в отель, где снова занялся своими записями. Расселл Дж.Стоун. Наверное, можно было узнать что-нибудь о нем, но как? Я отложил обдумывание этого вопроса на утро. Уоррен Хейден — с ним явно не складывалось. Казалось в высшей степени невероятным, чтобы он прилетел из Перу, перерезал горло малышке Робин, а потом снова отправился на поиски исчезнувших городов инков — или что там еще может искать человек в перуанских дебрях. Его теперешнее пребывание в Перу нуждалось в подтверждении, и это можно будет проверить, а пока он выглядел совершенно безобидным.
Пит Лэндис. Он оставался в списке, и я не узнал ничего, что подкрепило бы или сняло с него подозрения. Дуг не знал его, так что в разговоре с ним было бессмысленно упоминать это имя.
Дон Фишер. Я увидел его имя в старом списке и никак не мог сообразить, почему он там оказался. Я купил у него страховой полис. Какое он может иметь отношение к убийству? Я закрыл глаза и увидел молодого человека приятной наружности в очках с толстыми стеклами, с густыми бровями, которые срослись, напоминая сплошной горный хребет. Любовник Гвен? Мой враг? Невозможно.
Я торжественно вычеркнул Дона Фишера. И тут же рассмеялся, потому что единственный подозреваемый — если подобное слово годилось в данном случае, — единственный подозреваемый, которого мне пока удалось исключить, оказался человеком, о котором я не подумал ни разу, после того как занес его имя в список.
Я делал успехи. Если так пойдет и дальше, мне грозило провести все оставшиеся дни занося в список имена незнакомцев и все ночи — снова вычеркивая их. Я вязал Пенелопину шаль, вместо того чтобы ткать гобелен мадам Де Фарж, что было более целесообразным занятием.
Я отложил в сторону записи. Они мне надоели. Я включил телевизор и посмотрел подряд несколько фильмов, отличавшихся друг от друга главным образом тем, сколько раз в титрах промелькнуло слово покойный. Посередине одного из этих фильмов я выключил телевизор, разделся и лег спать.
* * *
— Миссис Стоун?
— Да.
— Доброе утро, миссис Стоун. Меня зовут Курт Эймори, я сотрудник Центра промышленных исследований. Мы проводим опрос, и я хотел бы задать вам несколько вопросов. Если у вас найдется несколько минут, в качестве компенсации за беспокойство я буду рад переслать вам по почте небольшой подарок. Итак, скажите, пожалуйста, сколько часов в неделю в среднем вы и ваша семья проводите у телевизора?
— Ну, как правило, по вечерам мы смотрим телевизор примерно час, так мне кажется, но я еще включаю его иногда в течение дня...
Я не очень вслушивался. Я задал еще несколько обычных вопросов. Трубку я обернул носовым платком — где-то читал, что это меняет голос, хотя, честно говоря, вовсе не был в этом уверен.
— Сейчас несколько вопросов для статистики, миссис Стоун. Сколько человек в вашей семье?
— Нас трое. Я, мой муж и наш сын.
О ребенке я не знал.
— Вы все — уроженцы Калифорнии?
— Нет. Я переехала сюда около четырех лет назад.
— А мистер Стоун?
— Он живет здесь уже десять лет, раньше жил в Чикаго.
— Чем он занимается?
— Он директор по закупкам в Интерпаблик Кемикл.
Я продолжал задавать вопросы, понемногу собирая факты, которые должны были мне помочь выследить Расселла Стоуна. По мере того как я набирал информацию, паузы перед ответами Гвен все увеличивались, как будто она спрашивала себя, почему Центр промышленных исследований интересуют такие пустяки. Потом послышался голос оператора, сообщившего, что мои три минуты истекли, и тут моя бывшая жена не выдержала.
— Кто это?
— Большое спасибо за сотрудничество, — пропел я. — Запаситесь терпением, вы обязательно получите ваш подарок, миссис Стоун...
— Алекс? Это ты? Алекс, что происходит?
Я не ответил.
— Кто это? Алекс? Я не...
Я положил трубку и вышел из автомата.
Неизвестно почему, но мне было приятно, что Гвен все-таки узнала мой голос. В конце концов, я довольно долго был женат на этой женщине. И даже тогда, в те времена, когда мы были женаты, мне подчас приходило в голову, что я думаю о Гвен как об одном из тех огромных многоквартирных зданий из стекла и стали. В таком доме можно прожить пятьдесят лет, но в день, когда жилец последний раз переступит порог своей квартиры, там не остается ничего, что напоминало бы о нем. Все будет выглядеть так, словно он вообще никогда там не жил.
Гвен мне часто представлялась такой же. Я ни на минуту не сомневался, что не оставил следа в ее душе, что, разводясь со мной, она прошла по всем комнатам и коридорам своей души, стирая все следы, которые могли там остаться, производя тщательную уборку помещения и готовя комнаты для следующего жильца. Мне казалось в высшей степени удивительным, что Расселл Стоун оказался способен подарить ей ребенка: если и была женщина, которой самой природой было предназначено оставаться бесплодной, то это, безусловно, была Гвен.
Может быть, они взяли ребенка из приюта. С удивлением я обнаружил, что мне хочется так думать.
В забегаловке Кобба я выпил у стойки чашку кофе. Прокрутив еще раз в голове мой телефонный разговор с Гвен, я улыбнулся его бессодержательности. Опрос общественного мнения. Исследования рынка странным образом подействовали на американцев. Для рядового гражданина стало настолько обычным отвечать на любое количество идиотских вопросов о себе, что он сделался совершенно неспособен прямо сказать незнакомцам, чтобы они сами решали проблемы со своим чертовым бизнесом. Практически любой человек расскажет о себе практически все, если он уверен, что вопросы не преследуют конкретной цели, что они направлены исключительно на то, чтобы уменьшить затраты рабочего времени и денег.
Станет ли Гвен говорить Стоуну о моем звонке? Я подумал и решил, что вряд ли. Мне не верилось, что ей известно что-то о ложно возведенном на меня обвинении, и поэтому она понятия не имеет, что его нужно покрывать — если это действительно нужно, если он действительно виновен. А если она что-то ему и скажет, то прозвучит это примерно так: Сегодня позвонили по межгороду, я думаю, это был Алекс, но он представился человеком, занимающимся проблемами рынка, сказал, что проводит опрос, и я сообщила ему кое-какие сведения о нас, прежде чем догадалась, что это был он.
Гвен никогда не любила выглядеть дурой. Мало кому такое нравится. Скорее всего она попытается забыть о разговоре, или убедит себя, что это был не я, или еще что-нибудь. Она не станет говорить об этом Стоуну, и он не узнает, что я снимаю с него мерки для электрического стула. Хорошо.
* * *
В нью-йоркской публичной библиотеке я полюбовался физиономией Расселла Дж. Стоуна. Я откопал там журнал под названием «Оптовый рынок», очевидно представлявший определенный интерес для менеджеров по закупкам. Со слов своей бывшей жены я знал, что Стоуна назначили на его теперешнюю должность чуть больше трех лет назад, поэтому я просмотрел целую подборку за то время, ища статью с информацией о его назначении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21