Когда он вернулся с полными ведрами, то сказал, нахмурясь:
- И все это есть в той книге?
- Я не знаю. Я говорю только то, что он сказал мне.
- Но он хотя бы пытался проделать это раньше? Почему это сработало
именно сейчас?
Это был один из самых беспокойных вопросов, среди множества тех, над
которыми он часто думал.
- А где домовой? Куда делся дворовик, или Малыш, как он называл его?
Ведь мы не видели его с тех пор, как он исчез около того небольшого холма.
Петр скорчил гримасу беспокойства и взглянул в сторону дома.
- Я не знаю. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы в каком-то доме
были подобные существа. Может быть, дедуля создал их своими заклинаниями,
чтобы иметь хоть какую-то компанию, и теперь, возможно, просто забыл о
них.
Но Саша подумал, что это маловероятно, за этим могло что-то
скрываться. Он подхватил тяжелые ведра и двинулся назад к бане. Он тяжело
дышал, когда наконец дошел до нее.
- Ты не таскай воду так быстро, - сказала Ивешка.
- Со мной ничего не случиться, - ответил он.
- Не мог бы ты помочь мне вылить грязную воду? - Саша помог ей
опорожнить бадью, а затем налил в нее свежей воды. Платье на девушке все
промокло и плотно облегало ее фигуру, так что Саша старался не смотреть на
нее. Он забрал свои ведра и вновь отправился к дереву.
- Я давно уже не вижу и ворона, - сказал Саша Петру, - и меня это
очень беспокоит.
- Ты переживаешь об этой чертовой птице? - Петр был безнадежно глух к
происходившему, что, с другой стороны, означало, что он был раздражен.
- Я беспокоюсь обо всем. - Он очень боялся, что Петр тут же предложит
убежать в лес. Но Саша не был уверен в том, что там они будут в большей
безопасности, чем здесь. - Я не думаю, что мы должны именно сбегать
отсюда. Ведь учитель Ууламетс может оказаться в беде, но я боюсь, что эта
опасность может быть такого свойства, что справиться с ней сможет только
он сам. Я не смогу. Да и твой меч не сможет помочь, если призрак вновь
появится здесь. Он не сможет остановить его.
Петр все больше и больше хмурился, пока окончательно не помрачнел.
- Ты думаешь, что она и есть призрак?
- Я не знаю, кто она.
- Но ведь ты наверняка должен знать это лучше меня. Ведь я никогда не
обращал внимания на все эти бабушкины сказки. Да я и не помню, чтобы у
меня вообще была бабушка. Так о чем они? Что в них бывает?
Это был самый мучительный вопрос. Все множество известных Саше сказок
вызывали в его голове образы странных чудищ с цепкими когтями и огромными
длинными зубами. Они могли сбить вас с пути, чтобы потом вы достались
другим чудищам, которые могут утащить в реку или напрочь лишить рассудка.
- Скорее всего, лешие и им подобные, - сказал он после некоторого
раздумья.
- А может быть что-нибудь еще хуже?
- Думаю, что да. Но я не знаю этого наверное. Иногда мне кажется, что
Малыш - это обман. Но ведь мы видели его, когда, на самом деле, его не
должно быть.
- Эта чертова собачонка сбежала, поджавши хвост, - проворчал Петр,
поднимая пустые ведра. - Или его кто-нибудь съел.
С этими словами он быстро сбежал вниз по склону. Саша видел, как он
добежал до берега и некоторое время стоял и просто смотрел на поверхность
реки, затем наполнил ведра и с напряжением пошел вверх по тропинке.
- Я не помню, чтобы она хоть раз была злобной, - сказал Петр, опуская
ведра.
- Может быть, она просто не могла быть такой, - сказал Саша. - Может
быть, она вообще не могла ничего сделать. Но сейчас - я не знаю. Он сказал
однажды... он сказал, что чем более волшебным является существо, тем
гораздо легче оно поддается воздействию со стороны этого самого
волшебства.
- Но это вздор! Зарежь Ууламетса, и готов поспорить с тобой, что он
будет так же истекать кровью, как любой другой. Этого существа не могло
быть.
- Чтобы волшебство воздействовало на него, - продолжал возражать
Саша, но ему казалось, что Петр обратил внимание на существенную брешь в
рассуждениях Ууламетса и задумался над этим, а заодно и над тем, что может
делать русалка в образе призрака и в человеческом облике.
- Как по-твоему, это будет хорошее волшебство, - спросил Петр, - если
какой-нибудь дурак с мечом перережет тебе горло?
- Я очень удивлюсь, если хоть что-нибудь сможет причинить ей вред.
Петр выглядел очень расстроенным, и частенько посматривал на вершину
холма, в направлении бани.
- Тогда чего же она может захотеть? - спросил он. - Если она -
призрак, и просто не признается в этом, обманывая всех, то чего же она
ждет? Рассказы о призраках никогда меня не интересовали. Обычно с ними
было связано все то, что внезапно появлялось, беззвучно перемещалось
вокруг вас и пугало людей, но все эти виденья лишь только пытались тронуть
вас: на самом деле, ни один из них не мог сделать этого. Ну и где же здесь
ужас, если отбросить нечистую совесть? Но она, в отличие от этих
рассказов, может дотрагиваться до предметов и людей. Поэтому и возникает
вопрос: если она призрак, то что она делает здесь?
- Потому что учитель Ууламетс захотел вернуть ее, - сказал Саша, все
больше испытывая беспокойства от подобной линии рассуждений. - Потому что
он колдун, и он хотел ее возвращения гораздо сильнее, нежели она могла
этому сопротивляться. И он хочет, чтобы она оставалась тем, кем он хочет
ее видеть.
Петр потер свою шею.
- А что если он захочет оставить нас здесь? Я все-таки не уверен, что
в пути нам будет безопасно. Но в то же время я не уверен, что оставаться
здесь будет намного безопасней. Я вижу, что рядом со мной находятся два
колдуна, которые хотят то того, то этого, в то время как сам я толком не
знаю, чего хочу. И мне не нравится такое положение.
- Три, - поправил его Саша. - Сейчас их три.
Петр в очередной раз взглянул в ту сторону, где Ивешка занималась
стиркой. Медленно, очень медленно он убрал руку с шеи.
- Четыре, - сказал он, переходя почти на шепот. - Ведь еще есть
водяной, который не вышел из игры, так ведь? Как только ты умудряешься
справляться со своей головой, если все желания начинают работать? Ты ведь
даже и не поймешь, с какой стороны и кто толкнет тебя?
- Мы не знаем, - согласился Саша. - Но Ууламетс сделан из крови и
плоти, как и мы, и я не верю, что кроме него здесь есть кто-то еще. Если
наши дела пойдут совсем плохо, я предпочитаю быть рядом с ним, чем где-то
еще. И я не хочу убегать отсюда в лес или на реку, если все это будет
продолжаться. Вот что я думаю.
- Ты думаешь, что ему удалось ее воссоздать?
Несмотря на полное отрицание волшебства, Петр, тем не менее,
высказывал более рискованные мысли, чем кто-либо другой, подумал Саша, и
задавал такие вопросы, на которые у него не было ответов, потому что не
имел никакого понятия о том, какова была их настоящая природа.
Возможно, это была очень вздорная мысль, но Ууламетс и сам не знал
этих ответов: может быть, ни один колдун, который пытается проникнуть в
неизведанное, не мог знать этого, и самые могущественные из них, на самом
деле, не имели представления о том, что же они делают. При таком подходе
получалось, что чем могущественнее становился колдун, тем более глупым
становилось для него браться вообще за что либо.
Саша подхватил ведра.
- Я не знаю, - ответил он Петру. - У меня нет на этот счет никаких
соображений. - И тут же добавил, потому что новая мысль неожиданно
заставила содрогнуться его: - Мне очень хотелось бы знать, что сталось с
этим Кави Черневогом и где он сейчас.
- Пять колдунов? - спросил Петр.
Саша взглянул на него и некоторое время не мог пошевельнуться, не
обращая внимания на то, что тяжелые ведра затрудняли его дыхание.
- Не знаю, - сказал он. Он подумал о том, чтобы задать этот вопрос
учителю Ууламетсу. Но теперь мир казался уж слишком призрачным и
неустойчивым. В нем могло произойти все, что угодно, и никто не мог
предсказать, откуда мог последовать удар, потому что теперь там
действовало множество сил с самыми противоположными устремлениями. И это
было самым ужасным.
Никто не мог предсказать последствий, и в этом было все дело. Если
хоть что-то из того, что учитель Ууламетс рассказал ему, было правдой, то
никто из всех, вовлеченных в происходящее, не мог знать последствий даже
самых маленьких, самых слабых своих устремлений.
Желай только добра, так учитель Ууламетс советовал ему, и всегда
знай, что именно ты собираешься делать.
Разве плохой человек дал бы ему такой совет? Саша очень часто
задумывался над этим.
Наверное тот, кто был достаточно силен, чтобы отделаться от всех
попыток мальчика и продолжать свои дела независимо ни от чего, поступил бы
именно так. Но казалось, что учитель Ууламетс был не из тех, кто
продолжает слепо управлять происходящими вокруг него событиями. Он
частенько даже игнорировал свои собственные советы, и, мучаясь сомнениями,
терзал свою книгу, вновь и вновь, и Саша отчаянно надеялся, что учитель
Ууламетс очень обеспокоен всем происходящим, гораздо больше, чем
показывает это.

14
В доме весь день стоял запах свежестираного белья и лечебных трав,
смешанный с запахом печеного хлеба. Он показался Петру очень странным,
потому что беспокоил его, но беспокоил именно потому, что этот запах
совсем не походил на тот проспиртованный смрад постоялых дворов, где Петр
беспечно и попусту провел многие свои годы и где постоянно пахло дымом,
лошадьми, жареным луком, тухлой водой и еще Бог знает чем. И он не был
похож на затхлый, из смеси масла и ладана, запах богатых домов, куда Петра
постоянно влекло. Появление Ивешки в этом странном доме вызывало странные,
еще неизведанные ощущения и заставляло думать о доме, какой бы он ни был,
о маленьких скромных домиках, с уютными очагами, где выпекался хлеб.
Это были дурацкие мысли, потому что Петр не мог припомнить за всю
свою жизнь ни одного похожего места, за исключением, может быть, кухни в
"Оленихе", где в дни перед наступлением праздников сын Ильи Кочевикова
чуть-чуть сталкивался с домашней атмосферой... без оглядки стягивая со
стола пирожки и подхватывая шлепки, которые раздавала направо и налево
перемазанной в муке рукой хозяйка Катерина...
И вот теперь он сидел здесь, за обеденным столом, чисто выбритый,
пахнущий мылом, одетый в роскошную белую рубаху и чистые штаны, рядом с
аккуратно причесанным и хорошо одетым Сашей Мисаровым, и, сам Бог
свидетель, с ними сидел Илья Ууламетс, чьи отмытые до блеска волосы и
борода теперь были ослепительного белого цвета, и, казалось, могли даже
поскрипывать, а под ногтями рук у него уже нельзя было отыскать и следов
тех черных борозд, которые можно было видеть еще вчера.
Ивешка, которая теперь заплела свои волосы в косы, которые украсила
голубыми и розовыми лентами, разлила обед по расставленным котелкам и
уселась за стол в окружении ожидающих ее мужчин. Она с таким изяществом
подняла свою ложку, что остальным только оставалось следить за тем, чтобы
не облить свои чистые рубахи.
Таким же было каждое ее движение, каждый взгляд ее глаз, каждое
весело и мягко произнесенное слово. Она шутливо говорила о порядке в доме,
о состоянии запасов и мягко бранила отца за то, как он вел хозяйство...
Петр даже прикусил изнутри губу, и постарался сделать это как можно
сильнее, подумывая о том, чтобы прямо сейчас встать, взять в руки кувшин и
устроить в этот вечер небольшой беспорядок, но тишина за столом была такой
глубокой, а радушие, с каким Ивешка угощала их, было столь утонченным, что
было жалко разрушать их.
Но он все равно хотел любым способом разрушить колдовские чары. При
этом он избегал взгляда девушки и все время пытался отыскать какую-нибудь
фальшь в ее мягком голосе или в манере смеяться, которые очень задевали
человека. Он даже старался припомнить, где оставил свой меч, рядом с собой
или около стены, вспоминая, как Саша и Ууламетс, оба одновременно,
говорили однажды, что ее никогда и ни под каким предлогом нельзя пускать в
этот дом.
Ему сейчас очень хотелось, чтобы снова заскрипели половицы, а в
подвале завозился домовой, и он не возражал бы даже против того, чтобы тот
самый злобный черный шар, похожий на комок пыли, появился здесь вновь.
Сейчас Петр Ильич Кочевиков сидел за столом и желал этого так, как ему еще
ни разу в жизни ничего желать не приходилось, в надежде, что Саша делал то
же самое, и имел очень слабый, почти дурацкий, расчет на то, что удача
игрока, может быть, хоть что-то, да и значит...
Но бревна и балки не сотрясались, и никто не скребся в дверь.
А может быть, подумал он вдруг, все это было лишь следствием
лихорадки, которая, как утверждает Саша, все время мучила его. Может быть,
он никогда и не был в той самой пещере, у водяного. И может быть, девушка
сидящая против него за столом вовсе никогда и не умирала, так же как не
было и всего остального, а просто он пришел в чувство после своей болезни
лишь сегодняшним вечером, и в его голове все еще была легкая путаница от
той самой лихорадки, которая и мучила его из-за раны. Вот такие мысли
продолжали пугать его, полностью переворачивая все доводы, при этом они
могли быть крайне убедительными, особенно если человек не очень цеплялся
относительно того, что он уже видел и того, что он уже сделал. Это было
невероятным, если только вообще было на самом деле.
Два или три раза во время ужина, когда он был особенно готов не
верить своей памяти, он даже попытался убедиться, в своем ли он уме, и с
этой целью попробовал представить подводную пещеру в мельчайших деталях,
припоминая и черепа и скелеты, чтобы не попасть под колдовские чары
Ивешки, если только здесь, на самом деле, было колдовство, если оно вообще
было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67