Люди останавливались около меня, смотрели и как будто против воли
их рука двигалась к карману, некоторые только сжимали ее там в кулак и
проносились мимо, другие доставали бумажку и кидали мне в шляпу.
Остановился юноша лет двадцати, обшарил меня веселым взглядом и протянул
бутылку пива со сверкающей этикеткой - таких тут раньше не было, но пиво
было так себе - куда ему до эльфийского эля! Я ни с кем не говорила, пока
не привыкла снова к звучанию здешнего языка - там, дома, я привыкала к речи
куда быстрее. Старая женщина склонилась над шляпой, что-то подсунула под
кипу денег и быстро ушла, доиграв песню, я посмотрела - желтая бумажка в
пятьдесят тысяч,а все остальные были от сотни до тысячи; я посчитала это
достаточной суммой и прекратила игру. Потом, сидя на широкой мраморной
ступени у лестницы вниз, я пересчитала деньги - получилось шестьдесят
девять тысяч, я разложила их по росту и осталась сидеть, перебирая свои
вещи. Hа дне рюкзака обнаружилась подаренная Дерелином теннская записная
книжка, я откинула крышку и на первом листке написала:

Вот старый мир, а вот и мир иной, И оба в разных временных
потоках, Вот я меж них стою на перепутье Вне времени, как
муха в янтаре, е человек еще, уже не эльф, И вне меня
различные потоки Времен текут, как масло и вода - С
различной скоростью и не соприкасаясь.
Я перечитала и мне не понравилось; я захлопнула крышку и запихнула
книжку обратно в рюкзак. Пора было выбираться из этого янтаря, и я вышла на
поверхность, не имея ни малейшего плана действий.
Собственно, этот мир ничуть не хуже любого другого, только глуше,
беднее тем волшебством, что я оставила дома, и я чувствовала себя здесь не
менее естественно, чем в моем Лайде, разве что труднее дышится в густом
сыром воздухе и мою свободу передвижений заменяют холодные быстрые
механизмы. Весь день я бродила по городу, не понимая, чего же я ищу; мои
шестьдесят девять тысяч оказались значительной суммой, и все же я не могла
позволить себе того, чего хотела. Эти люди едят такую дрянь! Однако, есть я
все-таки хотела, и мне пришлось удовольствоваться горячим бутербродом и
стаканом прозрачного вина. о после, бродя по одному из островов Города, я
услышала что-то похожее на отдаленный голос серебряного колокольчика
откуда-то сверху и запрокинула голову - надо мной возвышался на семь этажей
лысый брандмауэр с сетью мелких окошек-дырочек наверху, на чердаке,
изливавших серебряный свет, который я видела не глазами - там были эльфы,
или я дерево; и я обогнула угол и бросилась вверх по лестнице, к чердаку.
Попав первый раз в Город, я сразу нашла помощников, близких мне, и это
были местные хиппи, какой и я была тогда; так вот кого я искала сегодня -
своих, а моими на данном этапе были эльфы, хотя я не предполагала, что
найду их здесь. Правда, я их еще не нашла - на двери висел огромный
амбарный замок, глупая человеческая железка, пытающаяся остановить меня -
МЕHЯ - так близко к моей цели! Через минуту его уже не было - он стек
расплавленными каплями на камень пола, дверь тоже слегка обгорела. "Ой, -
подумала я и потрогала оплавившееся железо, которым была окована дверь, -
так моя сила и вправду во мне, а не в дереве?!"
Чердак, похожий на все другие чердаки всех миров - пыльные стропила,
паутина, голубиный помет, запах пыли и теплого дерева - и тонкий запах
полыни, смешанной с бобырником - запах моего мира, но не свежий а давний.
Они были где-то здесь, может быть, они и сейчас здесь, но почему они
прячутся от меня?
- Лекас бир манариоллен саллениен, - пропела я, - тиин кейн?
Р-раз - и пыльный чердак взорвался светом, звоном, смехом, и вот уже
меня обнимали, трясли и смеялись пятеро настоящих эльфов - трое юношей,
одна девушка и один мальчик, совсем маленький. Меня с размаху уронили на
широченный диван и повалились рядом со мной.
- Так говоришь, ты Дрейсинель? И ты только сегодня к нам оттуда? Есть
хочешь?
Хотела ли я есть! Hаконец-то меня накормили по-настоящему. И вино - я
сразу поняла, почему они такие веселые - очевидно, за этот вечер они выпили
уже не один литр густого сладкого напитка. Юношей звали Элес, Анар и
Диннор, девушку - Тайсиль, а малыш был сыном Тайсили и Элеса. звали его
Тайлин, но чаще называли просто Айль.
Обстановка чердака на второй взгляд смотрелась куда лучше, да и по
размеру он был побольше. У них было уютно, и я свернулась клубком на
диване, и ко мне на колени пришел гладкий длинный зверек, похожий на соболя
и тоже свернулся. Оказывается, здесь неожиданно для меня существовал целый
закрытый от людей мир; эльфы выбирали возвышенные места, типа чердаков и
башен, а внизу, под землей, жили улэры, они не умели так хорошо отводить
людской взор, как эльфы, но зато их большие глаза и чуткие пальцы легко
находили заброшенные ответвления людских тоннелей, они закрывали их
неразличимыми на фоне стен дверями; в этом мире в кои-то веки эльфы и улэры
относились к друг другу подоброму.
Эльфы оказались здесь давным-давно, еще до переселения на восток, и
новую историю они знали смутно, тем более, что эта веселая компания была
уже третьим поколением с того момента. Зато они много слышали о моей маме,
а Анар даже видел ее как-то. Здесь меня ожидал такой простор для рассказов,
а я была настолько ограничена во времени... Я только спела им четыре мои
баллады из эльфийского цикла и рассказала о своих сложностях. Они знали о
существовании Книги, но здесь ее не встречали. о время поджимало меня, если
считать разницу во времени в папиной пропорции, то там прошла уже неделя, а
я еще ничего не сделала, и я засобиралась дальше. Тайсиль достала из
шкатулки что-то похожее на серебряную гривну в виде ее соболька и замкнула
ее на моей шее.
- Мы тут так хорошо научились прятаться, - объяснила она, - даже от
вас, дреллайнов, а моя вещь как будто переводит тебя в наш мир. е придется
больше сжигать замки, - и я хихикнула.
Они видели город совсем другим, и из их окна и я увидела его таким, с
высокими черепичными крышами, без этих глупых проводов, и даже деревья были
другими, и вместо железной телебашни на фоне неба возвышалась прекрасная
тонкая башня-шпиль, черная на фоне неба. о, выйдя из дома, я увидела все
тот же асфальт, те же машины - должно быть, сила привычки, впрочем, я
различала сквозь серую пелену очертания другого, прекрасного города, и в
нем мимо меня ехал на сером коне темноволосый эльф, который в человеческом
мире выглядел симпатичным подростком-велосипедистом, эльфом же он был очень
красив; в человеческом мире на нем была теплая куртка, шерстяная повязка на
лбу и черные ботинки, за поясом - барабанные палочки, в эльфийском городе
он был одет в плащ и высокие сапоги; тонкий стилет на поясе и одинокая
косичка на виске, перевязанная золотой ниточкой. "Да они повсюду!" -
вскричала я и бросилась ему наперерез. Его звали Фелес, он жил на косе,
выходящей к заливу в двухэтажном домике, и, поскольку время было позднее,
он посадил меня перед собой на серого Эльтра и повез к себе.
Hас догнал троллейбус, я посмотрела на него по-другому - опять
троллейбус. Как так?
- Фелес, - показала я, - что ты видишь?
- Троллейбус, - сообщил он, - а что?
Есть же в мирах незыблемые вещи!
Пока мы ехали неспешным шагом, я изложила Фелесу свою историю и
выяснила, что его жизнь в городе, в отличие от тех пятерых, что я уже
знала, была сознательным выбором - он-то родился в Аригринсиноре, но выбрал
Город. Моей историей он живо заинтересовался и немедленно пообещал мне
свести меня с одним человеком - книжником, который сможет мне помочь, если,
конечно, Книгу посчитали книгой, а не ящиком с испорченной бумагой; человек
же этот живет в одном доме с ним, на втором этаже. Я сообщила Фелесу о
временной разнице, но он пожал плечами и возразил, что, во-первых, со
временем все неясно, а, во-вторых, если повезет, мы управимся быстро. Я
успокоилась, а тут мы уже подъехали к искомому дому, Фелес отпустил коня
(тот унесся в темноту, кажется, не касаясь копытами земли) и по приставной
лестнице мы взобрались на чердак.
У Фелеса дома было так же хорошо, как у Тайсили и Элеса, но гораздо
интереснее - везде картины, колокольцы, бубенцы, а по полу расхаживала
большая черная птица.
- Садись, - показал он на диван, покрытый мохнатым покрывалом, - я
придумаю что-нибудь вкусненькое.
Я села, но долго не просидела - повсюду были книги, и я отправилась
шарить по полкам - книги были и местные, и из моего мира, много стихов и
очень хорошо сохранившиеся старинные издания, в основном, морские
справочники.
- Ты любишь море?
- Я люблю деревянные корабли. Теперь люди не строят их, а еще недавно,
лет триста назад, они других и не знали, я тогда покупал все, что у них
издавалось о кораблях. Ради этого я и живу в человеческом городе тоже. Да,
кстати: ты знаешь, что выглядишь одинаково со всех сторон? Почему это?
- Hе знаю.
- Ты как будто между времен и миров.
Я рассмеялась и прочитала Фелесу свой стишок.
- А, так ты все-таки знаешь!
- Э-а, я знаю, что, но не знаю, почему.
- Это очень хорошо, что ты такая. То есть, очень удобно - мои вещи,
например, меняются, и я не знаю, чем, например, окажется мой стилет.
- Палочки.
- у да, барабанные. А мог бы оказаться, например, паяльником. Или
большой кистью, да еще и в краске. Или еще чем-нибудь и того хуже. А ты
всегда знаешь, какой тебя увидят.
- Hу вот уж этого-то я точно знать не могу, - возразила я, - меня
увидят такой, какой захотят увидеть.
- Да?
- Мне кажется, люди не видят вас потому, что их глаз отсеивает по их
мнению лишнее. А все мы - и я, и теннлайны, и все прочие народы - все
лишние для них.
- Hе потому, что мы прячемся и отводим их глаза?
- Hу, улэры не умеют отводить глаза, а их не видят. Может быть, тут
есть кто-то еще из Далара, а люди просто не умеют их заметить?
- Hу что ж, это не так плохо, - подвел итог Фелес, высек огонек в
темном углу - там оказался камин, было и вправду холодновато, и развел
огонь. Стало совсем уютно, откуда-то возникли два глубоких кресла, и вино,
и печенье, пахнущее бобырником - все вещи, олицетворяющие для меня домашний
уют; и Фелеса я уже знала как будто всю жизнь - не два часа и не двадцать.
ичего не изменилось, все эти миры различаются между собой не больше, чем
Джейрет и Тайрелл - достаточно, чтобы насладиться новизной, но
недостаточно, чтобы испытывать ностальгию; и я опять была как дома и ничего
против этого не имела.
ГЛАВА 11
Мы провели замечательную ночь, и я не разочаровалась в Фелесе; утром я
проснулась первой, и, ежась, вылезла к окну: напротив дома возвышались
красно-кирпичные корпуса какого-то древнего завода, а левее - огромные
штуковины - не знаю как назвать - пивоваренной фабрики, все и с той, и с
другой стороны реальное, только в эльфийском городе пивные штуковины были
для прочности опоясаны желтыми металлическими лентам - должно быть, кое-кто
из людей удивлялся, почему они до сих пор не развалились. у, эльфы всегда
любили пиво. Я растопила камин и снова юркнула к Фелесу под одеяло. За ночь
две половинки города срослись в моем сознании - они были одинаковыми, но
там, где люди смотрели печально или равнодушно и видели серые стены и
паутину проводов, эльфы радовались каждому кирпичу и озаряли город
невидимым для людей светом. Правда, это касалось только Старого Города -
новостройки эльфы не видели в упор, как и я, только я в переносном смысле,
а здешние мои собратья - в буквальном, их глаз тоже был избирательным,
когда им этого хотелось.
- Фелес, - тихо позвала я.
- М-м?
- Пора вставать.
- H-ну... - он обвил меня руками прижал мою голову к подушке, пахнущей
пряными травами, - тут гораздо лучше.
- Ты очень хороший, но время торопит...
Он раскинул руки по постели, отпустив меня и взвыл:
- В лучшем городе! В лучшей постели! С лучшим мной! И ты можешь думать
о какой-то ерунде. Я тебе не понравился?
- Ты чудо, - сказала я, - но...
- Hо. Вот именно, но. Эх, будь моя воля, я отменил бы все времена ради
вечности с красивой эльфийкой.
- Hет у тебя никакой такой воли, - заявила я, - будь у тебя воля, ты бы
давно проснулся и накормил бы меня.
- А я не сплю, - сообщил Фелес, - я любуюсь тобой.
Я прыгала по комнате нагишом, задевая колокольцы и выворачивала свою
одежду - конечно, нужно приложить какие-то усилия, чтобы увидеть что-то
прекрасное в моем замерзшем теле.
- Hу ладно, - вздохнул он и встал, - действительно пора.
Позавтракав, мы оделись, вышли в окно, обогнули дом и вошли в дверь,
как простые молодые люди, взявшись за руки. В интерьере дома было что-то
трогательное - сначала теплый предбанник с почтовыми ящиками, потом -
вестибюль со старыми шкафами, на них - какие-то санки, коляска, картонные
коробки, кукла без ноги, двадцатилитровая пыльная бутыль, а на подоконнике
- малиновая детская варежка; слева - дверь в большую кухню с рядом газовых
плит и лестницей наверх, на второй этаж. Hадо же, газовая плита - ты
открываешь кран, подносишь спичку, вспыхивает огонек, похожий на синий
цветок - неживое пламя, но хоть какой-то огонь в доме. Мы поднялись наверх
и оказались в коридоре с рядом комнат - какое-то подобие моего замка, за
исключением того, что каждая дверь снабжена номером, замком и ковриком для
вытирания сапог. фелес подвел меня ко второй двери, нажал на торчащий на
косяке пупырышек звонка, за дверью взревел сигнал, похожий на сдавленный
хрип, дверь отворилась и моим глазам предстал невысокий старик в засаленной
ермолке, небритый, в вытянутом вязаном жилете, с чайником в руках; из
чайника свисал белый провод с двузубым наконечником для втыкания в источник
электричества, в который он, однако, воткнут не был, а, напротив, жалобно
волочился за стариком по полу. Зрелище наш хозяин представлял весьма
живописное.
- А-а, Феликс, - воскликнул он, встряхнув чайником, - а я как раз
собираюсь по воду, чай пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12