– Это правда, ты знаешь. После смерти мамы больше ничто меня здесь не удерживало. Я любил твоего отца, но если бы не ты, давно бы уже уехал.– Я и удивилась, что ты остался. Здесь для тебя не было никакого будущего. Роб...– Мм?– А ты бы сделал мне предложение, если бы папа был жив?Форточка была починена. Результат вроде бы удовлетворил его. Он взял со стула жестянку с маслом и покапал на заржавевшую петлю.– Не знаю. Я сам задавал себе этот вопрос. Может быть, сначала я бы поговорил с ним, с твоим отцом. Не знаю.– Он мог ответить тебе то же, что и викарию.– Мог бы, – сказал Роб. – Я до сих пор так этого и не понял.– Не понял?Я улыбнулась про себя. Он не смотрел вниз, но заметил это, и между нами пробежал ручеек чувства, спокойный и тихий, словно мы были женаты уже много лет. Искры шампанского в воздухе понемногу улеглись, мы были словно в глубоком, тихом колодце согласия. Сплетя пальцы на поднятом колене, я положила на него голову.– Теперь ты видишь, что бояться было нечего?– Может быть, и так. Но я не мог этого знать. Как я себе это представлял, это довольно странно – мужчина вроде меня и такая девушка, как ты, если не считать связи между нами... Потребовалось бы как-то это все объяснить, правда?– Он бы понял.Роб кивнул:– Я тоже так думаю. Я привык уверять себя в этом. Но помогало не очень. Только представлю, как говорю: «Мистер Эшли, сэр, я хочу жениться на мисс Бриони»...– Он бы понял, потому что тоже в какой-то степени обладал этим даром.Роб взглянул на меня без удивления, но вопросительно. Я кивнула:– Он никогда не говорил мне, но я думаю, у него был этот дар.– Почему ты так решила?– Ну, пару раз это проявлялось. Сначала – когда я поранилась в школе и он узнал, хотя никто ему не сообщал. Такого рода связь. И думаю, когда он умирал, тоже пытался связаться со мной и не смог, но сумел послать сигнал в Эшли. А здесь был ты, ты принял сигнал и передал мне.– Наподобие спутника связи?– Что-то вроде. Да. И сработало. Сообщение пришло от тебя, а не от него.– Это была тяжелая ночь. – Роб открыл форточку, спрятал в карман инструменты и, поставив ногу на верхнюю ступеньку и опершись подбородком на кулак, посмотрел на гирлянды вьющихся растений. – Я спал и вдруг проснулся, словно кто-то пнул меня в голову, и было больно. Сначала я подумал, что захворал, а чуть погодя уловил сигнал. И он мне не понравился. Потом, как всегда, я стал думать о тебе и понял, что говорю с тобой. Наверное, когда кипяток или что-нибудь такое течет по трубе, она раскаляется. Вот и я чувствовал себя такой трубой.– Бедный Роб! Но ты помог мне. И еще как помог! Если бы я не приняла твое сообщение... Но я не о том. Я говорила о нашем общем даре. Теперь я уверена, что ни Эмори, ни Джеймс им не обладают. Джеймс как-то сказал мне, что они могут «читать мысли друг друга», но если это и правда, то он говорил об обычной связи, какая бывает между близнецами, что-то вроде шестого чувства – интуиции. Не то что у нас.– А наше чувство – седьмое?– Да. Правда? – Я подняла голову и улыбнулась ему. – Пожалуй, это так. Особое и магическое... Я уверена, у близнецов нет ничего подобного. А если бы было, эти последние несколько дней оказались бы еще труднее. Так ужасно запираться от тебя!Протянув руку, Роб стал рассеянно отцеплять усики жасмина от проволоки.– Однажды я видел картину, – проговорил он, вспоминая. – Она называлась «Отвергнутый любовник». Тогда она меня потрясла. Он сидит, понурясь, прислонившись к косяку. Наверное, перед этим тщетно стучался в проклятую дверь.– Ты не стучался. Во всяком случае, не сильно.– Но не оттого, что не хотел.– Наверное, тебе это было так же тяжело, как и мне. И даже тяжелее. – Гроздь цветов жасмина, которую он слишком сильно дернул, уронила вниз каскад увядающих лепестков, некоторые попали в чан и поплыли. Я протянула палец к одному, чтобы спасти. – Роб, кое-чего я так и не могу понять. И это сбивает меня с толку, хотя теперь вижу, что я должна была хотеть, чтобы это оказался ты. Я думала, это непременно кто-то из Эшли. И никогда и не помышляла ни о ком, кроме своих троюродных братьев, хотя, видит бог, с тех пор, как выросла, никаких особых чувств к ним не питала. Не так, как к тебе. Это приходило и уходило. Но откуда же у тебя этот дар?Он улыбнулся:– Ты не знала? Через внебрачное зачатие. Через Мейкпис, Эллен Мейкпис. Нужно тебе сказать, у меня такая же дурная наследственность, как и у тебя, мисс Бриони Эшли.– Эллен Мейкпис? Это же девушка, из-за которой убили Ника Эшли? Его застрелили ее братья.– Да, та самая. А они сели на первый же корабль, плывущий в Австралию, и в конце концов оказались в Новой Зеландии. – Роб стал слезать со стремянки. – Что касается Эллен, один простой деревенский парень по фамилии Гренджер женился на ней, и примерно через девять месяцев у них родился ребенок. Эллен говорила, что это ребенок Гренджера, и он тоже, и все стали так считать. Так было проще. И наша семья тоже так считает. Но мы с тобой лучше знаем, правда? Наверное, это был ребенок Ника, и врожденная способность Эшли передавать мысли перешла ко мне от него. – Он встал передо мной, улыбаясь. – В чем дело? Почему ты так смотришь? Не можешь переварить мысль о том, что я тоже Эшли?– Я удивляюсь, почему раньше этого не замечала. Ты ведь похож. О нет, не то, что называют обликом Эшли, но у тебя глаза и волосы, как у Бесс Эшли.– Как у цыгана. Да. – Он рассмеялся. – Я и сам вижу, поскольку знаю, на что обращать внимание.– Однако если ты узнал, значит, и все Гренджеры должны знать... Твои отец и мать...– Нет. Откуда? Я и сам-то начал догадываться, только когда стал передавать мысли. Да, все знают историю Ника Эшли, но все говорят, что Гренджер сделал из Эллен порядочную женщину и ребенок был от него. Ничего другого я никогда не слышал. Это было давно – кому какое дело до этого? Но потом началось вот это – между мной и тобой. Мальчишкой я не задумывался, но потом задумался и нашел лишь одно объяснение. Я единственный, кто догадался, потому что больше никто не знал, как мы с тобой общаемся.– А сегодня утром тебе не показалось, что стало труднее?– Показалось. И догадываюсь почему...Его рука обняла меня, и мы снова прижались друг к другу, губы к губам, тело к телу. Двое стали одним целым, потерянные для всех и забывшие обо всем на свете, отгородившиеся от всего мира.– Так же хорошо, как прошлой ночью? – спросил он чуть погодя.– Лучше, если не считать, что нет соловья.– Что ты хочешь сказать?– Прошлой ночью на груше пел соловей. Ты что, не слышал?– На груше никого не было.– Там пела птица. Соловей. О боже, Роб...– Тебе померещилось. Если это от поцелуев...– Мне не померещилось, а если ты, целуя меня, потерял все чувства...– Не все. Кое-какие, наоборот, пробудились.– Что касается свадьбы, Роб...– Что?– С разрешением все в порядке? В самом деле сегодня все будет готово?– В одиннадцать утра. Все устроено.– Так скоро?! – У меня перехватило дыхание. – Слушай, а это не покажется немного поспешно?– А кто спешил прошлой ночью?– Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что сейчас половина десятого, и...– Молодец, что напомнила, – а я еще не покормил кур! – сказал человек, не слышавший пения соловья. Он еще раз торопливо поцеловал меня, очень крепко, потом отпустил и взял стремянку. По пути к выходу из теплицы Роб замешкался и обернулся. Я снова ощутила его любовь, и тоску, и неуверенность, которые теперь понимала.– Бриони, милая, я тороплюсь? Я думал, когда ты сказала прошлой ночью... Я думал, ты хотела...– Ты правильно думал. – Подойдя к нему, я приложила ладонь к его шершавой щеке. – Мне немного неловко, дорогой мой Роб, но ты прочитал самые сокровенные мои мысли... А теперь иди и покорми кур, а я поищу, что мне надеть на свадьбу. До встречи в церкви.
Мистер и миссис Гендерсон были свидетелями, и мистер Брайанстон, весь сияя, совершил церемонию. Роб даже подарил мне кольцо, которое пришлось впору. Церковь заполнял запах сирени, и ступени церкви устилали цветы, еще покрытые росой. Наверное, Роб собирал их чуть свет. Дверь в церковь оставалась открытой, и внутрь проникали ароматы со двора. Запах бузины, росистых трав и фиалок у паперти смешивался с пряным дымком мирно горящих тисовых веток. Но уже не для меня. Теперь я была не одна.Викарий положил руку на страницы приходской книги, и Роб поставил свою подпись. Не «фермер» и не «садовник», а «мастер на все руки». Мне это понравилось. У него это вышло как-то горделиво. Когда он дал мне ручку, я написала свое имя и приписала «безработная». Он посмотрел через мое плечо, и я заметила в уголках его губ улыбку и почувствовала, как внутри у меня что-то оборвалось.– Кстати, – сказал викарий, – чуть не забыл сказать вам: пропавшую книгу вернули и, кажется, в целости и сохранности.– Само собой, – неожиданно вставила миссис Гендерсон, – если учесть, где я ее нашла.– Это вы вернули ее? – удивленно воскликнул викарий.– Я. Извините, что заставила вас поволноваться, викарий, потому что никаких причин для беспокойства не было. Она лежала у меня дома с воскресенья, в целости и сохранности, и, честно говоря, я начисто про нее забыла.– Ну, должен сказать, я рад, что она вернулась. – Викарий явно сдерживался. – Хотя, дорогая миссис Гендерсон, лучше бы вы сказали мне. Если вы хотели что-то узнать...– Я? Узнать? Зачем бы мне понадобились эти старые книги, викарий?..– Ну, тогда... – начал тот, но я увидела, как миссис Гендерсон покосилась на меня.– Где вы нашли ее, миссис Гендерсон? – спросила я.– В вашем коттедже, мисс Бриони. Я нашла ее, когда прибирала там к вашему приезду, и взяла с собой, намереваясь отнести викарию, но потом пришла Марта Грей и мы стали пить чай и разговаривать, и я начисто обо всем забыла. Не буду оправдываться – виновата! Когда ваш папа уезжал, он по секрету попросил меня вернуть ее, но был слишком болен, чтобы проследить за всем, и она была бы на месте, если бы я не забыла. Я вспомнила только сегодня утром!– Она говорила о нашей свадьбе, и это навело ее на мысль, – свой первый и последний вклад в беседу сделал мистер Гендерсон. Трудно сказать, то ли от долгого неприменения, то ли из-за какого-то разочарования, вызванного воспоминанием о давней свадьбе, голос его звучал хрипло.И как всегда, он не был услышан. Викарий начал что-то говорить, но миссис Гендерсон все смотрела на меня, и я приподняла брови:– Я понятия не имела, что она была там. Но где точно вы нашли ее?– В комнате вашего папы. Я бы не стала упоминать об этом, мисс Бриони, не желая напоминать вам, я ведь ничего такого не думала, а увидев, я решила, что мистер Эшли сказал викарию, что взял книгу. Если бы викарий счел уместным сообщить Гендерсону или мне, что книга пропала... – с легкой обидой сказала миссис Гендерсон.– Нужно было, нужно было. Моя вина. Действительно, теперь мне пришло в голову. Я надеюсь, мистер Эшли упомянул, что его интересовало... Но почему же я не подумал об этом? Конечно, никто вас не винит, миссис Гендерсон; на самом деле мы очень благодарны вам за то, что вы ее вернули. А теперь, быть может, этим утром, по этому очень радостному поводу...Пока викарий спокойно, со знанием дела, завершал церемонию, Роб тихонько проскользнул мимо меня к столу и начал листать страницы лежащей там книги «Уан-Эш, 1780-1837».Я смотрела через его плечо. Страницы были пронумерованы, в прекрасном состоянии, и все на месте. Но Роб перевернул каждую в поисках, как я поняла, какой-то бумаги, которую могли спрятать между страницами. Бумаги. Или письма. Отец, наверное, изучал приходскую книгу вместе с семейными документами, прежде чем последний приступ не вынудил его уехать в Бад-Тёльц.– Ничего, – тихо сказала я.– Вроде бы ничего, – ответил Роб. – Похоже, некоторые ставили здесь свои подписи после свадебного застолья, а не до, правда? А впрочем, возможно, у них просто тряслись руки, как у меня сейчас. Свадьба – испытание для молодых. По крайней мере пока.– Однако ты позаботился, чтобы для твоей молодой испытание было приятным. Эти цветы прекрасны.– Ну, – радостно проговорил викарий, подходя к Робу с другой стороны, – нужно сказать спасибо, что все так хорошо закончилось. Признаюсь, меня беспокоила эта маленькая тайна. Но теперь все выяснилось, и некого винить, кроме меня самого. Я уверен, Джон говорил мне, что хочет просмотреть регистрационные книги, а я просто запамятовал. Боже мой! Но все равно, теперь я буду их запирать. Ты что-то ищешь там, Роб?– Да нет. Но взгляните-ка вот сюда: удивительное совпадение, не правда ли?Его палец указал на третью сверху строчку на странице семнадцать. Запись была датирована двенадцатым мая 1835 года, и стояли подписи: Роберт Гренджер, рабочий из прихода Эшли, и Эллен Мейкпис, девица из Уан-Эша. «Подписи» – не совсем точное слово; Эллен, хотя и дрожащей рукой, все же правильно вывела свое имя, но напротив имени «Роберт Гренджер, рабочий из прихода Эшли», стоял только жирный крест.– Видишь? – обратился Роб ко мне. – Это уже было. И я бы тоже поцеловал тебя.Он так и сделал, а викарий, весь сияя и ахая над совпадением, спрятал книгу в сейф и запер его. Миссис Гендерсон подалась вперед проследить за поцелуем и сама тоже поцеловала меня, а мистер Гендерсон, схватив мою руку, молча потряс ее вверх-вниз, словно признавая, что этот брак достоин, по крайней мере, поздравления.– А теперь, – сказал мистер Брайанстон, – я надеюсь, мы все пойдем ко мне и пропустим по стаканчику шерри? Роб не позаботился, и я не уверен, что мы сможем устроить настоящее застолье, но мне кажется... – Он бросил беспокойный взгляд на миссис Гендерсон, однако эта дама осталась чудесным образом невозмутима, а Роб покачал головой:– Нет, большое спасибо, викарий. Мы с радостью выпьем шерри, но больше ни о чем не стоит беспокоиться. У нас дело в Вустере, а потом мы сами устроим себе ленч.– Ну и прекрасно. – Викарий захлопнул сейф и выпрямился. – Ну вот, теперь осталось одно – и об этом я никогда не забываю – поцеловать невесту. Бриони, моя милая...И завершив все формальности, свадебная процессия направилась через церковный двор мимо прекрасных тенистых тисов выпить шерри у викария.Поскольку о моем отъезде в Лондон к Кэти уже не было и речи, мы решили отвезти «Ромеуса и Джульетту» прямо к Лесли Оукеру для предварительной оценки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35