Не желала, ибо больной занимал три четверти пространства дока. Для того, чтобы осмотреть гроалтеррийца целиком, Лиорену пришлось включить дюзовое устройство скафандра и облететь пациента по кругу.
В доке поддерживалась невесомость. Больной был накрыт легкой сеткой, ячеи которой были достаточно широки для проведения обследования и процедур. На всех шести внутренних поверхностях дока были проложены перекладины – их расположением можно было управлять с сестринского поста. Гроалтерриец мог держаться за эти перекладины, передвигаться с их помощью и не стукаться о стены.
Лиорену показалось, что очертаниями тела гроалтерриец очень напоминал плоского осьминога с короткими, толстыми конечностями, по сравнению с которыми туловище и голова казались непропорционально большими. Конечности гроалтеррийца были усеяны присосками и через одну – оснащены когтями, которые к наступлению зрелости должны были превратиться в ловкие пальцы. Остальные четыре конечности завершались плоскими, острыми костяными лезвиями, по длине вдвое превышавшими срединную руку Лиорена.
Селдаль предупредил Лиорена, что во времена, предшествовавшие развитию у гроалтеррийцев разума, эти лезвия служили им грозным природным оружием. Он также напомнил, что всем детишкам, к какому бы виду они ни принадлежали, свойственно порой играть в дикарей.
Лиорен еще раз облетел гигантское тело, стараясь держаться как можно дальше от страховочной сетки. На этот раз он разглядел множество крошечных послеоперационных рубцов, свежезаклеенных ранок, а также участков гнойничковой инфекции, покрывавших не менее половины поверхности тела больного.
Плачевное состояние юного гроалтеррийца было, согласно предположению, вызвано паразитированием на нем и проникновением в подкожные ткани неразумного насекомого, обладавшего не только прочным панцирем, но и способностью откладывать яички в мягкие ткани. Медики полагали, что вообще-то насекомое не должно бы забираться так глубоко, однако причину наличия такого количества мелких травм у гроалтеррийца так и не установили. Хотя гроалтеррийский язык был введен в память главного больничного компьютера, больной до сих пор отказывался сообщить что-либо как о себе, так и о своем состоянии.
Лиорен закончил облет и завис над округлой выпуклостью – головой гроалтеррийца. Вокруг черепа расположилось четыре глаза с тяжелыми веками, а в самой середине – участок туго натянутой кожи, служивший существу органом речи и слуха одновременно.
Лиорен издал негромкий непереводимый звук, после чего проговорил:
– Если мое физическое или словесное вмешательство раздражает вас, я приношу свои извинения, ибо мои намерения вовсе не таковы. Могу ли я поговорить с вами?
Долгое время никакого ответа не было. Затем приподнялся громадный кусок ткани – веко, под которым скрывался один из глаз, – и Лиорен уставился в черную прозрачную глубину. Казалось, он будет смотреть туда вечно. Вдруг щупальце прямо под Лиореном напряглось, свернулось, распрямилось и прорвало сеть – так, словно то была легкая паутинка какого-нибудь паучка. Костяное лезвие, увенчивающее щупальце, ударило о стену, оставив на ней глубокую царапину, и метнулось к голове Лиорена. Оно пролетело прямо над ней, и Лиорен почувствовал, как на него пахнуло ветром – лицевая пластина его скафандра не была опущена.
– Еще одна глупая, полуорганическая машинка, – изрек больной, но Лиорена уже подхватил спасательный луч и увлек в безопасность, на сестринский пост.
Дежурный медбрат-худларианин пояснил:
– Больной не возражает против того, чтобы его визуально или тактильно обследовали, но при попытках вступить с ним в общение ведет себя совершенно асоциально. Скорее всего он хотел вас просто попугать.
– Если бы он действительно захотел причинить мне вред, – вздохнул Лиорен, вспоминая о просвистевшем у него над головой огромном органическом топоре, – от скафандра было бы мало толку.
– И от моей как бы непроницаемой худларианской кожи тоже, – согласился худларианин. – Доктор Селдаль принадлежит к существам на редкость хрупким, для которых трусость – это главное орудие самосохранения, но и он прохаживается по поводу бесполезности скафандров. Остальным немногочисленным посетителям предлагается решать этот вопрос самостоятельно.
Я заметил, – продолжал худларианин, – что больной более охотно разговаривает с теми, кто не облачен в защитный скафандр. Видимо, сам скафандр гроалтерриец считает неким механическим, лишенным разума существом. Правда, и с посетителями без скафандров больной не особо-то разговорчив и никогда не бывает вежлив.
Лиорен обдумал те несколько слов, которые гроалтерриец сказал ему после того, как чуть не напугал до смерти, и принялся разоблачаться.
– Я очень признателен вам за совет, мед-брат. Пожалуйста, помогите мне выбраться из этой штуковины, и я попытаюсь еще раз. И если у вас, медбрат, есть еще что-нибудь, что вы могли бы мне сообщить, то я также буду вам очень признателен за это.
ФРОБ подошел к Лиорену, его речевая мембрана завибрировала.
– Ты опять не узнаешь меня, Лиорен. Но я узнал тебя и благодарен тебе за те слова, которые ты сказал моей подруге-кельгианке, медсестре-практикантке Тарзедт, и до того, как мы у тебя побывали, и после того. Я очень удивлен, что Селдаль разрешил тебе прийти сюда, но если тебе еще что-то нужно, только попроси.
– Спасибо, – коротко отозвался Лиорен. Он думал о том, что поручение О'Мары, заключавшееся в наблюдении за поведением Селдаля, и тот неортодоксальный метод, который он, Лиорен, избрал для выполнения этого задания, имели непредсказуемые последствия. Лиорен и сам не мог понять почему, но он буквально обрастал друзьями.
Когда Лиорен снова приблизился к голове больного, при нем был только транслятор и дюзовое устройство, помогавшее передвигаться в условиях невесомости. Лиорен снова завис над одним из чудовищно огромных глаз и заговорил.
– Я не машина – ни в целом, ни частично, – сказал он. – И я вновь, со всем моим уважением, интересуюсь: могу ли я с вами поговорить?
Глаз снова медленно открылся, и это было похоже на то, как в замке поднимают опускную решетку, но на сей раз реакция последовала незамедлительно.
– Ни в твоем, ни в моем разуме нет сомнений относительно того, что ты обладаешь способностью говорить со мной. – Голос гроалтеррийца, казалось, аккомпанирует переводу и напоминает бой басового барабана. – Но если ты выстроил фразу беспечно, небрежно – как, собственно, все тут и разговаривают, если на самом деле ты хотел спросить, стану ли я слушать и отвечать, то вот в этом я сомневаюсь.
Одно из гигантских щупалец беспокойно зашевелилось, но тут же успокоилось.
– Твои очертания – нечто новое для меня, но скорее всего вопросы у тебя будут такие же, как у других, да и поведение тоже. Ты будешь задавать мне вопросы, ответы на которые уже получены во время предыдущих обследований. Даже малютка-резчик по имени Селдаль, который меня вечно клюет и наполняет мои раны странными химикатами, спрашивает, как я себя чувствую. Если уж он этого не знает, то кто знает? И все-все ведут себя со мной так, словно они – Родители, словно у них есть сила и власть, а я – крошечное дитя, нуждающееся в том, чтобы его нянчили. Все равно как если бы букашки притворялись, что они мудрее и больше моего Родителя, а уж это совсем нелепо.
Я стараюсь с тобой говорить об этом попроще, – продолжал БСЛУ, – потому что надеюсь, что, может быть, ты обладаешь властью, достаточной для того, чтобы положить конец этому дурацкому притворству, и мне дадут спокойно умереть. Убирайся, – закончил свою мысль гроалтерриец. – Немедленно.
Огромный глаз закрылся – словно бы для того, чтобы прогнать Лиорена с глаз долой и из сердца вон, однако Лиорен не пошевелился.
– Ваши пожелания в этой связи будут безотлагательно переданы тем сотрудникам, которые непосредственно заняты вашим лечением, потому что наш разговор записывается с целью последующего изучения, и...
Лиорен не договорил. Все щупальца колосса разом зашевелились. Сеть треснула сразу в нескольких местах. Но затем гигантский осьминог затих.
– Мои слова, – пробухал гроалтерриец, – выражают мои мысли, которые я передаю тебе, а раньше передавал тем, с кем я разговаривал. Без выраженного с моей стороны согласия эти мысли не могут быть переданы существам, которые здесь сейчас отсутствуют и разум которых скорее всего извратит значение моих слов. Если таковое происходит, я больше разговаривать не намерен. Уходи.
Но Лиорен и теперь не ушел. Он переключил свой транслятор на частоту сестринского поста и на этот раз заговорил так, как если бы снова стал хирургом-капитаном.
– Медбрат, – почти приказал Лиорен, – прошу вас, отключите записывающее устройство и сотрите всю запись со времени моего появления. Точно так же поступите с прежними разговорами доктора Селдаля с пациентом. Все, что вы лично прежде слышали от пациента, следует рассматривать как информацию секретного характера, не подлежащую распространению. С настоящего момента и до тех пор, пока пациент сам не даст разрешения, вы прекратите слушать любые разговоры, которые будут иметь место между пациентом и кем бы то ни было – как с помощью радиоустройств, так и с помощью собственных органических сенсоров. Понимаете ли вы данные вам инструкции, медбрат? Прошу вас, отвечайте.
– Понимаю, – горестно вздохнул худларианин. – Но поймет ли их Старший врач Селдаль?
– Старший врач все поймет, когда я расскажу ему о возмущении больного по поводу проведения без его разрешения записей разговоров с ним. А пока я беру на себя полную ответственность.
– Прерываю звуковой контакт, – сообщил медбрат.
Но прерван был только звуковой контакт. Лиорен понимал, что худдарианин будет продолжать смотреть и вести запись на клинических мониторах, а также следить за происходящим изо всех сил, чтобы в случае чего снова вытянуть Лиорена из беды. Тарланин вернул свое внимание к глазу больного, который вновь закрылся.
– Теперь мы можем разговаривать, – сообщил Лиорен, – притом, что наш разговор не будет подслушиваться и записываться, и я не повторю никому ничего из сказанного вами без вашего на то разрешения. Вы удовлетворены?
Гигантское тело пациента не шевелилось. Он молчал, и глаз его не открывался. Все это напомнило Лиорену его первый визит к бывшему диагносту Маннену. Он думал о том, что и здесь мониторы наверняка показывают, что больной недвижим, но в сознании. А может быть, существа, относившиеся к классификации БСЛУ, вообще не спали? Существовало же в Галактике несколько разумных видов, которые начали свою эволюцию в условиях жесточайшей борьбы за выживание – из-за повышенной опасности их сознание никогда не отключалось и все время было начеку. А может быть и так, что больной – представитель цивилизации, про которую говорили, что она в философском отношении самая развитая изо всех до сих пор обнаруженных, – дважды велев Лиорену уйти, теперь просто не замечал его присутствия, поскольку был слишком хорошо воспитан и не мог прибегнуть к физическим мерам воздействия?
В случае с Манненом тишина была нарушена из-за любопытства, проявленного больным...
– Вы сказали мне, – неторопливо и осторожно проговорил Лиорен, – что внимание медицинского персонала и задаваемые вам вопросы раздражают вас и что наши сотрудники представляются вам крошечными насекомыми, прыгающими вокруг великана, но при этом ведущими себя так, словно они либо начальники, либо родители. Но не приходило ли вам в голову, что, несмотря на свои малые размеры, они ощущают в отношении вас такую же заботу и точно так же хотят помочь вам, как если бы они и были вашими родителями? Аналогия с насекомыми противна как мне, так и другим, поскольку мы – не безмозглые букашки.
Гораздо больше меня бы устроило сравнение с высокоразвитым существом, – продолжал Лиорен, – пускай и не с таким высоким уровнем развития, о котором вы мечтаете, но с существом, с которым бы вы подружились или сделали бы его своим любимцем, если таковое понятие вообще существует у гроалтеррийцев. Два высокоразвитых существа способны образовать друг с другом очень прочную нефизическую связь, и, какой бы нелепой ни показалась эта мысль, в том случае, если более высокоразвитому существу случится заболеть или затосковать, менее развитое может быть ему утешением.
По сравнению с вами, – Лиорен помолчал и тяжело вздохнул, – уровень развития окружающих вас существ представляется вам низким. Но мы небеспомощны и занимаемся тем, что приносим облегчение очень, очень многим.
Пациент не отзывался, и Лиорен стал гадать – уж не кажутся ли гроалтеррийцу его увещевания зудением надоедливой мошки. Однако чувство собственного достоинства не давало тарланину возможности смириться с такой мыслью. Он напомнил себе, что, хотя данный пациент и принадлежит к сверхразумному виду, он еще очень юный представитель этого вида и ему еще предстоит пройти весьма долгий путь, прежде чем между ним и Лиореном возникнут большие различия. А все малыши от природы наделены любопытством – их интересует все на свете.
– Если вы не желаете удовлетворить мое любопытство о вас из-за того, что сказанные вами прежде слова передавались другим без вашего разрешения, – проворчал Лиорен, – может быть, вы заинтересуетесь одним из существ, пытающихся помочь вам, а именно мной?
Меня зовут Лиорен...
Он пришел сюда по просьбе Селдаля. Он пришел потому, что вся Галактика знает избитую истину: в любой больнице всегда найдется пациент, которому хуже, чем тебе, а тот, кому не так худо, всегда ощущает сочувствие к попавшему в большую беду. Похоже, в таких случаях осознание своего преимущества порой дает положительные плоды. Налладжимский хирург явно надеялся на подобную реакцию со стороны своего пациента. Но Лиорен начинал сомневаться, что такая громадина, обладающая столь могучим интеллектом, вообще способна сострадать глупому, эфемерному насекомому, которое зависло над его закрытым глазом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38