Грант похлопал по докладной.
– Вот это мне совершенно не нравиться.
– Это вы про девушку, которую я вытащил?
– Да. А вы уверены, что для опознания нет никаких данных?
Миллер достал из кармана конверт и извлек из него небольшой золотой медальон на изящной цепочке.
– Он был у утопленницы на шее.
Грант взял цепочку в руки.
– Святой Христофор…
– А вы взгляните на обратную сторону.
Гравюра на золоте была сделана рукой большого мастера.
«Джоанне от отца – 1955» – стояло там.
Грант мрачно взглянул на Миллера.
– И это все?
– Да, все. Она была в чулках и обычном белье, платье не очень дорогое, как мне кажется. Однако под фирменной этикеткой должен быть ярлык с фамилией, но он вырезан.
Грант тяжело вздохнул.
– А может быть, её сначала убили?
Миллер отрицательно тряхнул головой.
– Нет. Мы не обнаружили следов насилия.
– Ничего не понимаю, – сказал Грант. – Человек может покончить с собой, придя в отчаяние, или если у него помутилось в голове. А вы пытаетесь убедить меня, что эта девушка спланировала свое самоубийство с такой тщательностью, что даже выпорола метку на платье, чтобы скрыть свое имя.
– Но это единственное объяснение.
– А почему же она не выбросила цепочку?
– Потому что привыкла не замечать её на шее. А может, она значила для неё слишком много, ведь она была католичкой.
– Да, над этим надо тоже подумать. Маловероятно, чтобы католичка решилась на самоубийство.
– Но все-таки такие случаи бывают.
– Да, но очень редко. Разве вас не учили в академии, что статистика и теория вероятности помогают в нашей работе? А какие данные из службы розыска о пропавших без вести?
– Пока ничего не поступало, – ответил Миллер. – Но это и не удивительно, она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно, так что вряд ли кто спохватиться, если она не придет домой ночевать. По-моему, надо выждать хотя бы дня два. Может быть, кто-то обратиться с просьбой о розыске.
– Но вы же сами в этом не уверены!
– А вы?
Грант покачал головой, снова взглянув на докладную.
– Нет. Боюсь, все сведения об этой девушке нам придется добывать самим.
– Разрешите мне заняться этим делом?
– Не возражаю. В подобных случаях не обязательно делать аутопсию, но я, пожалуй, попрошу о вскрытии. Никогда не знаешь, какой может быть результат, – и он поднял телефонную трубку.
Миллер вернулся к себе и сел за письменный стол. До начала суда оставался ещё целый час, и он решил привести в порядок срочные бумаги. Но сосредоточиться никак не удавалось. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза. И сразу же из темноты возникло её лицо и стало приближаться к нему, но теперь в глазах светилось удивление и рот был изумленно приоткрыт. Казалось, она хочет ему что-то сказать, пытается заговорить, но не может.
Боже, как он устал!
Ник поудобнее устроился в кресле и задремал. Проснувшись ровно без пяти десять, он почувствовал себя удивительно бодрым и отдохнувшим. Однако сойдя вниз и переходя площадь, он вовсе не думал о суде над Мачеком.
Городской морг был пристройкой к зданию института патологии – длинного безобразного здания в ложно-готическом стиле викторианской эпохи. Внутри было сыро и мрачно. Зеленые кафельные стены и пол, покрытый линолеумом, пропахли дезинфекцией.
Лаборант Джек Палмер сидел за столом в небольшой каморке в конце коридора. Повернувшись к Миллеру, он улыбнулся, а Миллер спросил:
– Есть что-нибудь для меня?
– Старик Мэррей произвел вскрытие сам, но ещё не успел написать заключение. Он расскажет все, что нужно.
Миллер заглянул через стеклянную дверь в отделанный кафелем кабинет, смежный с залом, где производилось вскрытие, и увидел высокого худого патологоанатома.
– Могу я к нему войти?
– Пожалуйста, – кивнул Палмер.
Профессор Мэррей уже снял халат и мыл руки. При виде Миллера он приветливо улыбнулся.
– Самое время купаться, – сказал он с легким шотландским акцентом, от которого так и не смог избавиться. – И тем более в сточной канаве, которую именуют рекой. Надеюсь, вы приняли меры, чтобы не заболеть?
Миллер ответил:
– Если я заболею, то обещаю обратиться только к вам.
Продолжая вытирать руки, Мэррей спросил:
– Вы не узнали, кто эта девушка?
– Нет еще. Но мы надеемся, что через два-три дня её начнут разыскивать.
– Но вы не верите в такую возможность. Почему?
– Потому что этот случай не укладывается в схему типичных самоубийств. Слишком резко он из неё выпадает. С одной стороны, многое говорит за то, что она хотела скрыть свое имя, решившись на самоубийство. Но с другой стороны – нерешительно продолжил он, – можем ли мы предположить, что её убили? Возможно, она была в шоковом состоянии или что-то подобное?
– Нет, глаза у неё были открыты, – возразил Мэррей. – Странно, что вы заговорили о шоке. Сейчас я вам кое-что покажу.
В зале, где производилось вскрытие, было очень холодно. Запах дезинфицирующих средств с трудом заглушал отвратительный сладковатый дух тления. Тело утопленницы лежало на каталке в центре зала. Оно было накрыто клеенкой. Мэррей приподнял край и показал Миллеру левую руку трупа.
– Взгляните сюда!
На руке четко виднелись следы уколов.
– Она была наркоманкой? – спросил Миллер.
Мэррей кивнул.
– Обследование показало, что примерно за полчаса до смерти ей ввели героин.
– А когда она умерла, можно точно сказать?
– Дайте подумать. Вы нашли её около шести? Надо полагать, она пробыла в воде не меньше пяти часов.
– Иначе говоря, умерла около часа ночи?
– Приблизительно. Точнее определить трудно, ночь была холодная.
– Что ещё можно сказать о погибшей?
– Много тут не скажешь. Возраст около девятнадцати, жила в хороших условиях. Очевидно, выросла в доме, где ни в чем не было недостатка.
– Хранила невинность?
– Напротив, была на втором месяце беременности. – Мэррей печально покачал головой и жестко добавил: – Эта юная девушка немало повидала по части секса.
– А где её одежда?
– Я передал её вашему сотруднику.
Миллер обошел каталку, молча постоял возле нее, потом приподнял клеенку, чтобы увидеть лицо покойницы. На нем застыли мир и покой. Кожа была бледной и гладкой. Он прикрыл ей веки и бережно опустил клеенку.
Мэррей проронил:
– Я думаю, ей немало пришлось страдать. Такие переживания для такой молодой девушки…
Миллер согласно кивнул, не в силах произнести ни слова. Ему снова перехватило горло. Он быстро отвернулся и пошел к двери.
– Ник, – окликнул его Мэррей, – сообщите мне о ходе следствия.
Обернувшись, Миллер бросил:
– Обещаю.
Дверь за ним захлопнулась.
Выйдя на улицу, он встретил Брэди, который сообщил, что Грант прислал его на подмогу.
– Закончили со вскрытием?
Миллер ответил утвердительно и добавил:
– Мэррей считает, что она упала в воду около часа ночи. Кроме того, она была беременна.
Брэди не удивился и только спросил, есть ли ещё какие-то данные, на что Миллер пояснил, что она была наркоманкой, кололась героином.
– Что же, это может нам помочь, – сказал Брэди, доставая из кармана пальто коричневый конверт.
– Я навел справки в отделе розыска, данные будут к обеду, а тут у меня фотографии.
Взяв снимки, Миллер подумал, что фотографы в отделе – настоящие профессионалы. Она выглядела на снимках, как живая. Взяв один из снимков и внимательно глядя на него, Брэди нахмурился:
– Трагический случай. Очаровательная была девушка.
– Думаю, нужно обратиться к доктору Дасу. Он знает всех наркоманов в городе, – сказал Миллер, пряча конверт.
– А мне чем заняться?
Достав из нагрудного кармана золотой медальон, Миллер протянул его сержанту со словами:
– Ведь вы добрый католик, Джек, верно?
– Да, иногда заглядываю в церковь.
– Думаю, девочка тоже бывала там не так уж редко. Здесь надпись на обороте. Обойдите церковные общины. Может быть, кто-то узнает её по фотографии или опознает медальон.
– На кого списать расходы по разъездам? – поинтересовался Брэди.
– А это, между прочим, учтено в зарплате. Если хотите, я подброшу вас сейчас до церкви.
Садясь в машину, Брэди ещё раз достал фото и взглянул на него, мрачно заметив:
– Но это же бессмысленно, верно? Вы можете себе представить, как жутко там у реки среди барж в полночь?
– Ужасно, – выдавил Миллер.
– Ставлю что угодно, только глубокое отчаяние толкнуло её на такой поступок. Хотел бы я знать, что за этим кроется.
– И я тоже, Джек, – сказал Миллер, – я тоже.
Он нажал на газ, и они поехали.
Наркоманы – самые трудные пациенты. Это доктор Лал Дас знал наверняка, но все же выбрал себе такую специальность. Высокий худой индус был профессионалом с международным авторитетом, и ничто не могло заставить его бросить практику в клинике, построенной далеко не в самом приличном квартале города. Он только что закончил утренний прием и присел в кабинете выпить чашку кофе, когда вошел Ник Миллер. Доктор Дас с приветливой улыбкой предложил ему сесть.
– Какая приятная неожиданность. Как насчет чашечки кофе?
– Благодарю. С удовольствием.
Дас подошел к стойке и вернулся с чашкой кофе.
– Это что, дружеский визит?
– К сожалению, нет, – Миллер достал одну из фотографий. – Вам знакома эта девушка?
Дас отрицательно покачал головой.
– А кто это?
– Мы не знаем. Утром я вытащил её из реки.
– Что, самоубийство?
– Да, – подтвердил Миллер. – Вскрытие делал профессор Мэррей. Он установил, что за полчаса до смерти она приняла наркотик.
– А какую дозу?
Миллер ответил со знанием дела.
– Тогда она недолго была наркоманкой. Большинство моих пациентов дошли до двойной или тройной дозы героина. Были на её руке следы других уколов?
– Только несколько.
– Это, кажется, подтверждает мою теорию. – Дас вздохнул. Действительно, трагично. Она была очень привлекательной девушкой. – И добавил, возвращая Миллеру фотографию. – Жаль, что я не могу вам ничем помочь. Вы совершенно не представляете, откуда она, кто она?
– Я надеялся, что она состоит на учете.
Дас в ответ отрицательно тряхнул головой.
– Да нет, не была. У нас теперь разработан новый план действий. Отныне все наркоманы, состоящие на учете, должны проходить обследование по субботам с утра в госпитале Святого Георга.
– Независимо от обычных встреч с лечащим врачом?
– Именно так, можете не сомневаться. Если бы девушка числилась в нашей картотеке, я бы её знал.
Миллер допил кофе и отставил свою чашку.
– Что же, я должен идти. У меня сегодня много дел.
– Попытайте счастья ещё у Чака Лазара, – предложил Дас. – Если кто и может вам помочь, то только он.
– Хорошая мысль, – заметил Миллер. – А как его дела? Он все ещё молодцом?
– Да, конечно. Уже десять месяцев. Это, действительно, большое достижение. Особенно, если учесть, что он ежедневно принимал по 7 гран героина и 6 гран кокаина.
– Я слышал, он открыл свой игорный клуб.
– Да, клуб называется «Беркли». Он находится в районе Корк-сквер. Очень крутое заведение. Вам не приходилось бывать у них?
– Нет, не бывал. Приглашение на презентацию я получил, но времени не было. А там до сих пор играет тот великолепный пианист?
– О, да, конечно. В мастерстве он не уступит самому Оскару Питерсону. Я был там прошлую субботу. Мы говорили о вас.
– Надо будет к нему заглянуть, – кивнул Миллер. – А где он сейчас живет?
– У него квартира прямо над клубом. Очень уютно. Однако сейчас он, наверное, ещё спит.
– Ладно, разберемся.
Оба вышли в коридор. Открыв дверь, Дас пожал руку Нику Миллеру.
– Если я смогу быть вам полезен…
– Я ещё позвоню, – бросил Миллер, торопливо сбегая по лестнице к своей машине.
Корк-сквер считался зеленым сердцем города. Летом он прятался от жары в тени сикомор, старые дома придавали ему солидность. Здесь жили в основном врачи и адвокаты.
Входная дверь клуба «Беркли» была выкрашена в кремовый цвет. Медная ручка блестела в бледных лучах зимнего солнца. Неоновая вывеска была, против ожидания, очень скромной и со вкусом, и можно было не сомневаться, что над ней работал профессионал.
Миллер подъехал к самому тротуару, затормозил и стал рассматривать здания.
– Эй, Ник, пропащая душа! Зачем приехал?
Оклик раздался с другой стороны. Оглянувшись, он увидел Чака Лазара, выходящего из-за дерева. Тот с трудом удерживал на поводке двух далматинцев, рвавшихся вперед.
Миллер поспешил ему навстречу прямо по мокрой траве.
– Здорово, Чак. Что у тебя за звери?
Американец широко осклабился.
– Это мой новый имидж. Привносит в клуб новую атмосферу. Гости очень довольны. Но это мелочи. Как ваши дела? Мы не виделись целую вечность. – Он весь сиял от радости, и это было искренне. Его голубые глаза сверкали.
Около года назад Миллер расследовал дело об убийстве и во время следствия познакомился с Чаком Лазаром. В то время американец находился в самой тяжелой зависимости от героина. Его худое изможденное лицо с ввалившимися щеками напоминало лики святых. Теперь щеки округлились; аккуратно подстриженная бородка и дорогая твидовая куртка в спортивном стиле придавали ему вид преуспевающего дельца.
Спустив далматинцев с повадка, он дал им возможность бегать по клумбам, а сам сел с Миллером на скамейку.
– Я только что от доктора Даса; он сказал мне, что недавно посетил ваш клуб. Очень доволен вашим состоянием.
Взяв предложенную сигарету, Лазар довольно рассмеялся.
– Да, за меня больше волноваться не надо. Вылечился до конца дней. Закурив, он выпустил голубое облачко дыма и продолжал: – А что вам нужно было от Даса? Новое дело?
Достав одну из фотографий, Миллер протянул её американцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18