– Пока не узнаем, кто этот человек, не будем делать поспешные выводы. Что же касается Вероники Валентиновны… Пусть Алексей за ней наблюдает, и Гришу можешь подключить, если нужно. Утро вечера мудренее – а мы сейчас только домыслами питаемся. Ты мне факты добудь, тогда и поговорим.
– Эх, не вовремя тебя подкосило, – вздохнул Вадим. – А я только-только за тебя стал радоваться. Не принесет тебе счастья эта любовь.
Разумовский поднял на заместителя сияющие глаза:
– Глупо, конечно. Но я даже сейчас счастлив.

* * *

– Нашли, говоришь? – прогудел басом полный седой человек. Он вольготно раскинулся на низеньком диванчике, а перед ним в подобострастной позе склонился тот, кого Игорь Разумовский знал как Константина Григорьевича.
– Нашли, Николай Николаевич. Случайно наткнулись в архиве, совершенно в неподходящем месте.
– Я в легенды о случайных находках, типа троянской неожиданности Шлимана, не верю, – твердо сообщил хозяин.
И Константин слегка побледнел, предвидя «штормягу в девять баллов». Шеф его был крут, жесток и даже маленьких оплошностей своим подчиненным не спускал.
– Шлиман сколько лет копошился, чтобы дело сделать, да и то теперь говорят, что ошибочку допустил, – продолжал между тем Н. Н. – А тут – здрасте-мордасте, через пару дней получаем ошеломительный результат. Тебя, часом, не кинули, Костик?
– Наверняка нет. Дело ведь в том, что наша девочка обнаружилась сама и там, где как раз ее никто не искал.
– Я тебе не пифия, чтобы загадками разговаривать.
На слове «пифия» К. Г. озадаченно вытаращился на хозяина, и тот поморщился досадливо – с какой мелюзгой приходится работать, с какими невеждами. Необразованным и абсолютно неинтеллигентным человеком был Константин, однако малейшие изменения в настроении шефа улавливал по глазам, как собака. И это поразительное чутье делало его буквально незаменимым человеком в команде Н. Н. Во всяком случае пока.
– Видите ли, паренек, посланный в архив безнадежно покопаться в бумажках, чтобы – как я понимаю – еще часиков двадцать-тридцать накинуть к счету, внезапно обнаружил папочку с данными своего старинного приятеля, которого числил человечком совершенно благонадежным и где-то даже тюфтей. И естественно, возникло у него желание дельце-то это проглядеть.
– Ты мне, знаток человеческих душ, лирику оставь. К делу переходи.
– А оказалось, что человечек в свое время непростительно близко сошелся – угадайте с кем? Вот и был взят под наблюдение. И несколько фоток всей милой компании, запечатленной в момент духовного единения, там, в папочке, и оказалось.
– Хорошо, допустим, в любопытного и не в меру ретивого сотрудника детективного агентства верю. И в приятеля его верю – с натяжкой. И что женщину по ее спутнику опознал – представляю. Но дальше-то что?
– А здесь вам, Н. Н., как всегда, подыграла судьба, – не удержался от лести помощник. – Если бы директор агентства не попросил своих людей понаблюдать за собственной нынешней зазнобой, воз и ныне оставался бы там.
– Неужели он с ней?!!
– Именно…
Хозяин буквально растекся по своему диванчику, жмурясь, как сытый кот.
– Получается, что непогрешимый и великолепный Жорж тоже допускает ошибки? И фортуна внезапно от него отвернулась? – довольно улыбнулся.
– На наше счастье.
– Действительно. А я-то уж начал было думать, что он на самом деле все концы в воду спрятал. Но и на старуху бывает проруха, за что я только благодарен судьбе. Данные-то официальные?
– Никак нет, Николай Николаевич. Я подумал, зачем ждать, пока директор получит информацию да подумает, как ей лучше распорядиться? Паренек он норовистый, хорошо известен своей неуступчивостью. А вот сотрудники его – люди разные, каждый со своей маленькой проблемой, каждый в деньгах нуждается. Кто больше, кто меньше… Словом, как вы меня сами когда-то учили. И, действуя согласно вашим указаниям, я получил сведения на час раньше этого самого Разумовского.
– Молодец, – обронил Н. Н. – Только что же ты такого несговорчивого и строптивого нанял?
– Так ведь лучший, Николай Николаевич. А его строптивость нам не помеха. Верно? – И Константин Григорьевич сам изогнулся, как вопросительный знак.
– Верно, – милостиво кивнул Н. Н. – Ну что, запрягайте тарантас. Проедемся к Координатору. Теперь дело за его специалистом.
– А может, сначала ее поспрашивать, повыпытывать? Может, она знает больше, чем кажется? Да понаблюдать, пошарить в доме? Адресок свежий…
– Отставить! – рявкнул Н. Н. – Конечно, она знает больше, ты соображай, где и с кем она работала, не говоря – с кем… – Тут он запнулся и после паузы произнес: – Кого любила.
И Константин Григорьевич поразился этому странному тону. Его шеф никогда о людях уважительно не отзывался, не было у него такой привычки. Если кого и любил Н. Н., то только себя, родимого, считая, что мир как-то недопонимает, какое сокровище приобрел в его лице. Пожалуй, только о своем бывшем коллеге, а после и начальнике – таинственном Жорже, он упоминал несколько иначе: не то с оттенком зависти, не то восхищения. И красной нитью через многие годы протянулось его явное желание этого самого Жоржа обойти на вороных, обставить, доказать, что он – Н. Н. – и удачливее, и сильнее, и по всем статьям лучше.
Так что теперь Константину Григорьевичу было удивительно слышать, как через силу, скрипя зубами, а все же признал шеф кого-то другого.
А Н. Н., помолчав, продолжил:
– Только мне ее знания не нужны. Мне нужно, чтобы она в жизни рта не раскрыла. Ты не смотри, что девочка похожа на ангелочка сусального. Этот ангелочек в свое время такого наворотил, что лучше тебе не знать, чтоб спать спокойнее. Она ценный кадр, хоть используй в рекламных целях.
И потом, сколько раз тебе повторять: каждый должен своим делом заниматься. Ты вот бумажки мне подносить, архаровцы твои – щеки дуть и старушек-пенсионерок пугать. А с профессионалами должны разбираться только профессионалы. И желательно, классом выше. Мне совершенно нет резона лишаться своих людей исключительно из любопытства или экономии. А Жорж сам примчится, когда узнает про такое несчастье. Он хитер, конечно, себе не проговорится, не то что любовнице. Но и не такой уж железный – явится как штык.
– А если нет? – осторожно спросил К. Г.
– Явится… Об этой его любви баллады по «конторе» ходили, легенды всякие. Не сможет он не приехать, даже если наверняка знать будет, что это ловушка. Да и потом, мы с ним люди старые, нам жизнь не так уж и дорога. В случае чего и рискнуть можем. Ну, что стоишь как засватанный, руку дай! Поедем…

* * *

Когда Даос явился на назначенную встречу, Координатор выглядел довольным. Заказчик явно взялся за ум, звезд с неба не просил, а цену за услуги назначил сам, причем такую, что обижаться на него было просто невозможно.
Координатор времени зря не тратил. Извлек из сейфа небольшую папку с фотографиями и бумагами, аккуратно положил на стол перед Даосом:
– Запоминай.
У обычных специалистов на это занятие уходило от пятнадцати до двадцати минут в зависимости от объема необходимой информации. Даос укладывался в три – пять.
Координатор не имел права симпатизировать кому-либо из тех, с кем ему приходилось работать, а дружеские отношения и вовсе были исключены, иначе он первый и поплатился бы за такое нарушение; но к Даосу он питал тайную слабость. Этот парень казался скорее машиной, нежели человеком. Совершенной машиной, созданной именно для того, для чего ее использовали. Он в этом мире на своем месте, и изредка, где-то в самой глубине души, Координатор Даосу даже завидовал. Вот уж у кого нет ни сомнений, ни угрызений совести, ни колебаний. Вот у кого нервы железные. Он абсолютно заблуждался, но в то же самое время был даже более прав, чем предполагал.
Идя к нему на встречу, Даос думал только о том, как быстрее сделать работу, чтобы вернуться к Нике. Даже то, что на сей раз задание нужно выполнять на территории страны, его радовало – разлука обещала быть недолгой.
Заказчик торопился. Исходя из того, что успел сообщить Координатор, клиенту чем быстрее, тем лучше. Желательно закамуфлировать свою работу под несчастный случай. Но это не являлось непременным условием. Вполне устраивала и инсценировка самоубийства, но тогда чтобы ни у кого не возникло сомнений, что девочка наложила на себя руки – от несчастной любви, или в наркотическом дурмане, или узнала, что смертельно больна. Словом, выбор оставался за исполнителем. Главное – устранить персону N. с максимальной быстротой и без пыли, чтобы правоохранительные органы вздохнули с облегчением, отправляя дело в архив.
Даос открыл папку и… натолкнулся на взгляд зеленых кошачьих глаз.
С фотографии ему счастливо улыбалась его Ника. Правда, волосы у нее оказались другого цвета и прическа незнакомая, но никаких сомнений – это была она.
И Даос усмотрел в этом свою страшную логику: Судьба распорядилась верно – лучшую женщину в мире мог убить только лучший наемный убийца.

Глава 8

Верите ли – с горя появляется желание себя чем-нибудь удивить и непедагогично побаловать. То ли подарочек себе преподнести, то ли покормить вкусно. Правда, кормить себя вкусно я люблю даже в счастье, благополучии и полном довольстве, да и подарочками не брезгую, но все-таки особенно остро ощущается потребность в маленьких радостях при появлении крупных неприятностей.
Неприятностей накопилось несколько.
Первая и наиотвратнейшая – морщина под левым глазом, появившаяся вдруг и ниоткуда. Вчера еще не имелось, а сегодня вот оно – клеймо возраста, получите и распишитесь. Я, конечно, понимаю, что возраст – штука мерзкая, и с каждым годом становится только хуже и хуже, но согласиться с этим не могу. Не просто не могу, но и не имею права. Поэтому война с собственной внешностью продолжалась в течение нескольких часов, пока я не удовлетворилась делом рук своих и не успокоилась на какое-то время.
Во-вторых, не дождавшись инициативы с моей стороны, позвонил дотошный капитан Сторожук со вполне конкретной целью напроситься на чашечку кофе. И черт меня дернул не придумать тысячу и еще одну убедительную причину для отказа, а мило пригласить его в гости часам к шести. Еще и слоечек напекла. С разнообразной начинкой. И это только лишний раз доказывает, какие мы, женщины, иногда дуры. Не зря поэт брякнул, что «дура – почти как Сольвейг». И хотя тон подразумевался восхищенный, но все равно получается, что Сольвейг всего лишь синоним недалекой особи женского пола; и как ни противно это признавать, а ведь правда. Только круглая дура могла ждать Пер Гюнта от забора и до вечера, в смысле – с ранней юности до глубокой старости.
Единственное, что отличает меня от Сольвейг, – это то, что мсье Сторожук опоздал всего на два часа. Если сравнивать с Пер Гюнтом, то еще по-божески и мне несказанно повезло. Если же рассуждать с точки зрения нормальной человеческой логики и правил общежития (то есть – совместного проживания людей в обществе), то это ни в какие ворота не лезло.
У него хватило жизнерадостности явиться ко мне, несмотря на свое опоздание, и веселым голосом сообщить:
– Мы тут задержание проводили, так что накладочка получилась. Ничего, что я чуточку позже?
Я хотела поведать ему о таком изобретении, как телефоны, и о том, какую пользу они иногда приносят человеку, но потом одумалась. Какие могут быть звонки во время задержания? Около получаса или более того милейший Павел, как выяснилось Сергеевич, вдумчиво вгрызался в слоечки и хвалил каждую следующую еще сильнее, чем предыдущую. Что наводило на неприятные размышления. А именно – некую гадость жаждет сообщить капитан родимой милиции и только врожденный такт и чувство сострадания мешают ему обрушить сию новость на мою многострадальную голову.
И почему я всегда оказываюсь права, если речь заходит о неприятностях?
– Я тут, собственно, подсуетился, – наконец перешел он к конкретике, – на предмет вашего дела. И странные обстоятельства всплыли. В доме, где живет ваша подруга, несколько соседей заявили, что видели, как ее выводили двое мужчин, можно сказать неприметных. Однако у бабулек наших глаз наметанный, они шпионов еще в пионерском возрасте пачками отлавливали, так что описание подозреваемых выдали подробное. Всегда бы так.
Я сделала заинтересованное лицо. А что еще прикажете изображать? Конечно, вмешательство милиции только осложняло дело. Мне совершенно не нужно, чтобы кто-то копался в моей биографии, потому что она чиста и незапятнанна, но не совсем логична. С такой биографией можно прожить хоть тысячу жизней, но при условии, что никто не станет проверять отдельные факты. А капитан Сторожук со всем энтузиазмом молодости врезался в самую неудачную ее часть. Было в этой цепи одно звено, как выражались классики – не звено, а бублик. Потяни за него, вся цепь и порвется.
Но нормальная законопослушная особа, к тому же женского полу, к тому же достаточно молодая и не чересчур искушенная, попав в подобную передрягу, может мечтать только о том, чтобы ею кто-то занялся. И инициатива Павла Сергеевича должна вызывать у нее море восторга и прилив признательности. Кстати, слоечки тоже спровоцированы этими рассуждениями.
Я таращила на опера умные круглые глаза, а сама лихорадочно думала, как прекратить его бурную деятельность, не вызвав подозрений. Со своими проблемами я предпочитаю разбираться сама.
– Когда я первый раз был у вас со своими коллегами… у-у, вкусно, – говорил Павел, наслаждаясь пышной слоечкой и прихлебывая кофеек, – то у парадного торчал какой-то гражданин. Тогда, признаюсь, я на него внимания не обратил, а просто зафиксировал. Это уже, поверьте, болезнь какая-то – детали фиксировать…
– А скажите, Ватсон, сколько ступенек в нашем доме? – не удержалась я.
– Десять, – расплылся он в довольной улыбке. – По-моему, вторая скрипит? Нет?
Что с ним будешь делать. Свой человек, и Конан Дойля наверняка читал.
– Продолжаю. Когда мы выходили от вас, то гражданин все еще стоял на своем боевом посту и выглядел немым укором тем, кто его не сменил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31