Все понимали, что спешащим людям здесь делать нечего.
Рядом шептались двое работяг из малярной бригады, что преображала фасад близстоящего гастронома. Иван Сергеевич выслушал новость, что в магазинах под видом куриных окорочков продают ляжки каких-то жаб-мутантов, которые в несметном количестве развелись в канализации Чикаго.
Разговор быстро перестал интересовать его, поскольку голова была занята другими вещами. В городе готовились крупные перемены, к которым Луков имел прямое отношение.
Несколько месяцев назад наконец созрело решение — переводить опийных наркоманов на героин. Не всех, конечно, а по возможности. По всем расчетам это выходило и выгоднее, и безопаснее. Все предстоящие мероприятия были закодированы под общим названием «Снегопад». При всей нелюбви воров к шпионским штучкам, использование кодового слова оказалось удобным.
Героин и раньше появлялся в городе, но привозили его обычно какие-то шальные парни, срывали быстрые деньги и исчезали. Теперь следовало упорядочить и этот сектор тайной экономики.
Однако дело требовало серьезных вложений. Немалые суммы уйдут на то, чтобы оплатить серию милицейских операций по закрытию цыганских опийных точек. Цыгане уже много лет пропускали через себя подавляющую часть маковой соломки и марихуаны, перерабатывали и продавали, а милиция, отчаявшись с этим бороться, в конце концов просто вошла в долю. Так что дело предстояло нешуточное и недешевое. Как-никак старый уклад ломать.
Требовались деньги на закупку начальных партий порошка, на устройство бесплатных «презентаций» для наркоманов. Отдельно стоял вопрос о подкупе городских властей и аэропортовского контроля. Неплохо бы заплатить неустойки украинским и молдавским поставщикам за срыв прежних договоренностей по конопле и маку. Одним словом, забот невпроворот...
Многое было не его, не Лукова, дело, но он обязан был дать товарищам несколько советов, помочь авторитетом, опытом, связями. Тем более что деньги на реформы стекались к нему в казну, и немалые деньги. К задумке подключились несколько районных городков, интерес проявили и ребята из пограничной области.
Иван Сергеевич глубоко погрузился в размышления, но от его внимания не ускользнуло, что к началу очереди подошли двое неизвестных парней в черных куртках. Посмотрели на ценники, посоветовались меж собой, затем один протянул продавцу пару мятых купюр.
— Налей пару кружечек. И водки — две по сто. Очередь негромко загудела. Совсем тихо — чтоб не видно было, кто именно гудит. А продавец — что с него взять? — колыхнул брюхом и принялся наливать, поскребывая черную щетину на щеке.
Ивану Сергеевичу эта картина очень не понравилась. Он с радостью бы пропустил мимо себя любого, кому очень нужно без очереди, однако тут случай был другой. Молодняк проявил неуважение к людям, можно сказать, плюнул на всех. Следовало поставить его на место.
— Эй, парнишка, — Луков коснулся газетой плеча одного из пацанов. Тот повернул физиономию — плохо выбритую, усеянную красными прыщами. — Тут люди в очереди стоят. Все ждут, а ты чем лучше?
Надо сказать, Иван Сергеевич умел общаться с любым. За его бесхитростными, всем понятными словами крылась сила. Бывало, скажет слово, усмехнется чуть-чуть — уголками глаз, или дернет щекой. И всякому ясно — не спорь, не лезь урка на рожон, не по твоим силам спор будет.
И если отступишься от своего, осадишь свой норов, то справедливый Лука вновь ласково улыбнется тебе и похлопает по плечу. Будто и не было ничего. Иван Сергеевич всегда стремился любой вопрос решать сначала по-дружески.
Но тут что-то не сработало. Не проняло парня, не внял он словам.
— Отвали ты, дед, — с досадой сказал он, дыша скверным перегаром.
У Лукова чуть екнуло сердце. Очень давно уже с ним так не разговаривали. Даже милицейские сыскари проявляли к нему какое-никакое уважение, хотя бы из-за возраста. Тут бы Лукову выйти на улицу, набрать номер в таксофоне — и уже через пять минут подъехала бы машина с темными стеклами, вышли бы люди и разобрались с недоносками на полную катушку.
Жаль, отказался Луков от того, чтобы за ним охрана по пятам ходила. Не любил этого. И потом, на этот раз его честь задели, и он сам должен ее отстоять, а не бегать к телефону.
— Я сказал, отойди и встань в очередь, — произнес Иван Сергеевич.
На этот раз сказал по-настоящему. Так, что каждый остерегся бы спорить. Но вновь парни по своей толстокожести не вняли предупреждению.
— Тебе надо, ты и стой, — ответил прыщавый, отворачиваясь. — А мы и так возьмем...
Что-то помутилось в голове Ивана Сергеевича. Никогда прежде не позволял он чувствам работать вперед разума, а тут — как отрезало. Видать, давно не было острых ситуаций, размяк, забыл сам себя. Вцепился он прыщавому в загривок, дернул, отрывая от прилавка...
А тот, удивленно матернувшись, развернулся и врезал старику. Попал туда, где на серой бечевке всегда висела железная пуговка — память о хорошем дружке, сгинувшем в лагерях. Иван Сергеевич покачнулся — и упал, растянулся на грязном кафельном полу. Попытался вскочить — не смог почему-то. Только шипел сквозь зубы: «Сук-ка!.. Сук-ка!..»
Потом за сердце схватился, побледнел, затем серым стал. «Врача надо», — неуверенно сказал кто-то. Луков не слышал. Только хрипел и рвал на себе воротник. Кто-то подбежал, помог. Расстегнули пальто, пиджак, рубашку. И тут народ тихо вздохнул — у-у-у.... Под рубашкой — словно синим пламенем горит наколка. Во всю грудь храм с семью куполами.
Молодых и след простыл. Остальные что-то не захотели бывшему зэку дыхание «рот в рот» делать. Так и лежал он, пока не приехал доктор. Воткнул в уши трубки, послушал, махнул рукой. Поздно...
* * *
Григорий сидел на кухне, разложив на столе три бумажки. Две по сто долларов, одна — пятьдесят.
Час назад он проснулся в своей квартире, за окном светило солнце. Вчерашнего снега, ветра и серого неба как не бывало. Гриша с усмешкой подумал: уж не эти ли деньги расцветили мир солнечными лучами? Впрочем, солнце было не яркое. Григорий пытался понять, за что ему заплатили такую сумму. Что он такого сделал, почему его услуга стоит целых двести пятьдесят долларов?
Они могли бы ничего не давать, если бы дело было чистым. Однако заплатили, пообещали уладить все проблемы. Если «Золотой родник» действует честно и легально, то для чего такие меры? Если нет — почему его до сих пор не прикрыли?
Сплошные загадки. Эти врачи из «Золотого родника», на что они надеялись, принимая посиневший, уже безнадежный труп. Если они что-то понимают в медицине, то почему не сочли нужным откачивать человека на месте, пока не ушло время?
Перед Алькой неудобно. Продался на ее глазах, как плюшевый мишка в универмаге. Доктор, называется... Умом Григорий понимал, что ничего такого не совершил и долг свой выполнил до конца. А все же неприятно.
Что ж, насколько легко эти деньги пришли, настолько легко и уйдут. Обидно отдавать их нахальному бычью, расплачиваясь не за свою вину, но ничего не попишешь. От знакомых и пациентов Гриша наслушался достаточно историй, чтобы понять, за кем будет последнее слово. Осталось только надеяться, что этих денег хватит, чтоб поправить поцарапанный «Опель».
А если еще и останется... Хорошо бы. Зайти бы вот так к родителям, бросить на стол сотню долларов — это вам.
Сейчас, когда три зеленые бумажки лежали на столе, в голову приходили десятки способов, как их можно было бы потратить. Множество покупок плыло перед глазами, и каждая из них была неотложной и необходимой. От зимних ботинок взамен старых, драных и холодных, до продуктов в вечно пустой холодильник.
Но Гриша не посмел бы сейчас разменять ни одну из купюр. Он знал: только начни тратить деньги-и они моментально уйдут. Испарятся без остатка. И тогда не останется ни одного шанса уладить проблемы миром.
Григорий осторожно сложил деньги и поместил их в потайной карманчик бумажника. Сегодня у него был свободный день, вечером он выходил на дежурство. Он собирался постирать, а потом починить двери в шкафу, где поломалась половина петель. Если будет настроение — поработать с рукописью.
Едва он запустил горячую воду в ванну, раздался звонок. В такое время к нему обычно приходила мать, и он не задумываясь повернул ручку замка.
На лестничной площадке стояли оба вчерашних парня. Массивный водитель «Опеля» по кличке Ганс и его приятель, небольшой чернявый Кича.
— Так и будешь на лестнице держать? — поинтересовался Кича, когда пауза слишком уж затянулась.
— Проходите, — сказал Гриша.
Он внимательно следил за каждым движением гостей, не понимая, чего от них ожидать. Пока они держались прилично, даже, если можно так сказать, дружелюбно. Единственное, что смутило, — оба, не дожидаясь приглашения и не разуваясь, сразу вошли в комнату. Ганс прислонился у двери, а чернявый прошелся вдоль стен, поглядел книжные полки, постоял с минуту перед школьными и семейными фотографиями.
— Невеста? — спросил он, ткнув пальцев в снимок Оксаны. — Или любимый пациент?
Не дожидаясь ответа, он почему-то рассмеялся, переглянувшись с Гансом.
— Ну что, доктор Айболит, — сказал Кича, сев в кресло и заложив ногу за ногу, — расплачиваться-то, думаешь за машину?
— Думаю, — ответил Гриша.
— Думать мало, платить надо, — снова рассмеялся Кича. Смех его был не обидным. Так добрые товарищи, сидя за общим столом, подшучивают друг над другом и вместе же веселятся. Но Гриша был этим людям не товарищ, и четко это понимал. Ни на секунду усмешка не должна появиться на лице.
— Деньги есть? — спросил Кича.
— Сколько нужно? — спокойно произнес Гриша.
— Сколько тебе надо, Ганс? — Кича повернулся к своему приятелю. Тот почему-то не ответил, только вяло двинул бровями.
— Видишь ли, Склифосовский, ты разбил ему хорошую машину, — продолжал Кича. — Он на ней больше ездить не сможет. Ты сам-то думаешь, сколько она стоит?
— Думаю, немного, — ответил Григорий и облокотился на стену, сложив на груди руки.
— Вот тут, доктор, ты заблудился. Можешь сходить на авторынок, посмотреть, поспрашивать...
— Ты думаешь, я на дешевке стал бы дизелить? — угрожающе проговорил Ганс, но Кича остановил его отмашкой.
— Это хорошая и дорогая машина, — вздохнул он.
— И что?
Гриша заметил, что с ним разговаривают как-то подчеркнуто терпеливо и вежливо. Как с маленьким ребенком. Слушай, малыш, больших дядей да мотай на ус. А то дяди рассердятся...
— Ты должен полностью оплатить ему стоимость машины. Срочно. А потом забирай ее себе, если хочешь.
— Полностью?! — не поверил ушам Григорий.
— А ты как думал? — поднял брови Кича. — Машина с мятым боком — это уже не машина.
— Я на битых не катаюсь, — хрипло прибавил Ганс.
— И он прав. У нас это не принято — заимеют, уважать перестанут. Понимаешь, доктор?
Гриша оцепенело молчал. Оказывается, это не просто мелкий дорожный конфликт, а самый натуральный бандитский наезд. Он никогда не думал, что может попасть в такую историю — что с него брать?
Гриша чувствовал, что именно сейчас настает ключевой момент разговора. Либо он сломается, начнет улыбаться их шуткам, на все соглашаться, либо будет бороться. Только бы не дать слабину, не позволить им уцепиться и начать тянуть. Иначе потом не слезут...
— Что молчишь? — сухо спросил Кича.
— Я... я ничего вам не должен, — тихо ответил Григорий.
— Да-а? — удивленно раскрыл пгаза Кича. — Это, интересно, как?
— Я не виноват в аварии. Вы должны были дать мне дорогу. Я вез пациента, у меня горел маячок.
«Только удержаться, — думал он в этот момент. — Не испугаться, что начнут орать, топать ногами, бить. А то потом хуже будет».
— У-у-у... — огорченно покачал головой Кича. — Нет, ты не прав, доктор. Не надо быковать. Дохлый номер, так и знай.
— Я прав, — упрямо сказал Гриша. — Если хотите, решайте через суд.
Кича с Гансом насмешливо переглянулись.
— Решим, не сомневайся, — вкрадчиво проговорил Кича. — Только тебе от этого лучше не будет. Хуже будет, ты сам постарайся понять. Во-первых, кто в кого воткнулся? — он изобразил руками, как случилось столкновение. — Ты в меня, верно? Верно, я спрашиваю?
— Вы должны были...
— Обожди. Во-вторых, кто скрылся с места происшествия? Разве я? Нет, ты ответь разве я первым уехал с перекрестка?
Григория раздражало, что Кича требует подтверждать все его слова. Это создавало впечатление, что он кругом прав.
— Ну, а теперь подумай, нужно ли с таким раскладом тебе все это — милиция, суд? Нет, если хочешь, пожалуйста! Я могу хоть сейчас сюда гаишника вызвать, у меня там полно своих ребят. Ну, что? А?
Григорий увидел, что Ганс пришел в движение. Он принялся не спеша бродить вдоль стены, сцепляя ладони и потягиваясь. Будто разминался. Он вроде бы ничего не хотел этим показать, но вместе с тем получалось, что он к чему-то готовится.
— Пойми, Айболит, мы тебе зла не хотим, — сказал Кича, не отрывая от Гриши внимательного взгляда. — Ну, виноват, ну не уследил за дорогой, испортил чужую машину... Заплати — и расходимся друзьями. Может, еще придешь к нам за советом, а может, и мы к тебе. Прессовать тебя не станем. Ни в лес вывозить, ни кислотой в морду плескать, ни утюгом жечь. Зачем, если сам все поймешь? Мы же просто поговорить зашли, спокойно обсудить вопрос. Ты же нормальный парень, голова на плечах есть. Разбил Гансу «Опель» — что теперь, он за свои деньги его должен чинить?
— Чинить одно, а полностью оплачивать... — начал было Гриша, но Кича с досадой махнул рукой и отвернулся, не желая ничего слушать.
— Я на битых не езжу, ты понял? — снова подал голос Ганс. Он продолжал шататься перед глазами, поводя руками и плечами, демонстрируя силу. Чуть шевельнет локтями — и уже подмывает отшатнуться от него, закрыться. Григорий вдруг понял, что все эти разговоры и хождения не просто так. Все продумано.
Вот сидит Кича — спокойный, улыбается, все понимает и входит в положение. А вот — Ганс. Ходит, поигрывает мышцами. Мощь бежит через край, а деть ее некуда.
Союз грубой силы с дипломатичной мягкостью. Если согласишься с этими парнями, они так и останутся спокойными, рассудительными и дружелюбными.
1 2 3 4 5 6 7 8