Он должен принести
с собой что-нибудь удивительное. Его родители затем решают, насколько
велика странность этого предмета; и соответственно этому подросток
получает назначаемый ему ранг внутри племени.
(Вы узнаете, что иногда этот ранг мог означать разницу между жизнью и
смертью. Чем выше ранг с самого начала, тем вероятнее подняться до ранга
Старейшего. Тем, кто не стал Старейшим, разрешалось умереть, как только
они были уже не в силах заботиться о себе сами; Старейших неограниченно
долго кормили и защищали.)
Большинство путешествующих на север доходили до кратерного острова,
но некоторые преодолевали все расстояние до северного континента. Таким же
было намерение и этого молодого плати, с которым мы говорили. Я спросил
его о подготовке к путешествию - насчет лодки, запасов пищи и воды - и он
ответил, что лодка - это хорошо, но необязательно, а море полно воды и
пищи. Он объяснил нам, что может проплыть это расстояние за три руки - то
есть, двенадцать - дней. Если он не брал меня на пушку, то они могут спать
на плаву и пить соленую воду. Это может затруднить наше бегство, если они
продолжат преследование.
Мне кажется, эти трое немного плутовали, путешествуя втроем. Тот, с
кем мы беседовали, подчеркнуто повторил, что они разойдутся в разные
стороны, как только доберутся до острова. Я же полагаю, что они будут
вместе всю дорогу. Лично я ненавижу быть одной в этом лесу. Но несмотря на
это, у меня, возможно, появится такая необходимость.
Перед тем, как уйти, плати показал нам, в каком направлении мы сможем
найти его семью, но мы решили подыскать себе другую - не ту, в которой был
Гарсия - в интересах объективности и чтобы посмотреть, насколько велик
обмен информацией между отдельными семьями. Как выяснилось, этот обмен
очень мал или совсем отсутствует. Наша семья Камчаи знала о Тумлил только
потому, что они в конце лета делили один район лугов; но никто не
упомянул, что у Тумлил провели зиму десять безволосых карликов.
Через два дня относительно приятного путешествия мы нашли Камчаи на
их обычном местожительстве в конце лета, в почти безлесой, поросшей травой
долине у подножия южных гор.
Мы повторили опыт группы Гарсии тем, что нам тоже досталось довольно
холодное приглашение в племя; нам показали, где находится пища, и
несколько плати общими усилиями организовали нам каркас и шкуры, чтобы
построить для нас бедную маффа. После этого мы подключились к членам семьи
в их типичной летней активности - просто сидели вместе с ними.
После нескольких недель безуспешных попыток выманить у них
какую-нибудь информацию мы стали свидетелями внезапного взрыва сексуальной
энергии, который я уже описывала. Потом они опять немного успокоились,
дней на пять-шесть, а потом начали собираться.
Их запасы пищи стали сокращаться, а охота в этой части степи стала
трудной; поэтому им приходилось добираться вокруг гор к берегу моря и
довольствоваться рыбной ловлей.
Переход организовала и возглавила Калыым - потому что она была самой
молодой Старейшей и считалась самой авторитетной личностью в таких
практических делах. Она была одной из немногих встреченных нами плати,
которые носили украшения; в ее случае это были бусы из зубов динозавра,
что она принесла из своего Великого Путешествия на Север - зубы большого
хищника. Она утверждала, что убила его, но каждый знал, что это ложь; и ей
оказывали уважение отчасти и потому, что она была способна лгать и после
наступления половой зрелости.
По другую сторону гор было заметно холоднее; вечерами холодный южный
ветер напоминал о начале осени и предстоящих морозах. Всю середину дня
плати лодырничали, но по утрам и вечерам они с заметной энергией ловили
рыбу и готовились к осеннему переходу сумчатых животных. В больших
количествах собирались дрова, соль. Плати сидели вокруг костра,
раскалывали кремни, жаловались на надоевшую рыбу и ждали изобилия.
В такой переходной стадии мы провели несколько месяцев, когда,
наконец, однажды утром дозорный испустил радостный крик, и вся семья,
вооружившись дубинками, подалась вниз по реке. Каждый взрослый взял три
метра берега, а молодежь с ножами стояла позади линии.
Мы услышали их раньше, чем увидели - толлиу - млекопитающих, размером
с зайца и чирикающих, как птицы. По звуку они напоминали одну из тех стай
саранчи - с очень большого расстояния - которые в прошлые времена нападали
на земли.
Плати возбужденно смеялись.
Потом появились они - единая кипящая масса, простиравшаяся от
горизонта до горизонта, как колышущийся ковер из мокрого меха размером с
остров. Млекопитающие, они шли из воды, как будто рыбы собрались в школу.
Они растекались по суше и слепо неслись на линию ожидавших их плати.
Поначалу энтузиазма было больше, чем успеха. Каждый должен был
схватить своего первого толлиу, откусить ему голову и похвалиться перед
остальными его превосходным вкусом; нашим глазам открылось ужасное зрелище
самых отвратительных застольных манер.
Когда закончились первые, преувеличенно обрядовые убийства, плати
перешли к результативной рутине: каждый взрослый выбирал из бесконечного
потока, обтекающего ноги, самое большое и здоровое животное и наносил ему
удар слева дубинкой. Удар оглушал животное и по высокой дуге отбрасывал
назад, где его ждала вооруженная ножами молодежь.
Подростки перерезали животным горло и укладывали их на большую шкуру,
чтобы стекла кровь, затем с радостным возбуждением ждали следующую жертву.
Как только из тушек вытекала кровь, юноши сдавливали их и бросали в кучу,
возвышавшуюся на песке и уже принимавшую внушительные размеры.
Животных обескровливали, чтобы получить на растянутой шкуре лепешку
из засохшей крови, которую затем разрезали на куски и ели в качестве
закуски.
Тут и там в копошащейся стае толлиу вершили свою работу крупные
хищники, рыжеватые животные, напоминавшие земных кенгуру, но вооруженные
клыками длиной в палец, торчащими из нижней челюсти. Большинству из них
удавалось избегать плати, но время от времени те окружали хищника и с
пронзительными победными криками и пением забивали дубинками насмерть.
Так продолжалось примерно два часа, и все это время самые старые из
Старейших наполняли длинные траншеи дровами и собирали влажные морские
водоросли.
К тому времени, когда из воды выбрались последние отставшие ученики и
понеслись по песку вслед за своими сотоварищами, вдоль берега уже было
шестьдесят конусообразных куч мертвых толлиу, каждая высотой почти в рост
плати. Мы слышали на западе от нас смех и удары дубинок.
Статистика этого события удивила меня. Плати убивали, казалось,
каждый сотый экземпляр животного; затем выживших они направляли вдоль
берега в руки следующей семье, которая поступала так же - и так далее. Мы
знали, что было более ста семей. Но почему же тогда не иссякали толлиу?
Тибру однажды откровенно ответила на этот вопрос: они выходят циклически.
Только шестнадцать семей "собирают" этих существ при каждой миграции; при
этом они чередуются по принципу ротации, установленному еще в ужасной
древности. Остальные семьи наделяются при следующих миграциях. Тибру ждала
уже два года, пока наступит очередь ее семьи на убой джукха. Эти животные
считаются самыми вкусными и полезными.
Тем временем начало темнеть. Я помогала Старейшим раскладывать
длинные ряды костров радости; теперь мы их зажгли, и когда с моря пришла
вечерняя прохлада, я была благодарна треску дров и пылающему огню.
Тибру показала нам обработку мяса, чтобы и мы могли приложить к делу
руки. Определенные внутренние органы животных складывались для получения
приправ в шкуры со щелоком, затем с животных снимались шкуры, с них
соскабливался желтый слой жира и укладывался в глиняные сосуды для
вытопки. С мяса тоже соскабливался оставшийся жир, потом оно разрезалось
на тонкие полосы, развешивалось над костром на палках и коптилось. У них
не было возможности консервировать мозг животных, поэтому большинство
плати всю ночь за работой жевали и чавкали.
Мы были недостаточно сильными и опытными, чтобы работать наравне даже
с подростками, но тоже всю ночь напролет храбро разделывали мясо,
внимательно следя за тем, чтобы в колеблющемся свете факелов не порезаться
испачканным в крови кремневым ножом. Морские водоросли давали едкий,
пахнущий хлористым водородом дым, про который Тибру утверждала, что он
полезен для легких. Может быть, это и так - ведь он так обжигал легкие.
Восходящее солнце осветило сцену а ля Иероним Босх. Развевающийся дым
над пропитанным кровью песком, усеянным костями и потрохами. Испачканные
кровью люди и плати, отмеченные следами бессонной ночи.
Мы поплескались в ледяной воде и оттерли засохшую кровь пригоршнями
песка, потом стояли в удушливом дыму и терпеливо ждали, пока снова оттает
наше тело.
Настало время укладываться и отправляться. Сладковатый запах свежей
крови уже приобрел налет разложения; воздух был наполнен жужжащими
насекомыми, а на берег выползали крабоподобные существа с твердыми
панцирями. Как только солнце поднимется выше, на этом месте даже по мнению
плати нельзя будет оставаться.
Мы увязали копченое мясо и плитки из свернувшейся крови в грубо
очищенные шкуры, которые потом натянут на колышках и высушат на солнце, и
отправились вверх, в горы. Мы построили свои маффа на равнине,
расположенной на километровой высоте, и стали терпеливо ждать снега.
Кто-то приближается!

ДЕРЕК
Теперь я вижу в них только опасных зверей. Они сменили свою
человечность - нет, я хотел сказать, что это мы интерпретировали их
действия на человеческий лад. Их животное поведение. Мне жаль, Мария. Я не
могу рассматривать эти события глазами ученого; больше не могу. После
того, что я только что видел.
Мы с Хербом должны были идти зигзагом - тысячу шагов в
северо-восточном направление, потом тысячу шагов в северо-западном, и так
далее. Это должно было их запутать.
Они схватили Херба.
Я услышал крик! Примерно в полукилометре. Я должен был бы бежать
туда, хотя знал, что ничем не смогу помочь. Но мы с Хербом были большими
друзьями еще со школьных времен. Он еще не закончил учебу. И вот...
Двое плати неожиданно встретили его на маленькой поляне, убили и
отрезали голову. Это были... один из них... Я не в силах выговорить.
Я спрятался в зарослях. У меня было только копье; я ничего не мог
сделать. Один из плати... ел половые органы Херба. Другой отнял их - из
любопытства - и разорвал.
Я убежал. Настоящее чудо, что они меня... не... О, дерьмо! Вон они
идут!

ГАБРИЭЛЬ
Мне кажется, у меня сломано запястье. Может быть, только вывих. Но я
кончил этого ублюдка. Он вышел из-за излучины реки, и я напал на него с
копьем. На моей стороне была неожиданность. Я нанес ему два прелестных
удара в грудную клетку, и тут он меня сграбастал... Где же у них жизненно
важные органы? Любой человек давно был бы убит. Он схватил меня за
запястье и потянул к земле. Я откатился в сторону, покрепче ухватил свое
оружие и ударил его, когда он прыгнул на меня. Он наделал массу шума,
нанес мне еще несколько царапин на руке и, наконец, устроился поудобнее
умирать. По непонятной причине он был не вооружен. Слава Богу! Это был
Эмбрек, тот самый, что научил меня их способу ловить рыбу. Мы так хорошо с
ним ладили. Что же, черт побери, случилось?
Первый раз вместо снега пошел дождь. Прекратилась всякая музыка и все
остальное. Они весь день сидели на корточках, унылые и молчаливые. А когда
наступил вечер, они стали дикими.
Она ворвались в нашу иглу - вчетвером - и начали срывать с нас
одежду. Нэнси, Сьюзен и Маркус оказали сопротивление и были немедленно
убиты. Каждый одним-единственным укусом. Остальные были раздеты и выведены
или выволочены на мороз; в центр лагеря. Мирный костер теперь стал только
черным пятном пепла, наполовину подернутого льдом.
Собрались все члены семьи за исключением самых старых из Старейших; и
все стояли вокруг, как зомби. Никто ничего не говорил, никто ничего не
замечал.
Мы все стояли в темноте и голые. Наконец, Калыым вынесла единственную
масляную лампу, чтобы лучше было дразнить нас при ее мерцающем теплом
свете.
Ход ритуала стал понятным только через много часов. Это был процесс
отбора. Как только кто-то терял сознание, остальные собирались вокруг и
пытались привести его в чувство ударами и пинками. Если тот вставал, они
возвращались на свои места и снова игнорировали его. Если оставался лежать
- умирал. После определенного числа ударов и пинков Калыым или другой
Старейший одним рывком разрывали грудную клетку лежавшего.
Ужаснее крови был внезапный выброс воздуха из легких убитого в
холодный воздух ночи. Уход жизни из тела.
Самыми чувствительными к холоду были старейшие из не-Старейших и
молоденькие самки. Трое убитых первыми были девочки первого года жизни.
Это и являлось причиной того, что в семье было так мало самок.
Мы знали, что этой ночи нам не пережить, но гладкие ледяные стены
были непреодолимыми, а все входы в круг из иглу охраняли самые длинные
плати.
Посовещавшись шепотом, мы решили, что нам ничего не остается, кроме
очевидного, а именно, прорваться через охрану, стоявшую у входа в нашу
иглу. Те, кто переживет эту попытку, должен ворваться в иглу, быстро
схватить одежду и оружие и попытаться улизнуть через задний вход, прежде
чем плати сообразят, что же произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11