препоручила бы его
психоаналитикам, и все тут. Дити, я люблю Джейка дольше, чем ты. Гораздо
дольше! Но он любил Джейн... откуда следует, что он в глубине души
разумен, несмотря на все свои чудачества. Я не стану переделывать его,
Дити; я просто буду следить, чтобы он надевал калоши и принимал витамины -
как ты следила до сих пор. Я по-прежнему буду "тетя Хильда", а не "мама".
Твоей мамой была и остается Джейн.
- Спасибо, тетя Хильда. Мне казалось: вот я заполучила Зебадию, и
большего счастья просто не бывает. Но теперь благодаря тебе я вдвойне
счастлива. Мне не о чем тревожиться.
(Зато мне было о чем тревожиться. О "ребятах в черных шляпах" и без
лиц. Но я не стал об этом говорить, потому что Дити ласково прижималась ко
мне и уверяла меня, что тетя Хильда, конечно же, правда любит папу, но вот
что она украдкой забиралась к нему в постель - пожалуйста, не надо этому
верить... Впрочем, этот вопрос меня совершенно не занимал.)
- Дити, где это ваше Гнездышко и что это такое?
- Оно... оно нигде. Никто не знает где. Это наше тайное убежище. Папа
арендовал этот участок земли у правительства, когда решил построить свой
времяход, а не просто писать уравнения. Но нам, пожалуй, придется
дождаться рассвета. Разве что - скажи, Ая Плутишка умеет находить место по
заданной широте и долготе?
- Разумеется! С большой точностью.
- Тогда все в порядке. Я тебе все укажу в градусах, минутах и долях
секунды.
- Садимся, - предупредила Ая.
Клерк графства Элко не протестовал, когда его разбудили среди ночи, и
был вполне удовлетворен, когда я ненавязчиво вручил ему сотенную. Судья
графства оказалась не менее благорасположенной и сграбастала свой гонорар
не глядя. Я запинался, но все-таки сумел произнести: "Я, Зебадия Джон,
беру тебя, Дею Торис..." Дити отыграла свою часть церемонии так
торжественно и правильно, как будто долго перед этим репетировала. Только
Хильда все время шмыгала носом.
Хорошо, что Ая Плутишка умеет прокладывать курс сама: я все равно был
не в состоянии вести машину, даже при свете дня. Я только попросил ее
спланировать маршрут таким образом, чтобы по мере возможности не попадать
в поле зрения радаров, особенно на последних ста с чем-то километрах, у
самого места. Это в Аризоне, севернее Большого Каньона. Но на подлете я
велел ей зависнуть, прежде чем садиться: у меня поджилки тряслись, пока я
своими глазами не удостоверился, что третьего пожара не случилось.
Там был домик, достаточно несгораемый, с подземным гаражом для Аи.
Только тогда я вздохнул спокойно.
Мы откупорили бутылку шабли. Папа собрался не откладывая наведаться в
подвал. Хильда выразила неудовольствие, а Дити и бровью не повела.
Я на руках отнес Дити в ее спальню, нежно усадил ее, посмотрел ей в
глаза.
- Дея Торис...
- Что, Джон Картер?
- Я не успел купить тебе свадебный подарок...
- Мне не нужны подарки от моего капитана.
- Дослушай меня, моя принцесса. Коллекция моего покойного дяди
Замира, конечно, уступает той, что была у твоего отца... но все же, могу
ли я подарить тебе полный комплект клейтоновских "Захватывающих историй"?
Она удивленно улыбнулась.
- И первые издания первых шести книг о Стране Оз, потрепанные, но с
оригинальными цветными иллюстрациями? И первоиздание "Принцессы Марса" в
почти безупречном состоянии?
Она засияла от восторга, как девятилетняя девочка:
- Да!!!
- Примет ли твой отец в подарок полный комплект "Таинственных
историй"?
- Ты еще спрашиваешь! Я их буду брать у него почитать, а то не видать
ему моей Страны Оз. Я знаешь какая упрямая. И жадная. И вредная!
- Упрямая - допускаю. Все остальное враки.
Дити высунула язык:
- Вот увидишь! - Вдруг ее лицо приняло необычайно серьезное
выражение: - Но я удручена, мой принц: у меня нет подарка для моего мужа.
- У тебя он есть.
- Не понимаю.
- Есть. Красиво упакованный и источающий благоухание, от которого я
теряю голову.
- Ах... - сказала она торжественным и счастливым голосом. - Пусть мой
муж распакует меня. Хорошо?
Я выполнил ее просьбу.
Больше о нашей брачной ночи никому ничего знать не полагается.

4. "ПОТОМУ ЧТО ДВЕ ВЕЩИ, РАВНЫЕ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ
ТРЕТЬЕЙ, НИКОГДА НЕ РАВНЫ ДРУГ ДРУГУ". ДИТИ:
Я проснулась рано, в Гнездышке я всегда просыпаюсь рано, удивилась,
почему это я вне себя от счастья - потом вспомнила, повернула голову. Мой
муж - мой муж, слово-то какое, с ума сойти, - лежал рядом со мной,
уткнувшись лицом в подушку, и легонько посапывал. Я предалась тихим
размышлениям о том, какой он красивый, сколько в нем ласковой силы и
уважительной нежности.
Мне захотелось разбудить его, но я знала, что мой возлюбленный
нуждается в отдыхе. Так что я выскользнула из постели, беззвучно
уединилась у себя в ванной - у нас в ванной! - и не спеша принялась
приводить себя в порядок. Напустить ванну я не рискнула - хотя следовало
бы. Я сильно потею, и мне просто необходимо принимать основательную ванну
хотя бы раз в день, а если я вечером куда-нибудь приглашена, то и дважды.
А уж сегодня утром от меня несло, как от блудливой кошки.
Я решила обойтись душем, это не так шумно, по-настоящему я искупаюсь,
когда мой капитан проснется, а пока что буду держаться с подветренной
стороны.
Я натянула шорты, начала было надевать лифчик - остановилась и
посмотрела в зеркало. У меня симпатичная мордашка и мускулистое тело,
которое я содержу в превосходном состоянии. На конкурсе красоты мне не
выйти даже в полуфинал, но сиси у меня красивые, на редкость крепкие,
торчат не отвисая и кажутся больше, чем на самом деле, потому что моя
талия для моего веса, плеч и бедер очень тонкая. Я знаю это с двенадцати
лет благодаря зеркалу и отзывам других.
Так вот, теперь я особенно остро ощутила, как мне с ними повезло.
Зебадия, как он выразился, "терпеть не может иметь дело с
несовершеннолетними". Я была страшно рада, что они у меня такие: моему
мужу они очень понравились, и он все время мне это повторял, так что мне
делалось тепло и щекотно внутри. Вообще-то сиси мешают, и был момент,
когда я на собственном болезненном опыте поняла, откуда эти рассказы про
амазонок, которые будто бы отрезали себе все по правому борту ради
удобства стрельбы из лука.
Сегодня я наконец поняла, какая умница была моя мама, когда
заставляла меня ходить в лифчике и на теннис, и на верховую езду, и
всюду-всюду: никаких тебе морщинок, ни следа обвислости. И вот теперь мой
муж называет их "свадебными подарками". Ур-ра!
Конечно, от детей они обмякнут, но к тому времени я рассчитывала
надежно влюбить Зебадию в себя другими средствами. Слышишь, Дити? Не
упрямься, не капризничай, не старайся непременно поставить на своем - а
самое главное, не кисни. Мама никогда не кисла, хотя с папой жить нелегко.
Например, он не любит слова "сиси". Он считает его вульгаризмом и говорит,
что сиси у коров, а не у женщин.
Когда я начала заниматься символической логикой и теорией информации,
я стала придавать большое значение точности словоупотребления и попыталась
вступить с папой в спор, доказывая ему, что "грудь" обозначает верхнюю
переднюю часть туловища как у женщин, так и у мужчин, "грудная железа" -
это медицинский термин, а на обычном человеческом языке эта вещь
называется именно сисей, вот и словарь подтверждает.
Папа возмущенно захлопнул книгу. "Плевать я хотел на все словари на
свете! Пока я глава этой семьи, ее члены будут изъясняться не иначе как в
соответствии с моими понятиями о приличии!"
Больше я с папой на подобные темы не спорила. Между собой мы с мамой
по-прежнему называли их сисями, а в папином присутствии никаких таких слов
не употребляли. Мама спокойно объяснила мне, что логика не имеет никакого
отношения к искусству делать мужа счастливым и что тот, кто одержал
"победу" в семейном споре, на самом деле потерпел поражение. Мама никогда
не спорила, а папа всегда делал так, как она хотела - если она
действительно этого хотела. Когда в семнадцать лет мне пришлось сделаться
взрослой и попытаться заменить ее, я старалась во всем поступать как она -
впрочем, не всегда успешно. Мне досталось в наследство кое-что от папиной
раздражительности, кое-что от маминой невозмутимости. Я стараюсь подавлять
первую и развивать вторую. Но я не Джейн, я Дити.
Тут я вдруг задумалась: а надо ли мне надевать лифчик? День обещал
быть жарким. Папа выходит из себя - и еще как - по самым разным поводам,
но только не из-за того, что кто-то ходит голышом. Вполне возможно, что
когда-то он и на этот счет показывал норов, но мама легко добилась своего.
Я люблю ходить обнаженной и в Гнездышке обычно так и делаю, если только
погода позволяет. Папа тоже не очень стесняется. Тетя Хильда у нас на
правах члена семьи, мы много раз пользовались ее бассейном, и всегда без
купальников - конечно, все делалось так, чтобы посторонних при этом не
было.
Следовательно, оставался только один мой милый новенький супруг, но с
ним как раз все было ясно: я не могла припомнить ни одного квадратного
сантиметра моего обнаженного тела, который бы он не исследовал (и не
оценил по достоинству). С Зебадией вообще просто, и в постели, и так.
После нашего поспешного бракосочетания я немножко волновалась, не станет
ли он интересоваться, когда и как я утратила девственность, но в тот
момент, когда об этом мог бы зайти разговор, я начисто забыла про свои
тревоги, а он, по-моему, ни о чем таком и думать не думал. Я вела себя как
распутная тварь, я и была всегда распутная тварь, и ему это понравилось. Я
знаю, что понравилось.
Так почему же, спрашивается, я натягиваю этот гамак для сисек,
спросила я себя.
Потому что две вещи, равные одной и той же третьей, никогда не равны
друг другу. Это элементарная математика, если исходить из правильного
набора аксиом. Люди - не абстрактные символы. Я могла расхаживать голой
перед любым из них троих, но не перед всеми сразу.
Я поежилась от неприятного опасения: как бы папа и тетя Хильда не
помешали моему медовому месяцу. Но тут же одернула себя: ведь у них тоже
медовый месяц, и это еще неизвестно, кто кому больше помешает. Ну и
прекрасно, решила я, все устроится.
Я в последний раз посмотрелась в зеркало и пришла к выводу, что мой
узенький бюстгальтер, как хорошее вечернее платье, делает меня более
обнаженной, чем если бы я была совсем без ничего. Мои сосочки набухли; я
расплылась в довольной улыбке и показала им язык. Они остались
вздернутыми. Я была счастлива.
Вернувшись на цыпочках в спальню, я вдруг обратила внимание на одежду
Зебадии. Удобно ли будет Зебадии явиться на завтрак в вечернем костюме?
Ну-ка, Дити, подумай как следует: ты ведь теперь жена. Есть ли где-нибудь
поблизости папины вещи? Где-нибудь в таком месте, чтобы можно было их
взять, никого не разбудив?
Е-есть! Старая рубашка, которую я реквизировала для применения в
качестве домашнего халата, шорты цвета хаки - я отстирывала их, когда мы
были тут в прошлый раз, - и все это в моем шкафу в моей (нашей!) ванной
комнате. Я прокралась обратно в ванную, достала их и положила поверх
вечернего костюмы моего возлюбленного, чтобы они непременно попались ему
на глаза.
Потом я вышла, закрыв за собой две звуконепроницаемые двери. Теперь
можно было не бояться наделать шуму. Кстати, в этом доме ничто не
болтается, не хлопает и не скрипит: чуть что не так, папа тут же своими
руками приводит все в порядок. Степень бакалавра у него по техническим
наукам, степень магистра - по физике, докторская - по математике. Не
существует ничего, что он не сумел бы спроектировать и построить. Второй
Леонардо да Винчи - или Поль Дирак.
В общей комнате никого не было. В кухонный отсек я решила пока не
ходить - лучше займусь зарядкой, покуда все спят. Сегодня я, пожалуй,
обойдусь без особых нагрузок, потеть мне ни к чему - так, несколько
дозированных упражнений. Вытянуться как можно выше, руки вверх, ноги на
цыпочках; теперь достать ладонями до пола, не сгибая колен, десяти раз
достаточно.
Я отгибалась назад, когда услышала голос:
- Какой ужас. Юная новобрачная зверски замучена. Дити, прекрати
немедленно.
Я сделала кувырок назад, встала на ноги: передо мной стояла папина
невеста.
- Доброе утро, тетя Хильдочка. - Я поцеловала и обняла ее. - Почему
это зверски замучена? Злодейски захвачена - это еще куда ни шло. Но ведь в
обмен на равноценный товар.
- Замучена, замучена, - повторила она, зевнув. - Откуда у тебя такие
синяки? Кто тебя так, наверняка муженек твой, как там его зовут?
- Нет у меня никаких синяков, и ты прекрасно знаешь, как его зовут,
ты с ним раньше меня познакомилась. А вот отчего у тебя такие мешки под
глазами?
- От беспокойства, Дити. Твой отец серьезно болен.
- Что?! Чем?
- Сатириазом. Необузданной похотью. Неизлечимо, надеюсь.
Я облегченно вздохнула.
- Ну и змея же ты, тетя Хильда.
- Не змея, моя милая, а коза. Которую всю ночь разделывал козел, и не
какой-нибудь, а самый отменный на ранчо. При том, что ему за пятьдесят, а
мне всего двадцать девять. Просто диву даешься.
- Папе сорок девять, тебе сорок два. И ты еще жалуешься?
- Что ты! Знай я двадцать четыре года назад то, что знаю теперь, я бы
ни за что на свете не дала Джейн положить на него глаз.
- То, что ты знаешь теперь? Смотри-ка: а вчера ты заявляла, что
забиралась к нему в постель, причем неоднократно. Одно с другим не
вяжется, тетя Козочка.
- В те разы все было наскоро, - снова зевнула она. - По-настоящему я
его не испытала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14