За время путешествия они привыкли друг к другу – без Рийни с её лёгким весёлым характером это вряд ли удалось бы – и Энглиона оставили беспокойные мысли о том, как лучше вести себя с Джино. Всё шло само собой, и шло великолепно – словно какой-то магический щит хранил их. Впервые за последний месяц тяжесть проклятия исчезла, и на душе было легко, несмотря на предстоящее тяжёлое задание.
Это чувство не рассеялось даже тогда, когда они въехали на поле последней битвы. Когда Энглион видел его в прошлый раз, оно было вытоптано, залито кровью и завалено телами убитых; от дыма было трудно дышать. Но дожди смыли кровь и грязь, павших воинов сожгли на кострах и похоронили в братских могилах, а поле зеленело от молодой травы. Из общей картины выбивалась только чёрная приземистая громада замка Мальдена; в лиге от неё путники остановились и разбили лагерь, чтобы наутро отправиться в гости к чёрному колдуну.
* * *
За день до этого к чёрной громаде Замка явилась иная процессия. Группа эльфов, единственным оружием которых были гитара и две флейты. Впрочем, идущий во главе Король в сверкающем венке-короне из искусно кованых серебряных дубовых листиков не пожелал расстаться со своим арбалетом, и нервно сжимал в правой руке пучок тяжёлых острозаточенных болтов. За Королём безмолвной тенью следовал медноволосый Советник. Впрочем – не такой уж и безмолвный: глядя то на молчаливую громаду Замка, то на своего повелителя, он чуть ли не умоляюще прошептал:
– Ваше Величество, прошу Вас, оставьте арбалет!
– Я Король! – последовал надменный ответ. – И я пришёл воевать с Мальденом, а не просить милостыню.
– Я прошу Вас, оставьте…
– Нет! – он с силой оттолкнул своего верного адъютанта и советника, рывком взвёл арбалет и положил кованый болт под пружину фиксатора. Затем, гордо вскинув голову, заорал, обращаясь к громаде стен:
– Мальден! Если ты не трус – выходи биться один на один!
Лишь молчание да вой ветра были ему ответом.
Тогда Король горделиво шагнул под арку входа и угрожающе повёл из стороны в сторону своим грозным оружием, пробивающим навылет рыцарские доспехи со ста шагов.
Никто не успел понять, что случилось. Просто откуда-то из тьмы коридоров вырвался навстречу эльфийскому владыке рваный бело-голубой луч, словно язык пламени. На секунду холодное пламя с головы до ног охватило дерзнувшего потревожить покой чёрного колдуна, и с треском разлетелось в стороны двумя шипящими шаровыми молниями, мячиками заскакавшими среди обломков камней.
На совсем ещё детском лице Короля застыло крайнее удивление. Он словно хотел сказать: «Не понял…» Но – не сказал. Вместо этого ноги владыки эльфов подкосились, и он упал лицом вниз. Звякнув, спустилась от удара о землю тетива, и смертельная стрелка унеслась во тьму прохода. Ни стона, ни звука стали о камень…
А Король вдруг начал таять, словно испарялся. И вскоре на камнях под аркой лежали только корона из дубовых листьев, чёрная, с белыми кружевами, рубашка с коричневым кожаным пояском, ярко-голубые лосины да остроносые сапоги. Да пустая перчатка сжимала разряженный уже арбалет.
С яростью глянул медноволосый на тьму пролома, но не склонился к арбалету, лишь крепче сжал гриф гитары. Да, проходя мимо останков своего Владыки во главе отряда, шепнул:
– Я вернусь!..
* * *
Они предстали пред взором Мальдена – кучка взъерошенных эльфов, все, кто шёл в колдуну. Все – кроме своего Короля. И стоящий впереди медноволосый адъютант ударил по серебряным струнам гитары и выкрикнул, словно выдохнул, прямо в лицо хозяину замка:
– Мальден! Я пришёл петь, как поют менестрели Риадана!!!
И песня сорвалась с его опалённых жаром потери губ:
Я видел созвездия, плавил руду,
Рассудок и руки привыкли к труду,
И всё-таки места себе не найду:
Кому и зачем это надо?
Алхимик смотрел на меня свысока:
– Мне тоже знакома такая тоска.
Твой путь – в пустоту, и минуют века,
А ты не узнаешь отрады.
– А ты?
– Доверял золотому лучу.
Сейчас квинтэссенцию я получу, -
Смотри, вот рецепты! – и мне по плечу
Окажется всякое дело.
Мальден со странной какой-то надеждой взглянул на поющего эльфа, вслушиваясь в каждое произнесённое слово. А песня тем временем продолжалась:
Входи, я таить ничего не хочу.
Алхимик зажёг восковую свечу,
Железных опилок насыпал в мочу,
Добавил толчёного мела.
Тела саламандр тигелёк оплели,
И музыка сфер зазвучала вдали:
«Как ярко, как яростно месяцы шли,
Пока ты меня не оставил!
Любили в огне, танцевали в огне…»
А истина всё же была в стороне,
И череп козла на восточной стене
Насмешливо зубы оскалил.
Пока кипятился в реторте сульфид,
Я мчался сквозь воздух за роем сильфид:
Превыше привычек, превыше обид
Свой храм возводила наука.
Изящных теорий готический свод,
Витражных узоров свинцовый кроссворд…
Но как ни прекрасен органный аккорд -
Об истине не было звука.
Алхимик огонь в очаге потушил.
…А я над собой хохотал от души:
Когда-то в деревню бежать я решил,
Я думал, что жизнь моя будет
Простой и полезной, как хлеб на столе.
Всё бросить – и попросту жить на земле…
Но не было золота в серой золе,
А истины – в серости буден.
Алхимик в котле кипячённой воды
Промыл опалённые комья руды.
Так горечь ошибок, прозрений следы
Смывала холодная Лета.
Металл драгоценный явился на дне,
Алхимик остался довольным вполне.
А истина всё же была в стороне,
Как будто к ней подступа нету.
…А жизнь продолжалась – как вечный вопрос,
Всё тот же вопрос без ответа.
И эхо переливчатым голосом пересыпало по залу осколки:
– А жизнь продолжалась, как вечный вопрос…
Всё тот же вопрос без ответа…
И вновь угас взор Мальдена. И тяжёлые складки морщин легли на чело. И голос, полный боли и скорби, проскрежетал:
– Это – не ответ! Убирайтесь вон!
* * *
Не все покинули замок Мальдена. Навеки остался под аркою входа упокоившийся Король, да адъютант Короля не покинул стен Замка. Гитару его нёс к недалёкому уже лесу черноволосый полуэльф, задумчиво пощипывающий струны небесного серебра…
* * *
– Безопасный путь отмечен красной линией, – наверное, в двадцатый раз за время путешествия сказал Энглион, разворачивая план замка.
Замок выглядел тем, чем и был на самом деле – одной большой ловушкой, напичканной сотнями маленьких. Странный вкус архитектора спроектировал его так, что на плане сеть коридоров и переходов сплеталась всё в то же изображение лица Мальдена; цель путешествия – главный зал – находился на месте левого глаза. Красная линия, начинаясь от ворот замка, петляла по коридорам, спускалась в подвальный этаж, выходила обратно и обрывалась неподалёку от пустой глазницы, белым пятном выделявшейся на плане.
Джино уже помнил этот план наизусть, но всё равно внимательно смотрел и слушал, пока Энглион вёл пальцем вдоль красной линии, объясняя по пути смысл условных значков, которыми были отмечены ловушки. Весь план был усыпан этими значками, отчего лицо колдуна казалось покрытым оспой. То ли Мальдену были присущи некоторые представления о чести, то ли он считал это забавной игрой, но новых ловушек на разведанном пути он не ставил. И на том спасибо.
– Это всё вступление, а настоящая работа начнётся вот здесь, – закончил Энглион, дойдя до конца красной линии. Как и Джино, он был в кольчуге, шлеме и при полном вооружении, кроме щита – щит, как и тяжёлые доспехи, в узких коридорах только мешал бы. – Осталось разведать всего ничего, так что у нас есть верный шанс пройти к колдуну. А если нет… ну что ж, Магистры будут следить за нами, и нанесут новый участок на план.
– Лучше возвращайтесь, – тихо сказала Рийни, остающаяся в лагере присматривать за лошадьми. Она не продолжила, но продолжение было понятно и так: «…потому что как мне жить дальше, если вы не вернётесь?»
– Мы вернёмся. Обязательно, – уверенно ответил Джино, взяв Рийни за плечи и заглянув ей в глаза. – Даю тебе слово. Веришь?
Рийни молча кивнула, и добавила совсем тихо:
– Я буду ждать вас. Берегите себя…
Перед входом в чёрный замок рыцарь и его оруженосец в последний раз оглянулись. Всё, что они увидели – это светлое небо над бескрайним зелёным лугом, да дымок костра вдали. Джино показалось, что у костра стоит маленькая стройная фигурка, но наверняка сказать было нельзя – уж очень далеко…
* * *
На самом входе Энглион замер: в проходе сидел человек. Мальчик. Он склонился над лежащей на полу одеждой, напоминающей упавшего человека, и замер, словно окаменел. Не окликнулся он и на слова Джино. Рыцарь осторожно приподнял голову мальчугана – и чуть не отшатнулся: глаза его были пусты, ни единой мысли не светилось в этих зеленоватых озёрах с расширенными зрачками. И стоило лишь убрать руку, как мальчишка вновь опустил голову, качнув копной медных волос.
Пожалуй, стоило оглядеться. И тут взор Энглиона упал на тяжёлый боевой арбалет, лежащий у вытянутого вперёд рукава. Такое оружие люди Риадана ещё не делали сами, хотя и покупали его нередко у заезжих купцов Лесного Народа. Пожалуй, в битве с колдуном такая игрушка будет знатным подспорьем. А вон сбоку ещё и пара болтов валяется.
Рыцарь склонился и осторожно поднял с земли стрелки и арбалет. Последний при этом зацепился за лёгкую ажурную корону, и та тихо и мелодично звякнула о пыльные камни.
Мальчишка словно очнулся. Он вскинул голову и злобно оскалился, зарычав, словно религиозный фанатик, на глазах у которого надругались над святыней. Не говоря ни слова, он подпрыгнул и мёртвой хваткой вцепился в глотку сэра де Батарди. И никакие силы не могли оторвать его. Сэр Энглион отступил к стене, но добился лишь того, что здорово треснулся мотающейся из стороны в сторону головой о каменную кладку.
Ингвальд ринулся на помощь Старшему. Обхватив голову нападавшего с двух сторон, он постарался направить сквозь свои пальцы поток миролюбия и спокойствия, как учили его дома. Звериный оскал медленно сменился расслабленностью, но безумие в глазах не угасло, оно лишь укрылось за стеной безразличия и усталости. Медноволосый адъютант и Советник Короля вновь безучастно склонился над останками своего бездыханного Владыки.
И когда Ингвальд отпустил руки, Старший вопросительно взглянул в глаза своему оруженосцу. Но тот лишь отрицательно покачал головой:
– Безнадёжен!..
Но Энглион, кажется, понял, что здесь случилось прежде, чем безумие охватило эльфа. И теперь, крепко сжимая арбалет, он сказал:
– Я верну эти вещи твоего владыки. Клянусь! Вот только стрелы… Постараюсь их оставить там… В Мальдене…
* * *
Путешествие по коридорам не сохранилось в памяти одной слитной картиной – так, цепочка несвязных обрывков. Осторожно пройти мимо опасного участка, где из пола может вылететь частокол лезвий; проползти под безобидным лучиком света – а если зацепишь, то тяжёлый каменный блок обрушится сверху; мимо тупика, в котором, скорчившись, лежит обгоревший труп в серебряной кольчуге; на перекрёстке ещё раз свериться с планом. Несколько раз Джино срывался в открывающиеся под ногой люки, и Энглион едва успевал подхватывать его; а однажды Джино пришлось бегом спасаться от мелкого камнепада с потолка, неся на себе неподъёмное тело Энглиона, оглушённого ударом булыжника.
– А ведь если мы справимся, то об этом походе будут легенды слагать, – заметил Энглион, когда они отдыхали в тупичке перед неизведанным участком пути.
– И наверняка всё расскажут не так. Мы там будем выглядеть сказочными героями, играючи вошедшими в замок и избавившими мир от колдуна. О десятках Рыцарей, разведавших путь, упомянут парой строк, а о нашем путешествии к замку скажут только «и ехали они три дня»…
– Начал, братишка, так договаривай, – улыбнулся Энглион. – А о Рийни вообще ничего не скажут. Несмотря на все твои чувства к ней.
– А что, Старший, так заметно? – хитро прищурился Джино.
– Слепой бы заметил, а я, как-никак, зрячий… Вот выберемся, да и свадьбу справим… Ну, брось краснеть. До свадьбы ещё дожить надо, а чтобы дожить, смотреть нужно в оба. Пойдём так: я впереди, ты на два шага сзади, след в след. Устану – поменяемся.
* * *
Кони беспокойно заржали, и Рийни в тревоге обернулась. Но – всё было тихо, даже птицы не нарушали тревожный покой.
Не в силах томиться ожиданием, девушка осторожным, крадущимся шагом двинулась к такой недалёкой громаде замка.
Издали чёрный и неприступный, он оказался вблизи грязно-кирпичного цвета, весь в прозелени от увившего стены плюща и дикого винограда. Огромная подкова крепостной стены подслеповато глядела пустующими бойницами на подходящую девушку. Слева стена завершалась готической аркой, за которой темнел знакомый по карте проход. На каменных плитах двора вперемешку с мусором и прошлогодними листьями валялось ржавеющее оружие. Выщербленные от ударов о сталь двуручные мечи, кривые ятаганы тварей, тонкие клинки эльфийской работы. И среди этого разнообразия служителей смерти мастодонтом выделялся огромный тролльский топор, чуть ли не по самую рукоять вогнанный в камень стены и выкрошивший целый холмик обломков.
Рийни склонилась над боевой сталью. Двуручник оказался тяжёл не только на вид. Поднять его ещё можно было, собрав все силы, но размахивать им?.. Ну уж…
Откуда-то из глубины памяти всплыло: «Если вы не умеете пользоваться двуручником, то просто поднимите его над головой, а затем роняйте на противника режущей кромкой! Остальное он сделает сам!..»
Меч звякнул по железу, перерубив ятаган, половинки которого брызнули в разные стороны. Что-то зашевелилось в кустах.
Вздрогнула, но когда утих первый страх, то лишь улыбнулась: обломок ятагана на лету зацепил торчащую из земли тонкую рапиру.
Рийни осторожно подошла к клинку и сомкнула пальцы на рукояти. Клинок легко выскользнул из земли, удобно улёгся в руке, словно был подогнан под тонкую девичью кисть. Взмах, другой, третий. Тонкий стон стали, рассекающей упрямый воздух, что-то смутно напоминал. Что-то давно и прочно забытое, что никак не могло выбраться из подсознания, достучаться до своей владелицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32