Он взял мою руку в свою. Я почувствовала, что меня тошнит, и в этом нет ничего странного.
Слишком противоречивые эмоции я пережила за этот кроткий промежуток времени. Сначала облегчение, при словах доктора Ли, затем – ужас после того, как оказалось, что он лжет. Поэтому от одного вида этих двоих в моем офисе у меня в желудке все перевернулось. Видеть, как кусок дерьма дотрагивается до тебя и обращается как с игрушкой, – это уж слишком. Пищеварение не находится под контролем нервной системы; весь мой обед оказался на нем.
Он отпрыгнул, и я заметила, как верзила улыбнулся, едва растянув губы. Орчид, видимо, догадался, что его помощник улыбается, потому что, даже не взглянув на него, сказал:
– Закрой рот, Бобо.
Вернее, он скорее прокричал это, чем сказал.
– Черт побери, теперь мы все это вытрем.
При этих словах он с размаху шлепнул меня по лицу, но в последний момент слегка придержал руку – думаю, что он не хотел, чтобы след остался навечно, хотя не понимаю, зачем ему волноваться по этому поводу. Все равно, было чертовски больно.
– Я уже давно хотел повеселиться с тобой, пока ты не на постоянной службе, – сказал он, – так, чтобы это время запомнилось нам обоим. Но ты испортила мне весь аппетит. – Он усмехнулся: – Никогда не думал, что это возможно.
– Поли, – сказал Бобо, – если ее рвет, хотя она парализована, то с ней и кое-что другое может происходить непроизвольно, я слышал об этом.
Орчид взглянул на него, но ничего не ответил, видимо, он тоже об этом слышал.
То, что меня не собираются насиловать, не придало мне спокойствия. Они не разговаривали со мной, пока доставали все необходимое и убирали всю гадость. Закончив, они по-прежнему не теряли время на разговоры. Орчид вытащил меня за руку из кресла, бросил на пол, заломил руки за спину и связал их, затем – ноги, засунул в рот кляп и вытащил из внутреннего кармана жакета пистолет. Он положил его на стол. Теперь я абсолютно беззащитна, даже если бы не была парализована. Орчид протянул руку, отключил компьютер и отступил в сторону.
Я выгнулась всем телом, радуясь, что смогу снова двигаться. Но Орчид знал, что он делает, когда связывал меня. Я по-прежнему не могла шевелиться. Бобо поднял меня и перекинул через плечо.
Я все гадала, что они собираются делать. Очевидно, что не убьют, иначе они бы уже сделали это, вместо того, чтобы связывать меня. Не давал покоя также вопрос: насколько тщательно отключили мою систему охраны. Естественно, что ничего особенного у меня там не было, но хотелось бы знать, что случится с файлами в моей компьютерной системе, а также в банках данных посмертного архива. Да и не мешало бы знать, записала ли взломанная дверь их вход. Интересно, узнаю ли я все это?
Бобо слегка вскинул меня и усмехнулся:
– Она легкая как пух!
В животе у него снова заурчало, может быть, у него проблемы с пищеварением, с которым не может бороться даже его симбионт.
Вы, конечно, понимаете, что меня мало волновало его здоровье, просто я от природы любопытна.
Они вытащили меня на улицу и засунули в такси, которое ожидало их. Я нe издала ни звука.
Обивка была неподвижной. Я перевернулась, чтобы посмотреть на нее.
Такси было старым, изрядно подержанным.
Они выбрали первое попавшееся им на пути. Центральная панель была открыта, и я увидела, что внутри все разломано, а кристалл треснул. Они убили мозг такси. Надеюсь, что оно не принадлежало к сознательным существам. Уже и так достаточно, что из-за моих ошибок закрывают мне рот, а невинные жертвы – это уже лишнее.
Хотя плохое состояние такси обычно означало, что оно независимое. А такси не могло освободиться, если не было сенсорным. Я решила, что не буду больше об этом думать. Мне и так было о чем поволноваться на свой счет.
Бобо держал меня одной рукой, в то время как Орчид наклонился и тыкал пальцем в оголенные провода. Затем он замкнул цепь и, выпрямившись, сказал:
– Все, поедем!
Кивнув в ответ, Бобо вытащил из кармана иглу и уколол меня чуть ниже челюсти.
Я почувствовала сначала, как она входит внутрь, а затем, как постепенно немеет все мое тело. Я не знаю, что это был за наркотик, но, видимо, с его помощью рассчитывали меня ненадолго отключить.
Интересно, почему они не сделали это там, в моем офисе, я решила, что со стороны Орчида это был чистый садизм. Он хотел, чтобы я полностью осознавала собственную беззащитность как можно дольше. А может быть, они хотели показать мне, что сделали с бедным такси.
Мое сознание совсем помутнело, но я почувствовала, как Бобо разрезал провод на щиколотках и запястьях. Мне показалось, что он выбросил обрезки на улицу. Я хотела повернуться, но сознание ускользало от меня. Дверь захлопнулась до того, как я успела подумать о побеге. Я попыталась ее толкнуть, но она не поддалась. Затем я отключилась и не помню ни черта из того, что произошло со мной после.

Глава 15

Я пришла в себя, но меня ослепил ярко-желтый свет, и я тут же закрыла глаза. Даже тогда темнота была кроваво-красной, а не черной, и до меня дошло, что смотрю сквозь свои веки.
Моя кожа казалась сухой и онемевшей. Ветер завывал пронзительнее и сильнее обычного. Ничего подобного я никогда не слышала. Этот звук был единственным. Не слышно ни музыки, ни городского шума. Я заподозрила, что нахожусь за городом.
Я точно не знала, где была. Сноп света сам говорил за себя, но мне не хотелось об этом думать.
Не открывая глаз, ощупала поверхность вокруг и обнаружила инертную обивку. Потянувшись, поняла, что могу свободно передвигаться, так как не связана. Правда, у меня было что-то во рту – кляп, который засунул Орчид. Я вытащила его и отбросила в сторону.
Затем согнула правую руку – она еще немного болела из-за отдачи от выстрела, когда убила робота-наблюдателя. Мои щиколотки и запястья были стерты, во рту пересохло. Думаю, что еще ощущались последствия наркотика. Если не считать это, я казалась вполне здоровой и в сознании.
Это все, что я смогла определить с закрытыми глазами. Положив на них ладони, чуть-чуть приоткрыла веки.
Неплохо. Если часто моргать, то чего-то можно добиться. Я чуть раздвинула пальцы и посмотрела сквозь них.
Я по-прежнему была в такси. Оно не двигалось, а лежало на земле, опрокинутое под острым углом. Дверь приоткрылась. Она и издавала звук, похожий на ветер. Все остальное в нем было таким, как я запомнила. Панель открыта, оттуда видны голые провода. Сидения неподвижные, экраны темные, табло не светились, не горели и аварийные огни, или же, по крайней мере, их не было видно из-за яркого света.
Все цвета казались искаженными, но я ни на секунду не сомневалась, что находилась в том же такси, в котором меня увезли.
Вверху, сквозь стекло был виден незнакомый пейзаж. Такого я не встречала в Городе и по всей ночной стороне. Взглянув на небо ослепительно голубого цвета, до того светлое, что казавшееся почти белым, я поняла, что это не так только потому, что по нему плыли белые облака. Чужое небо было залито таким количеством света, которого, по моему мнению, просто не должно быть во всей Вселенной.
Все, что я видела в другой стороне, – это голая земля: песок и камень. Серый песок, черный и кое-где коричневый камень. Земля простиралась до невероятно далекого горизонта. Я всю свою жизнь жила на дне кратера. И никогда не видела линии горизонта – только в видеофильмах. Этот простор ужаснул меня. Между мною и остальной Вселенной не было ничего, кроме открытой равнины.
Всюду сиял свет, ослепительно белый, блестящий свет. Он сверкал на песке и камнях; преломлялся разноцветными радугами на стекле такси.
Он был прекрасен и мучителен. Я видела такой яркий свет на небольшой территории и то лишь секунду-две, но смотреть на огромную равнину, простирающуюся от одного горизонта до другого, залитую ярким светом, было для меня совершенно новым ощущением, но я не могла не восторгаться открывшимся мне простором, несмотря на мое печальное положение.
Я знала, что дела мои, действительно, были ни к черту. Корпус такси давал какое-то прикрытие, хотя и ненадежное. Там, где всегда темно, такого рода защита была не нужна. Но я подумала, что ультрафиолет солнечных лучей уже губительно подействовал на мою кожу и глаза. Возможно, я умираю. Наверное, я в критическом состоянии, и мне нужна медицинская помощь, которую вряд ли получу.
Я, черт возьми, не имела ни малейшего представления, где была. Судя по такси, сделала вывод, что нахожусь по-прежнему на Эпиметее, только на солнечной стороне. Я знала, что рассчитывать на то, что вращение планеты вскоре обеспечит мне спасительную ночь, бесполезно. К ней надо идти.
Совершенно ясно и то, что никто мне не поможет. Придется самой добираться назад, в Город Ночной Стороны. Никто не следил за мной, и никто не заметит моего отсутствия до того, как будет уже слишком поздно. Мой брат Себ звонил раз в месяц, последний звонок был неделю назад.
У меня есть несколько приятелей, но если они заметят, что я не отвечаю на звонки и не показываюсь у Луи пару дней, то вряд ли станут волноваться. Я поступала так и раньше, когда работала или была просто в плохом настроении.
Интересно, обнаружится ли пропажа такси?
Станут ли искать его? Но я отбросила эту мысль, потому что оно похоже на независимое. Один взгляд на копию лицензии и документа, подтверждающего право на владение, рядом с экраном пассажира, совершенно убедил меня, что такси никому не принадлежало. Оно так же одиноко, как и я. Такси выкупило свободу у “ТКК” год с лишним назад.
Я подняла глаза на открытую панель, посмотрела на, скорее всего, мертвые системы управления и содрогнулась при мысли о том, что мне придется пойти под солнечными лучами.
Хотя это еще не известно. Я наклонилась вперед и вгляделась внутрь такси. Пульт разбит на две половины, центральный процессор и мозг – тоже. Такси – мертвое, это ясно. Я нажала на кнопки. Ни одна из систем не работала, но все были целы. Да и вообще как передвигалась эта штуковина раньше? Если Орчид и Риглиус (думаю, это был Бобо Риглиус) заставили этот труп летать, то, может быть, и я тоже смогу.
Где-то здесь должна быть программа управления. Но я не могла подключить ток, так как бездействовал блок питания. Сначала я не думала, что это нельзя починить. Затем я, минуя брандмауэр, добралась до источника энергии.
Они, видимо, установили там часовой взрывной механизм: вся сторона была полностью разорвана. К счастью, это место удалено от салона пассажиров, иначе я бы уже погибла, что, полагаю, и было их конечной целью. Вероятно, они хотели, чтобы все взорвалось, а от меня остались одни радиоактивные останки. Но я жива. Хотя, скорее всего, получила некоторую дозу облучения.
Микроэлектростанция оказалась разнесенной в клочья, значит, такси ни на что не годится. Оставшись живой, я выиграла медленную смерть взамен быстрой.
Мне трудно было сориентироваться, потому что все здесь настолько чужое, что я не могла принять это за реальность и продолжать обдумывать дальше.
Начнем сначала. Так что же случилось?
Вероятно, Поли Орчид и Бобо Риглиус схватили меня и засунули в угнанную машину. А затем отвезли на солнечную сторону умирать. Но почему?
Догадываюсь. Если бы меня нашли мертвой в городе, началось бы расследование: стали бы просматривать мои файлы в посмертном архиве. Хотя там не была собрана вся информация, тем более о последнем следствии, но из них видно, что Сейури Накада и “Ипси” занимаются кое-чем и что я вела это дело. Кто-то же должен сложить улики воедино, и тогда вся преступная затея рухнет.
А если я просто исчезну, ничего подобного не случится. По крайней мере, некоторое время, пока не спохватятся, что меня слишком долго нет. Но пройдут недели, может быть, и больше. А если возникнут подозрения, никто все равно не сможет сказать точно, мертва я или нет, а мои файлы “на случай смерти” опечатают до востребования.
Но вряд ли они кому-нибудь понадобятся.
Никто не найдет меня здесь, на солнечной стороне. Мое тeло высохнет, и прах развеется по ветру.
А если все-таки разыщут меня и такси, то вряд ли обнаружат, что это убийство, а не ураган или просто необъяснимый несчастный случай, или самоубийство.
Отличный способ разделаться со мной! Таким образом, они полностью обошли посмертные архивы. Мне пришлось признать это. Интересно, кто все придумал? Думаю, что, скорее всего, доктор Ли. Но зачем? Все довольно ловко проделано, но зачем столько хлопот? Почему я представляла для них такую угрозу, что они готовы пойти на убийство, чтобы не посвящать меня в свои дела?
Я не знала и, сидя в такси, не видела способа узнать это. Все, что мне известно, так это то, что меня отправили сюда на смерть.
Но я не собиралась умирать. Кроме обычных для этого оснований, я бы сказала, что мой инстинкт самосохранения не слабее, чем у других людей, и было еще одно: мне не хотелось доставлять им удовлетворение. Черт побери, я не привыкла сдаваться без борьбы. Я постучала пальцем по запястью и сказала:
– Мне нужно такси, скорая помощь или патрульная машина. Срочно.
Голос звучал хрипло. Кляп впитал всю влагу во рту, а в такси воздух был очень сухой.
Мой пейджер бездействовал. Даже если он слышал мою команду и попытался выполнить ее, то, видимо, не получил ответа.
Я сглотнула, пошевелила губами и сказала:
– Такси, пожалуйста!
На этот раз голос прозвучал чисто и раздраженно.
Пейджер издал противный сигнал, потому что в радиусе действия никого не нашел.
Мне было жарко и очень плохо. Я чувствовала себя уставшей. Маленькая доза, которую мне вкололи по дороге на восток, не прибавила сил. Стало страшно. Руки затряслись. Я взглянула на участок кожи, покрывавшей имплантированный пейджер.
Под тонкой пленкой сияли бусинки пота.
А ведь я еще ничего не делала, никуда не ходила. Прошло всего несколько минут с тех пор, как пришла в себя. Я подняла глаза и тут же пожалела о сделанном. Светло-голубое небо невыносимо сверкало.
Я снова посмотрела вниз и вокруг себя. В такси не было ничего, что можно использовать. Вероятно, передатчики целы, в отличие от панели управления и электростанции, но у меня нет для них энергии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27