К ней подходили другие мужчины и пытались
завязать разговор, но она отвечала невпопад. С того момента, как они с
Ларри вошли в квартиру, американец не обращал на нее никакого внимания и
вел себя так, словно ее не существовало. А почему бы и нет, подумала
Ноэлли. Чего ему с ней возиться, если к его услугам любая из
присутствующих на вечеринке девушек? Двое мужчин попробовали заговорить с
ней, но она не могла сосредоточиться. В комнате вдруг стало невыносимо
жарко, и она стала искать повода, чтобы уйти.
Кто-то шепнул ей на ухо:
- Уходим.
Через несколько секунд она оказалась на улице с американцем. Над
городом уже сгустилась прохладная ночь. В связи с угрозой немецкого налета
на улицах было темно и тихо. Машины ровно и почти бесшумно проплывали по
ним, словно безмолвные рыбы во мраке морских глубин.
Ларри и Ноэлли не удалось поймать такси. Они пошли пешком и по дороге
решили пообедать в бистро на площади Виктуар. Ноэлли просто умирала с
голоду. Она изучала сидящего напротив нее американца и не могла понять,
что же с ней делается. Ей казалось, что он открыл в ее душе какой-то
живительный источник, о существовании которого она и не подозревала.
Раньше она никогда не испытывала подобного счастья. Они говорили обо всем.
Она рассказала ему о себе, а от него узнала, что он родился в Бостоне и
что по происхождению он ирландец. Его мать родом из графства Керри.
- А где вы научились так хорошо говорить по-французски? - спросила
Ноэлли.
- В детстве я каждое лето проводил на мысе Антиб. Мой отец был
заправилой на фондовой бирже, пока его не съели медведи.
- Медведи?
Ларри пришлось объяснить ей, как совершаются сделки на фондовой
бирже. Ноэлли было неважно, о чем он говорил, лишь бы слушать его.
- Где ты живешь?
- Нигде.
Она рассказала ему о водителе такси, о мадам Дели, о толстяке,
поверившем, что она принцесса, и согласившемся заплатить за нее сорок
франков, а Ларри громко смеялся над всем этим.
- Ты помнишь, где находится тот злополучный дом?
- Да.
- Тогда пошли, принцесса.
Когда они добрались до дома на рю де Прованс, дверь им открыла та же
служанка в форменной одежде. Увидев молодого красивого американца, она
очень обрадовалась, но тут же помрачнела, когда заметила, кто пришел
вместе с ним.
- Нам нужна мадам Дели, - заявил ей Ларри. Вместе с Ноэлли он вошел в
приемную. Оттуда было видно, что в гостиной сидят несколько девушек.
Служанка ушла, и через несколько минут появилась мадам Дели.
- Добрый день, месье, - сказала она и повернулась к Ноэлли. - Ну, а
ты, я надеюсь, одумалась?
- Нет, - любезно ответил за нее Ларри. - У вас тут осталось кое-что,
принадлежащее принцессе.
Мадам Дели вопросительно посмотрела на него.
Она на секунду засомневалась, а затем вышла из комнаты. Через
несколько минут служанка принесла сумочку и чемодан Ноэлли.
- Благодарю вас, - сказал Ларри и обратился к Ноэлли. - Пойдем,
принцесса.
В тот же вечер Ноэлли вместе с Ларри поселилась в небольшой чистой
гостинице на рю Лафайет. Они заранее ни о чем не договаривались, но оба
знали, что все будет именно так. Ночью они занимались любовью, и ничего
более захватывающего Ноэлли в своей жизни не испытывала. Это был дикий,
первобытный взрыв страсти, потрясший их обоих. Всю ночь она пролежала в
объятиях Ларри, крепко прижавшись к нему. Она и мечтать не могла о таком
счастье.
Проснувшись на следующее утро, они снова занялись любовью, а потом
пошли осматривать город. Ларри оказался замечательным гидом и, чтобы
Ноэлли не скучала, превратил для нее Париж в красивую игрушку. Они
позавтракали в Тюильри и несколько часов бродили вокруг собора Парижской
богоматери в самом старом квартале Парижа, построенном еще при Людовике
XIII. Ларри показал ей места, в которые обычно не заходят туристы, такие,
как площадь Мобер с ее колоритным открытым рынком и набережная Межиссери,
где в клетках выставлены на продажу сотни птиц с ярким и причудливым
оперением и визжащие от страха животные. Он провел ее через рынок де Бюси,
и в ушах у них долго звенели голоса уличных торговцев, на все лады
расхваливавших достоинства своих товаров - свежих помидоров в плетеных
корзинах, устриц на подстилке из морских водорослей, сыров с изящными
этикетками. Они посетили Монпарнас и закончили свое путешествие по Парижу
на Центральном рынке, где в четыре часа утра ели луковый суп вместе с
мясниками и водителями грузовиков. По дороге Ларри приобрел массу друзей.
Ноэлли поняла, что он расположил их к себе своим заразительным смехом. Он
и ее научил смеяться, и она никогда не предполагала, что у нее в душе
столько смеха. Похоже, бог наградил ее этим даром. Она была благодарна
Ларри и очень любила его. На рассвете они вернулись в гостиницу. Ноэлли
совсем обессилела, а Ларри по-прежнему был неутомим и полон энергии, как
динамо-машина. Ноэлли наблюдала за ним, лежа в постели. Он стоял у окна и
смотрел, как над парижскими крышами восходит солнце.
- Я люблю Париж, - говорил он. - Он похож на волшебный замок, где
есть все, что нужно человеку. Это город красоты, пищи и любви. - Он
повернулся к ней и с улыбкой добавил:
- Необязательно в таком порядке.
Ноэлли продолжала наблюдать за ним, пока он раздевался забирался в
постель и ложился рядом с ней. Она крепко обняла его. Ей нравилось
чувствовать его тело, его мужской запах. Ноэлли подумала об отце, который
так бессовестно предал ее. Она была не права, когда судила обо всех
мужчинах по нему и Огюсту Ланшону. Теперь она знала, что есть такие
мужчины, как Ларри Дуглас. И еще она поняла, что для нее никогда в жизни
не будет никого другого.
- Знаешь, принцесса, кто были два самых великих человека на Земле?
- Ты, - ответила принцесса.
- Уилбер и Орвилл Райты. Они дали человечеству настоящую свободу. Ты
когда-нибудь летала? - Она отрицательно покачала головой. - У нас было
дачное место в конце Лонг-Айленда. Ребенком я подолгу смотрел, как,
рассекая воздух, там над пляжем летают чайки, и все бы отдал, чтобы парить
вместе с ними. Я уверен, что, еще не научившись ходить, хотел стать
летчиком. Когда мне было девять лет, один из друзей нашей семьи поднял
меня в воздух на старом биплане, а в четырнадцать я начал учиться водить
самолет. По-настоящему я живу только в воздухе.
Он продолжал:
- Надвигается мировая война. Германия хочет завладеть всем миром.
- Франции ей не видать, Ларри. Никому не удастся преодолеть "Линию
Мажино".
Ларри громко и презрительно рассмеялся:
- Да я сто раз ее преодолевал.
Она бросила на него недоуменный взгляд.
- По воздуху, принцесса. Это будет война в воздухе... моя война.
А потом как бы невзначай добавил:
- А почему бы нам не пожениться?
Это был самый счастливый момент в жизни Ноэлли.

В воскресенье Ноэлли и Ларри решили отдохнуть и ничего не делать. Они
позавтракали в одном из кафе на Монмартре, вернулись в номер и почти весь
день провели в постели. Ноэлли просто не верилось, что мужчина может быть
таким страстным. Какое блаженство заниматься с ним любовью! Но ей
доставляло не меньшую радость лежать рядом с ним и слушать его или
наблюдать, как он беспокойно ходит по комнате. Ей было достаточно одного
его присутствия. Чего только не случается в жизни, думала Ноэлли. В
детстве отец называл ее принцессой, и вот теперь, пусть даже в шутку,
Ларри тоже зовет ее так. Рядом с ним она _ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_а_ себя
человеком. Он возродил в ней веру в мужчин. Он представлял для нее целый
мир, ее собственный мир, и Ноэлли знала, что большего ей и не нужно, и
никак не могла поверить в свое счастье. Она считала, что ей необыкновенно
повезло, поскольку Ларри относился к ней так же.
- Я не собирался жениться, пока не кончится война, - сказал Ларри. -
Но теперь мне плевать на все. Ведь планы для того и существуют, чтобы
нарушать их, верно, принцесса?
Ноэлли кивнула головой в знак согласия.
- Давай обвенчаемся где-нибудь в сельской местности, - предложил
Ларри. - Конечно, если только ты не хочешь, чтобы у нас была пышная
свадьба.
Ноэлли охотно согласилась с ним.
- Венчаться в сельской местности - это просто чудесно!
Ларри кивнул головой.
- Решено. Сегодня вечером мне надо вернуться в полк. Встретимся здесь
же в следующую пятницу. Тебя это устраивает?
- Я... не знаю, смогу ли я жить без тебя так долго, - ответила
Ноэлли, и у нее задрожал голос.
Ларри крепко обнял ее и прижал к себе.
- Ты меня любишь? - спросил он.
- Больше жизни, - сказала Ноэлли просто и искренне.
Через два часа Ларри уже возвращался в Англию. Он не позволил Ноэлли
проводить его в аэропорт.
- Я не люблю прощаний, - объяснил он ей. Ларри протянул ей целую
пачку франков. - Купи себе свадебный наряд, принцесса. Увидимся на
следующей неделе.
И он уехал.
Неделю Ноэлли не могла прийти в себя от счастья. Она бродила по тем
кварталам Парижа, где они гуляли вместе с Ларри, и часами мечтала об их
будущей совместной жизни. И все же дни тянулись крайне медленно, минуты
вырастали в долгие часы, и ей казалось, что она сойдет с ума от ожидания.
Она обошла с десяток магазинов в поисках подвенечного платья и
наконец нашла то, что хотела. Она купила красивый свадебный наряд из белой
прозрачной жесткой ткани с закрытым прилегающим лифом, длинными рукавами,
застежкой из шести перламутровых пуговиц и тремя кринолиновыми нижними
юбками. Платье стоило гораздо больше, чем Ноэлли предполагала, но она
взяла его не раздумывая, потратив не только все деньги, оставленные ей
Ларри, но и почти все личные сбережения. Она изо всех сил старалась
угодить Ларри, постоянно думала, как бы сделать ему приятное, отыскивая в
памяти эпизоды из своего прошлого, которые могли бы его позабавить. Она
чувствовала себя школьницей.
Итак, сгорая от нетерпения, Ноэлли ждала пятницы, и, когда
долгожданная пятница наконец наступила, Ноэлли встала на заре и два часа
потратила на то, чтобы вымыться и получше одеться. Одно за другим она
меняла платья, пытаясь определить, какое из них может больше всего
понравиться Ларри. Она надела свадебный наряд, но тут же сняла его,
подумав, что это дурная примета. Она с ума сходила от волнения.
В десять часов Ноэлли стояла в спальне перед трюмо в полной
уверенности, что никогда в жизни она не выглядела такой красивой. Она
любовалась своей красотой без всякого тщеславия. Ноэлли попросту
радовалась, что сможет сделать приятное Ларри. К двенадцати часам дня
Ларри все еще не появился, и Ноэлли пожалела, что не спросила, в котором
часу он приедет. Через каждые десять минут она звонила дежурному
администратору гостиницы и спрашивала, не поступало ли для нее
каких-нибудь сообщений, и то и дело снимала трубку, чтобы убедиться в
исправности телефонного аппарата. К шести часам вечера от Ларри все еще не
было никаких вестей. К полуночи он так и не позвонил. Свернувшись
калачиком, Ноэлли сидела в кресле напротив телефона и ждала звонка, моля
Бога, чтобы Ларри все же позвонил. Она заснула и проснулась уже в субботу
на рассвете в том же кресле. У нее затекло все тело, и ей было холодно.
Платье, которое она так тщательно выбирала, смялось, и на чулке поехала
петля.
Ноэлли переоделась, но целый день не выходила из номера. Сидя у
открытого окна, девушка пыталась убедить себя, что, если она останется
там, Ларри обязательно появится; если же уйдет, то с ним случится что-то
страшное. Прошло утро, наступила вторая половина субботнего дня, но никто
не приходил. Она была уверена, что с Ларри произошло несчастье. Наверное,
его самолет разбился, и теперь он лежит где-нибудь в открытом поле или в
госпитале тяжело раненный или убитый. Ноэлли лезли в голову всякие
кошмары. В субботу она просидела у окна всю ночь, мучаясь неизвестностью и
боясь выйти из номера, потому что у нее не было возможности связаться с
Ларри.
В воскресенье к двенадцати часам дня от него так и не поступило
никаких сведений, и у Ноэлли сдали нервы. Нужно позвонить ему. Но как?
Сейчас, когда идет война, очень трудно заказать разговор с Англией. К тому
же Ноэлли вовсе не была уверена, что Ларри находится именно там. Она знала
только, что он летает в составе американской эскадрильи, входящей в
английские ВВС. Ноэлли сняла трубку и поговорила с телефонисткой.
- Это невозможно, - получила она твердый ответ.
Ноэлли объяснила, в чем дело, и то ли благодаря ее красноречию, то ли
из-за звучавшего в ее голосе безумного отчаяния она сама не могла сказать
почему, через два часа ее соединили с министерством обороны в Лондоне. Там
не смогли помочь, но переключили ее на министерство военно-воздушных сил в
Уайтхолле, а те связали ее с Управлением боевых действий, где повесили
трубку, не дав никакой информации. Ей удалось вновь дозвониться только
через четыре часа, но к тому времени она была близка к истерике. В
Управлении военно-воздушных операций ей также не смогли ничего сказать о
Ларри и предложили вновь обратиться в министерство обороны.
- Я уже говорила с ними! - закричала Ноэлли в трубку истошным
голосом. Она начала рыдать, и мужской голос на другом конце провода
смущенно произнес по-английски:
- Успокойтесь, мисс, ведь ничего страшного не случилось. Подождите
минуточку.
Ноэлли продолжала держать трубку, но в душе она знала, что все это ни
к чему, поскольку Ларри больше нет в живых, и она даже никогда не узнает,
где и как он погиб. Она уже собиралась повесить трубку, когда вновь
услышала тот же голос, который теперь звучал гораздо бодрее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10