Он пытается придать ей торжественность, но добивается только выспренности.
Вагнер. Ваше превосходительство! Сэр, надеюсь, что вы позволите мне перебить вас, но британский народ следит с напряженным интересом и сочувствием за тем отважным вызовом, который вы бросили коммунистической угрозе в Африке, и, если вы, сэр, хотели бы обратиться к британскому народу с каким-нибудь кратким заявлением, «Мир по воскресеньям» охотно предоставил бы вам свои страницы, чтобы опубликовать его.
Пауза. Магиба наконец решает сесть в кресло. Устроившись удобнее, он поднимает взгляд и смотрит на Вагнера с извиняющимся видом.
Магиба. Простите, мистер Вагнер, вы это мне сказали?
Вагнер (собравшись с духом). Так точно, сэр. Я сказал, ваше превосходительство, что британский народ следит с напряженным интересом и восхищением за вашим… гм… отважным вызовом, который вы бросили коммунистической угрозе в Африке… сэр…
Магиба. Я вас слушаю.
Вагнер. Так вот, сэр, если вы хотите обратиться к британскому народу – и, разумеется, к народам всего мира с каким-нибудь кратким заявлением, моя газета с радостью предоставит вам свои страницы, чтобы опубликовать его.
Магиба (после паузы). «Мир по воскресеньям».
Вагнер кивает.
«Рут». Тебе крышка, Вагнер.
Карсон. Дик, по-моему, тебе пора ехать домой.
Магиба. Скажите, Джеффри, мистер Вагнер – ваш друг?
Карсон. Нет.
Рут (одновременно с ним). Да, мы знакомы. Встречались в Лондоне. Очень милый человек. (К Вагнеру) Я провожу вас до дверей.
Магиба. О нет, ради бога! Неужели вы торопитесь, мистер Вагнер?
Вагнер. Ничуть.
Магиба. Тогда останьтесь. Вы меня очень заинтересовали. Я хотел бы с вами побеседовать. Садитесь.
Вагнер. Спасибо, сэр.
Карсон. Ваше превосходительство…
Магиба. Да, да, извините, совсем забыл: чуть-чуть виски с водой.
Карсон. С удовольствием. Может быть, вам выдержанный виски?
Магиба. Но его же не пьют с водой.
Карсон. Разумеется, нет.
Магиба. Тогда лучше простой виски пополам с водой, безо льда.
Карсон. Виски с водой, безо льда.
Вагнер. А мне можно и без воды. (Вагнер уже преобразился – он снова доволен собой и самоуверен?) И лучше выдержанный, если у вас есть.
Карсон наливает всем виски из принесенной Вагнером бутылки «Катти Сарк».
Карсон (к Рут). Тебе что, дорогая?
Рут. Ничего.
Карсон. Рут распорядилась, чтобы в столовой накрыли легкий ужин, если вы вдруг пожелаете перекусить, сэр.
«Рут». По-моему, президент уже нашел кем поужинать.
Магиба. Итак, мистер… Вагнер.
Вагнер. Мистер… президент. Сэр.
Магиба. Не вас ли следует поздравить с опубликованным на страницах «Мира по воскресеньям» блестящим интервью с полковником Шимбу?
Вагнер. Нет, это не я, сэр. Честно говоря, это даже не наш репортер – так, один внештатник, который по чистой случайности попался в лапы Шимбу. Разумеется, когда он послал свой материал в газету, они не могли не использовать его. Как это говорится? «Любые новости лучше их отсутствия».
Магиба. А еще говорится: «Пресса живет разоблачениями».
Вагнер. Ах, вы и это знаете!
Магиба. Высказывание Делани из «Таймс». Мы все это изучали в Лондонской школе экономики. Политическая история средств массовой информации или что-то в этом роде. (Берет стакан с виски из рук Карсона.) Спасибо. А вот еще одно высказывание – принадлежит С.-П.Скотту из «Манчестер гардиан». Он сказал: «Факты священны, но каждый вправе их комментировать».
Вагнер. Да, а вот продолжение этой цитаты: «Но платят за факты, а не за комментарии».
Магиба. Тоже Скотт?
Вагнер. Нет, Вагнер. (Поднимает стакан с виски.) Ваше здоровье!
Магиба. Кстати, что вы думаете по поводу этого интервью?
Вагнер. Ну… (Подыскивает безопасный ответ) Эти парни, они даже разговаривают как марионетки, не правда ли? Полагаю, что, хотя бы по этой причине, следовало дать им высказаться. Разумеется, сэр, если вы считаете, что необходимо дать какой-то ответ на это интервью – или опровержение, – вряд ли стоит говорить, что я… а вернее, «Мир по воскресеньям» сочтет своим долгом…
Магиба. И вы мне дадите равную площадь в газете?
Вагнер. Вне всяких сомнений!
Магиба. Это честно. Не правда ли, Джеффри? Мистер Вагнер сказал, что они дадут мне равную площадь.
Вагнер. Позвольте добавить к этому, что некоторые площади в газете более равны, чем другие. Я могу почти наверняка гарантировать вам, сэр, что интервью с вами на этом переломном этапе войны станет главным событием дня и что его, несомненно, станут цитировать все мировые средства массовой информации.
Магиба. О какой войне вы говорите, мистер Вагнер?
Вагнер. Простите?
Магиба. Камбаве не воюет ни с кем. У нас просто возникло некоторое недопонимание. С вами в том числе.
Вагнер. Недопонимание? Да, да… ясно. Вы не против, сэр, если я буду кое-что записывать?
Магиба машет рукой в знак согласия, и Вагнер достает из кармана блокнот.
Магиба. Если это и война, то не я ее затеял. Я человек мирный… (Он делает паузу, чтобы Вагнер успел записать, и продолжает) человек мирный. Когда кто-то нападает на меня без повода и предупреждения, я приглашаю напавшего на завтрак. Разве не так, Джеффри?
Карсон. Я уже пытался объяснить мистеру Вагнеру, что это частный визит.
Магиба. И были правы. Я собираюсь позавтракать в компании Шимбу. По крайней мере, я послал ему приглашение. Большего я сделать просто не мог, а поэтому я вовсе не против, чтобы вы, мистер Вагнер, при этом присутствовали, дабы засвидетельствовать мои добрые намерения.
Вагнер. И как по-вашему, Шимбу приедет?
Магиба. Если он все еще сам себе хозяин, то почему бы и нет? Возможно, он приедет под покровом тьмы и предпочтет есть еду, привезенную с собой, но, думаю, он все-таки приедет. Это в его же интересах – позавтракать в компании миролюбивого и общительного собеседника. Шимбу – человек действия, но меня больше занимают причины, которые заставили его действовать. Вам, должно быть, известно, что границы нашей страны были прочерчены еще когда она была колонией. Люди Илонго говорят на другом языке, у них своя древняя культура, и они отличаются от нас даже внешне. Все это, правда, не означает, что Илонго способно существовать как самостоятельное государство. Если уж откровенно, то в этом случае оно немедленно станет сателлитом своих так называемых «освободителей», и, как мне кажется, Шимбу вполне в состоянии понять, что Илонго будет иметь гораздо больше независимости в качестве автономной территории в составе Камбаве.
Вагнер. Вы хотите предложить ему сделку, сэр?
Магиба. Я разрешу ему провести референдум. Разумеется, при условии, что он немедленно прекратит свои агрессивные действия.
Вагнер. Возвратит рудники в Малаквангази?
Магиба. Полагаю, на меньшее Джеффри просто не согласится.
Каре он. Он и так явился туда без приглашения.
Магиба. Да еще и в компании нежелательных иностранцев. В настоящее время на земле Камбаве незаконно находятся русские, кубинцы, граждане Йемена и Ливии. Мне сказали, что с ним есть даже несколько чешских и восточногерманских специалистов. Американский посол попросил у меня разрешения на приезд наблюдателей от Объединенных Наций. Я ответил ему, что добрая половина этих наций и так уже приехала – по приглашению Шимбу.
Вагнер. А в Камба-Сити? Прибыли туда наблюдатели ООН?
Магиба. Пока нет.
Вагнер. Ясно. А что, если Шимбу не сядет за стол переговоров и не выведет войска?
Магиба. Вот тогда, мистер Вагнер, вы сможете писать о том, что идет война.
Вагнер. Через сколько часов я смогу написать это?
Магиба. Часов десять вас устроит?
Вагнер ухмыляется и протягивает Карсону пустой стакан.
Вагнер (к Карсону). Можно еще? (К Магибе.) Располагаете ли вы всем необходимым для того, чтобы выиграть войну?
Магиба. Если война будет короткой – то да.
Вагнер. А если нет? Будете ли вы обращаться за помощью к нам или к американцам?
Магиба. Я еще не совсем сошел с ума. Ваша трусость и коварство прогремели по всей Африке от Анголы до Эритреи.
Карсон. Разве что вы нас пролоббируете, Дик.
Магиба. Нет, спасибо, не надо. Знаем мы это ваше лобби. Мне уже предлагали прислать в Камба-Сити журналиста, который будет лоббировать наши интересы. Я ответил им, что он может спокойно заниматься этим и из Лондона. Я в курсе, что британская пресса боготворит систему лобби. Ведь система позволяет журналистам и политикам кичиться традиционными свободами и сообщать при этом читателю ровно столько правды, сколько им кажется необходимым. Когда вы предоставили нам независимость – именно так правила гостеприимства велят нам именовать вооруженную победу Национального фронта, – единственная газета в Камбаве находилась в собственности одного английского джентльмена. Разве я не прав, Джеффри?
Карсон. Не совсем, сэр…
Магиба. Ах да, он, конечно, не был джентльменом – это был просто богатый титулованный англичанишка. Только представьте себе: мы – молодая независимая страна, но единственная наша англоязычная газета – по-прежнему часть Британской империи. Даже хуже, семейной империи – пиратского флота с желтыми парусами. Неплохо сказано, мистер Вагнер?
Вагнер. Вы хотели сказать – с черными парусами?
«Рут». Дурак. Он хотел сказать – под парусами ваших желтых листков.
Магиба. Я имел в виду газетную бумагу…
Вагнер. Ах да, очень неплохо сказано!
Магиба. Разумеется, многие отрасли нашей промышленности находятся под контролем заморского капитала. У нас много – подчеркиваю, много – зарубежных партнеров. Чтобы не ходить далеко за примером, возьмем хотя бы «Горнодобывающую корпорацию Камбаве». Отсюда легко сделать вывод, мистер Вагнер, что к английским джентльменам, как таковым, мы не питаем никаких предрассудков. Но газета… газета – это не совсем то же, что рудник, банк или авиационная компания: газета – это глас народный, а наша газета была гласом английского миллионера.
Вагнер. Кого именно?
Карсон. Вашего хозяина, Дик.
Вагнер. Вот как… но я же тогда еще не работал в «Мире по воскресеньям»!
Магиба. А я лично к вам никаких претензий и не предъявляю, мистер Вагнер.
Вагнер. Знали бы вы, что я сам о нем думаю.
Магиба. Разумеется, я даю себе отчет в том, что вы всего лишь один из матросов на флагманском корабле.
Вагнер. Сэр, с тех пор, когда мы были рабами на галере, минуло уже немало времени. Нортклифф мог уволить репортера, если тот носил не ту модель шляпы. Буквально так. Существовало такое понятие, как шляпа в стиле «Дейли мейл», и он требовал, чтобы все репортеры носили именно такие. Пока его интересы не переключились с газеты на что-то другое. На авиацию или на хлебопечение, я уж не упомню… Но эти времена прошли безвозвратно.
Магиба. Разумеется, мистер Вагнер. Сейчас от вас требуют носить правильную шляпу исключительно в метафорическом смысле.
Вагнер. При всем уважении к вам, сэр, посмею заявить, что вы недооцениваете власть организованного труда. Влияние нашего профессионального союза. Признаю, что даже в те времена, когда начинал работать я, владелец газеты мог уволить репортера за неправильную шляпу. Но теперь все обстоит совершенно иначе.
Рут. Теперь за шляпу его увольняет профсоюз.
Вагнер. Я вижу, вы многому научились у этого щенка Милна.
Рут. Щенка Милна? (Не скрывая больше своего гнева?) Ну, теперь-то, когда его нет рядом, вы можете позволить себе говорить о нем в снисходительном тоне!
Кар сон. Похоже, мы уклонились в сторону от той темы, которую затронул его превосходительство.
Маги б а. А может, и не уклонились. Вы говорите ужасно интересные вещи, мистер Вагнер.
Вагнер. У нас есть общий друг, который утверждает, что журналист свободнее, когда владелец газеты надежнее охраняет права журналиста, чем его собратья по профессии.
Рут. А разве это не так, идиот? Даже Нортклифф мог уволить человека только из собственной газеты, да и то сейчас бы ему пришлось отвечать перед трудовыми организациями, которые могут заставить даже банки выплачивать возмещение убытков уволенному кассиру-растратчику. К тому же Нортклиффу приходилось подумать дважды перед тем, как уволить талантливого репортера, потому что на следующий день уволенного взяла бы на работу конкурирующая газета. Но если репортеру не повезет в наши дни и он станет жертвой травли, организованной коллегами по цеху, то он пропал: ни одна газета в стране не возьмет его на работу, поскольку профсоюзы не отвечают ни перед кем за свои действия.
Вагнер. Они отвечают перед демократически избранными органами правления, представляющими интересы рядовых членов.
Рут. Вагнер, неужели вы законченный тупица?
Карсон. Рут…
Рут. Если воплотить в жизнь вашу утопию, то в мире будущего интересы рядовых карманников будут представлять демократически избранные органы, состоящие из медвежатников.
Магиба (наслаждаясь возникшей ситуацией). Ну и что вы на это скажете, мистер Вагнер?
Вагнер. Что я могу сказать? До наступления демократии уже существовала ситуация, когда те, кто имел деньги, отвечали только перед теми, кто имел власть. В этом вопросе я, позвольте заметить, придерживаюсь того же мнения, что и господин президент: газета – это, конечно, прежде всего бизнес, но такой бизнес, который имеет слишком большое значение, чтобы быть чьей-то нераздельной собственностью. И я говорю не столько о моем праве на работу, сколько о моем праве сообщать в газете факты, которые могут быть неугодны, скажем, какому-нибудь английскому миллионеру.
Магиба. А вы что думаете, миссис Карсон?
Рут. Я думаю, что стоит пропустить еще по стаканчику.
Карсон берет стакан Рут и направляется к столику, чтобы наполнить его.
Когда я трезвая, я плохо владею собой.
Карсон. Это все из-за того, что в доме много журналистов… Я никогда не думал, Рут, что тебя так волнуют проблемы прессы… Я считал, что ты просто ненавидишь все газеты скопом.
Рут. Я ненавижу не газеты, а ханжество журналистов. Факты, которые неугодны английскому миллионеру! В стране тысячи газет, которые проповедуют любые взгляды, какие только существуют, от маоизма до фашизма, и даже ребенок в возрасте Алли сообразит, что ни у одного миллионера не найдется денег, чтобы купить их все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11