Ему показалось, будто Ууламетс воздействовал на него, пытаясь уже
второй раз остановить его сердце. Во всяком случае он чувствовал себя
именно так. Он чувствовал, что задыхается, но все же проговорил:
- Я сам не знаю, господин. Я старался не думать об этом.
- И как же ты это делал, как ты пытался? Объясни мне.
- Я пытался не думать ни о чем, что могло бы повредить нам в дороге.
- Кто научил тебя этому?
- Да просто я учился этому всякий раз, когда дела шли достаточно
плохо, и после каждого такого случая я знал, как следует поступать, чтобы
в следующий раз было лучше. Я просто знаю, как сделать, чтобы было лучше.
Ууламетс поднял бровь и некоторое время смотрел на него, пока его рот
не скривился в отвратительной усмешке.
- ...Знаю, как седлать, чтобы было лучше, - хихикнул он. - ...Как
сделать лучше. Разумеется, что лучше. - И он продолжал еще некоторое время
хихикать, видимо, каким-то собственным мыслям. А Сашу в этот момент
охватило отвратительное чувство, сдавившее его горло. - Так значит,
знаешь, как лучше всего можно стать таким как я?
- Да, господин.
- Очень неглупо, - сказал Ууламетс. - Ты находчивый малый. Твоему
приятелю очень повезло.
"Повезло находиться рядом со мной?" подумал Саша. Он не на шутку был
удивлен и даже сжал свои руки, от неожиданно охватившей его совершенно
безрассудной надежды, которую он вдруг почувствовал в этом старике,
которой был осведомлен явно больше всех, кто до сих пор обращал внимание
на мальчика. Но опять-таки, он не исключал и того, что Ууламетс, говоря об
удаче, сопутствующей Саше, имел в виду только то, что Петр, всего-навсего,
не попал в еще большую беду, находясь в его компании.
- Если рассмотреть самую суть, - сказал Ууламетс, - то ты ухитряешься
поступать очень благоразумно и очень удачно охраняешь себя от собственной
неопытности, которая может причинить тебе вред. Это почти безупречная
защита. Очень хорошая работа, парень.
- Благодарю вас, мой господин, - прошептал Саша и еще раз пожелал,
чтобы и он, и Петр были в безопасности против очередного нападения,
которое наверняка должно вот-вот последовать.
- И ты очень осторожен. Ты не очень-то падок на лесть и совсем не
доверяешь, когда тебя хвалят.
- Нет, мой господин, совсем не доверяю.
Ууламетс сдвинул брови. Он вновь согнул палец, подзывая мальчика еще
ближе. "Нет", подумал Саша, и остался стоять на прежнем месте.
Старик улыбнулся, и улыбка превратилась в неприятную усмешку.
- Да, у тебя безупречная защита. Но не забывай, что ведь яйцо тоже
безупречно, но ранимо. Неопытно и слишком слабо. Никогда не забывай этого.
Ты еще слишком молод, Саша. Когда-то у меня был ученик, но, к сожаленью,
он оказался дураком.
Сейчас он еще сильнее хотел, чтобы с ними ничего не случилось, куда
бы не занесла их судьба. Его желание было столь велико, что он почти не
замечал ни окружавшей его комнаты, ни Ууламетса, сидевшего перед ним. Он
видел только себя и Петра, как единое неразделимое целое, и лишь
догадывался, что в этот момент Ууламетс встал, взял в руки свой посох и
сделал шаг в сторону. Он не обращал на старика никакого внимания. Сейчас
его занимал только Петр и их общая безопасность, а остального он просто не
хотел видеть.
- Ты очень упрямый, - донеслось до него бормотанье старика. - Но мне
приходилось встречать дураков и раньше.
Он же продолжал стоять, стараясь изо всех сил не двинуться с места.
Неожиданная резкая боль пронзила его лодыжки, и он даже не заметил, как
опустился на колени, будто сам пол приблизился к нему.
- Хорошо, малый. Очень хорошо. Волшебство очень легко дается молодым.
- Теперь он почувствовал легкое прикосновение к своим волосам, и услышал,
как старик продолжал: - Но еще проще оно дается тем, кто сам является
волшебным созданьем. Твой приятель находится в опасности, вернее вы оба
находитесь в ужасной опасности, и ты должен благодарить самого себя, что
тебе удалось найти этот дом прежде, чем моя дочь нашла тебя. Но теперь-то
она наконец вас отыскала. Я допускаю, что могу кое-чем помочь этой беде,
но как же я смогу заставить ее отказаться от задуманного? Поэтому теперь
не должно быть никакого вмешательства в происходящее с твоей стороны,
иначе ты пропащий человек, малый. Я достаточно силен, чтобы немного побить
тебя для вразумленья, но я решил не делать этого.
Саша подумал, что, видимо, его собственные усилия не пропали даром и
его желанья подействовали даже на Ууламетса. Поэтому он решил не
останавливаться на этом, а продолжал поддерживать свои внутренние
устремления еще и еще, не прерываясь ни на мгновенье, а потом вдруг
прервал их и встал, наконец исчерпав все свои возможности.
- А это уже наглость с твоей стороны, - заметил Ууламетс, стоявший
сзади него, опершись о посох.
- Вы сказали, что отпустите нас, и исполните свое обещание, если я
сделаю то, что вы просили. Вы обещали дать нам с собой еду, одежду и
одеяла.
- Да, разумеется, я хотел бы поступить именно так, - сказал старик. -
Но весь вопрос в том, как вы сможете выйти из этого леса, а это уже совсем
другое дело. - Ууламетс вернулся к столу и прислонил посох к стене. - Сила
волшебства в значительной мере зависит от долгого опыта, а легкость, с
которой оно достигается, зависит от молодости. Чем проще повод для
обращения к нему, я думаю, что ты понимаешь меня, тем легче может быть
достигнут результат. Моя дочь значительно старше тебя, но причины, по
которым она прибегает к волшебству, гораздо проще твоих. Ты можешь назвать
в качестве первой причины то, что она - русалка. А разве ты смог бы
остановить ее сегодняшней ночью? Думаю, что нет. Поэтому, вполне возможно,
ты хотел бы получить совет.
Несомненно, он хотел получить совет, но только от кого-то другого, не
от этого старика. Но Петр вот-вот был готов сбежать из этого дома, и,
поэтому Саша не мог отказываться от предложения. Ууламетс был прав в
одном: они действительно оказались в серьезной опасности. А искать помощь
можно было только здесь, в этом доме.
- Что мы должны сделать? - спросил Саша с достаточной кротостью в
голосе. Однако, как и раньше, он не был настроен верить всему, что скажет
Ууламетс.
Но Ууламетс на самом деле был достаточно благоразумен, чтобы понимать
это. Он долго и пытливо смотрел на мальчика.
- Я хочу вернуть свою дочь, - наконец сказал он, - и все остальное
представляется мне очень просто: она хочет заполучить твоего приятеля, ты
же хочешь, чтобы он остался жив. Твое желание имеет определенную силу, что
может оказаться полезным, если ты будешь и дальше упорствовать в своем
прямодушии, да еще научишься парочке полезных вещей.
- Чему именно, мой господин?
Ууламетс ухмыльнулся, оскалив зубы.
- Например, попытаешься узнать характер своих врагов и саму сущность
своих собственных желаний, а так же сущность естества, с которым тебе
придется столкнуться. Мне всегда хотелось иметь рядом с собой кого-нибудь
еще вроде тебя, парень, еще в то время, когда ты даже не появился на свет.

10
Петр приоткрыл один глаз, приподнялся и вдруг сморщился от резкой
боли, разрывавшей его голову на части.
Много, слишком много водки выпил он прошлой ночью.
Его все еще преследовали путаные картины ночных снов, где в сплошную
карусель сливались и лес, и когда-то утонувшая девушка, и он, бегущий
через чащу и преследующий исчезающее лицо...
Это, возможно, была самая приятная часть сновидений. А что касается
самой неприятной, то он неминуемо с ней столкнулся, стоило ему лишь
проснуться с ужасной головной болью и вновь увидеть дневной свет,
пробивающийся сквозь ставни.
Ууламетс уже сидел за своей книгой. Но большее потрясение, бросившее
его в дрожь, Петр испытал, когда поднял голову и увидел, что на самом краю
лавки сидел Саша и спокойно беседовал со старым безумцем. Их головы иногда
тесно соприкасались, как у людей, посвящающих друг друга в свои
сокровенные тайны. Но самое обидное и повергающее Петра в полное
расстройство заключалось в том, что о чем бы они ни говорили, они сразу
замолчали и оба уставились на него с одинаковым многозначительным
выражением, как будто он уличил их в тайном сговоре.
Его состояние после выпитого ночью напоминало ему ощущения, вызванные
появлением призрака, после подмешанной, как он был уверен, в рыбу отравы.
Вот что было началом всех его напастей, после которых все окружающее
потеряло смысл и после чего последовала та ужасающая сцена в лесу...
Или, что тоже очень возможно, ему только приснилось, что они были в
лесу.
Он отвернулся и стал пристально смотреть на темные пыльные стропила,
где не было раздражавшего глаза яркого света, и так попытался сдержать
подступающую тошноту.
Вскоре он услышал скрип дерева и уверенные шаги. Это к нему подошел
Саша и склонился над ним: встревоженное молодое лицо выплыло на фоне
темного потолка.
- С тобой все хорошо? - спросил он.
- Надеюсь, что будет, - пробормотал Петр. Говорить ему было еще
трудно.
- Может, хочешь чая?
Он чувствовал, как его выворачивает изнутри.
- Нет, - сказал он и закрыл глаза. - Я хочу просто немного полежать.
Саша похлопал его по плечу. Но даже легкое прикосновение отдавалось
болью по всей коже. Он слышал, как мальчик отошел к столу и сказал
старику, что с Петром все в порядке.
Петр припомнил, что Саша и Ууламетс говорили прошедшей ночью о нем,
когда утром он вновь увидел их, уютно сидевших и шептавшихся о чем-то. И
под впечатлением этих мыслей он почувствовал пустоту и слабость в груди,
которая теперь уже не имела ничего общего с выпитой вчера водкой.

Так он и страдал почти все утро, пока Саша не принес ему чай с медом
и немного лекарства, на котором настаивал Ууламетс. Он выпил чай, но
отказался от отвратительного варева, которое приготовил для него старик.
Саша умолял его принять лекарство, убеждая в том, что от него не может
быть никакого вреда, но Петр выплеснул содержимое чашки на тлеющие угли.
- Петр! - едва не закричал Саша.
- Пусть помучается еще, - сказал Ууламетс, полагая, что Петр будет
вполне удовлетворен собственной безопасностью.
- Пусть моя боль остается при мне, - сказал он. - По крайней мере я
буду знать, что обязан этим самому себе... Держись подальше от меня!
- Пусть будет так, - сказал Саша.
- Дурак! - прошептал Петр. Его голова по-прежнему раскалывалась от
страшной боли при малейшем напряжении. Он медленно сполз вдоль каменной
кладки, подбирая под себя колени. Саша вернулся к своему колдуну, а Петр
так и остался в этой позе: голова шла кругом от постоянной путаницы в
мыслях, которые так и не покидали его после сновидений и пьяных кошмаров
прошедшей ночи, обостренные тяжелым утренним похмельем.
Его меч по-прежнему стоял около стены, недалеко от сидящего за столом
старика. Он отметил про себя его местонахождение и заодно еще раз оглядел
комнату, как бы проверяя наличие одеял и одежды, висящей на колышках около
двери, и связки репы, висевшей под потолком, на тот случай, если он
решится претворить в жизнь свой план побега.
Для этого ему остается лишь сломить упрямство мальчика и любыми
средствами заставить его сесть в лодку, а дальнейшее уже не будет
представлять большого труда. Ведь, рано или поздно, должен же Саша обрести
здравый смысл? Что, в конце концов, может сделать старик против такого
молодца, как Петр, да еще вооруженного мечом и с огромным стремлением к
побегу? Ведь единственным источником страха были незаурядные таланты
старика управляться с тяжелым посохом, да его влияние на Сашу, которое
продолжаться только лишь до тех пор, пока ему удавалось подсыпать свое
зелье в рыбу, которая составляла их обед.
В конце концов, с большой осторожностью и немалыми усилиями, Петру
удалось встать, и он, медленно передвигая ноги, спустился к реке, на
разведку.
Саша поспешил за ним по узкой сырой дорожке, ведущей с берегового
откоса к стоящей у причала старой лодке.
Петр нахмурился, увидев, что одиночество нарушено, и, скрестив на
груди руки, повернулся в его сторону.
- Пожалуйста, - начал Саша, - вернись в дом.
- Разумеется, я вернусь туда, но в свое время, - сказал Петр. Он
должен был так или иначе поговорить с этим опасным безумцем, а для этого
он должен набраться терпенья, которого ему всегда не хватало. Рассуждая
таким образом, Петр внимательно приглядывался к стоявшему против него
мальчику, и отметил про себя, что, разумеется, Саша был высок и достаточно
силен для своего возраста, возможно даже слишком, чтобы Петру удалось
силой заставить его сесть вместе с ним в лодку, если мальчик будет
сопротивляться попыткам Петра сбежать из этого дома.
И с этими мыслями Петр повернулся и медленно побрел к самому краю
причала, откуда прыгнул в старую лодку, поднимая вокруг себя клубы пыли и
остатков залежавшихся листьев.
- Петр!
Саша не отставал от него. Он догадался, что тот задумал. А Петр
продолжал осматривать лодку, стараясь не обращать никакого внимания на
тревогу, которая прозвучала в голосе мальчика, а может быть, просто, не
хотел вступать в бесполезный спор. Он хотел отойти с ним подальше от
борта, и поэтому упорно двигался вперед, туда где находилась небольшая
палубная надстройка, которая могла служить хоть каким-то убежищем: не было
смысла начинать что бы то ни было, находясь у самого борта, где мальчик
мог случайно свалиться в воду, и не было никакой нужды усложнять положение
тем, чтобы вытаскивать из воды наполовину бесчувственное тело, особенно
учитывая теперешнее состояние Петра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67