Это чужеродный паразит сознания, а я - его новый хозяин. Не знаю,
радоваться мне или огорчаться. Я думал, что ты не хочешь, чтобы я был
здесь. Я думал, что это ты все время сдувал крест на могиле Лэпторна.
- Я должен был проникнуть внутрь тебя, - объясняет ветер. - Я должен
был сделать так, чтобы ты меня заметил.
А что ты такое, ведь сейчас ты внутри меня? Может быть, ты душа,
которой, как говорил Лэпторн, у меня нет? Может ты голос моей совести? Что
ты такое, чужеродный ветер? Из чего ты сделан?
- Я сделан из тебя. Я - это ты. Но я не буду беспокоить тебя. Я буду
разговаривать с тобой, может быть, помогать тебе, если смогу. Но я не
собираюсь причинять тебе беспокойства.
А если я вышвырну тебя?
- Ты не можешь меня вышвырнуть. В этом случае ты станешь неподходящим
хозяином. Сейчас я должен жить с тобой, а ты со мной.
Дело идет к утру. Встает солнце. Несмотря на плохой сон, я не
чувствую усталости. Я думаю, нужно встать и выйти из корабля. Я чувствую
себя получше, чем некоторое время до этого, и не знаю почему. Довольно
странно, не потому ли это, что ветер воздвигает стену между мной и
одиночеством? По правде говоря, я не слишком беру в голову этот ветер.
Может, он будет беспокоить меня, а может, и нет. Но он сейчас здесь, и я
ничего не могу поделать. Но мне не нужен ветер. Я не Лэпторн. Меня в себе
все устраивает.
Яркое красное утро. Солнце застенчиво искрится. Серебряное небо
вместо серого. Но черные склоны такие же угрюмые. Ничто их не изменит.
Обрывки туч бредут с востока на запад. Что-то светящееся, словно маленькая
звездочка, приближается ко мне.
Это корабль.
Теперь я знаю, что разбудило меня ночью. Это был корабль, летящий
надо мной, пытающийся сесть на мой радиосигнал. А сейчас они поймали его и
спускаются на равнину. Я свободен.
- И я с тобой. На всю жизнь.
Мне все равно. Я лечу домой. Вот только подойду и выпрямлю крест,
который отмечает место, где похоронен Лэпторн.

1
Корабль, который меня подобрал, назывался "Элла Марита" и принадлежал
компании "Карадок". Капитаном его был уроженец Пенафлора по имени Аксель
Циран. Смею заметить, что если бы вам довелось встретить Цирана в добром
расположении духа, он произвел бы на вас впечатление разумного, простого,
довольно добропорядочного космонавта. Я же никогда не имел возможности
увидеть его с хорошей стороны. Работа на банду головорезов типа "Карадок"
испортит кого угодно. "Карадок" - один из сотни торговых союзов,
обладающих незначительным космическим флотом. Каждый из них старается
организовать, упрочить, монополизировать какую-нибудь крохотную область
галактической торговли.
К этому времени ручеек из стремившихся перебраться с Венца во
Внутреннее Кольцо превратился в поток, волна процветания повлекла всех, у
кого были деньги. Центральные планеты, - особенно Пенафлор, Валериус и
Новая Александрия - были заинтересованы в надежности торговых линий. Как и
все остальные, компания "Карадок" пыталась создать себе имя. Многое стояло
у нее на пути. Например, вольные торговцы - тысячи или около этого,
небольших кораблей, которые имели хорошие связи, установившиеся контакты,
и упрямо отказывались сотрудничать с компаниями. Поэтому компания
"Карадок" не любила независимых торговцев. Особенно же она не любила
людей, которые были вожаками тех, о которых они больше всего говорили.
Включая и меня.
Пиран не обрадовался, увидев меня. Он, казалось, думал, что я стою у
него на пути. Он обозвал меня проклятым пиратом и сказал, что из-за меня
компания угробила приличные деньги, так как для того, чтобы меня
подобрать, им пришлось изменить курс. Я поинтересовался, а зачем он меня
вообще подобрал, и уже было испугался, что он выбросит меня обратно.
Я выразил свою искреннюю благодарность и даже извинения за то, что
принес ему столько беспокойства. При этом удержался от вопросов, которые
могли бы показаться ему невежливыми - типа, какого черта его занесло в
Течение Алькионы вообще! Ко мне проявили крайне мало участия. В конце
концов, я решил, что лучше не буду ни с кем разговаривать, просто буду
лежать на койке и принимать овсянку, которую они вручали мне с такой
радостью, на какую я только мог рассчитывать. Команда присматривала за
мной, как могла, но Пиран имел на меня зуб и вечно маячил за их спинами.
Я видел - у капитана здесь, внутри Течения, было беспокойное время -
а у кого было иначе - но даже несмотря на это, простить его поведение я не
мог. Я бы охотно заплатил ему за все хлопоты, но у меня не было ни одного
су. Вещи, которые я засунул себе в рюкзак, когда собирался идти встречать
"Эллу Мариту", были барахлом. Главным образом, барахлом Лэпторна -
сувениры и подарки. Даже у Лэпторна не было ничего ценного - нельзя возить
за собой в космическом корабле дорогую коллекцию, а продав то, что там
было, ни в одном космопорту галактики нельзя было купить и рубашки.
Я намеревался смыться с корабля и исчезнуть, как только мы коснемся
посадочного поля, где бы мы ни были, но ничего не вышло. Рэмрод-базой был
Холстхэммер, и до него мы добрались довольно быстро. Пирон все еще злился,
когда мы сели. Ему по-прежнему нужен был козел отпущения в связи с его
неудачным путешествием, а таковым был я. Он арестовал меня и переправил в
П-шифтер, который во флоте "Карадок" служил для связи с базой на Земле.
П-шифтер доставил меня на Новый Рим, где юристы компании "Карадок"
привлекли меня к суду, требуя компенсации за вынужденное изменение курса
"Эллы Мариты" ради моего спасения. Должно быть, известие о том, что меня
подобрали, распространилось очень быстро, потому что на Новом Риме я стал
предметом насмешек еще до своего фактического приземления. Сама мысль
потребовать компенсацию за спасение космонавта казалась им смешной. Нельзя
сказать того же обо мне, особенно, когда я увидел, что в этом деле все
против меня. Законы Нового Рима распространяются на всю Галактику -
неважно, каковы местные законы. Чтобы так было, он должен быть надежным,
осуществим и в высшей степени справедливым. Жители Нового Рима не
утверждают, что их система имеет какое-нибудь отношение к справедливости -
это закон и только закон. Однако, главным образом он защищал все же наши
интересы в ущерб их интересам. Случай же с "Эллой Маритой" был для них
чистой победой. Двадцать тысяч - такой была затребованная сумма, и все,
что бы я ни заработал, шло им на ее погашение. Я мог бы чувствовать себя
польщенным - никто до этого не говорил мне, что моя шкура стоит таких
денег - но первые несколько дней мне было совсем не по себе. Кроме того,
компания "Карадок" застраховалась на случай невозвращения своих денег, и
страховые налоги должен был платить я. Это означало, что если бы мне
посчастливилось прожить сто лет, "Карадок" и страховое агентство делили бы
каждый пенни, который я зарабатывал, между собой, и даже если бы я умер
через неделю, "Карадок" ничего не потеряла бы, ну разве что в случае, если
бы они убили меня сами.
Все это не сулило мне хорошего будущего. По крайней мере, пока
П-шифтер находился на Новом Риме, я был удостоен незначительно
медицинского внимания и начал превращаться в нечто, имеющее вид разумного
существа. Алахак услышал, что меня нашли, и прислал свои поздравления.
Очевидно, он не знал о юридической западне, в которую я попал. До Венца
новости доходят медленно.
После всего от избытка душевной доброты люди "Карадок" позволили мне
прокатиться на П-шифтере, когда он возвращался на Землю. Все совершенно
бесплатно - проявление настоящего расположения. Человек должен быть
благодарен за мелкие услуги.
Возможно, более разумным было подождать, пока я смогу перескочить на
Пенафлор, где были в основном сосредоточены все космические линии и где
находились главные строительные верфи. Но попутные полеты на космических
кораблях - нелегкое дело, и мне пришлось пожить за счет
благотворительности, пока я был на Новом Риме. По крайней мере, "Карадок"
согласна была кормить меня овсянкой. В обмен на свои паршивые деньги.
Кроме того, я чертовски устал и единственное, чего мне хотелось - удрать
домой и спрятаться. Земля - вот дом, который у меня был. Может быть, меня
там никто не знал (кроме старого Хэролта), но я там начинал. Там я родился
(по крайней мере, я предполагал, что это так - хотя этому и нет надежного
подтверждения, и вполне возможно, что меня туда зашвырнула в раннем
возрасте).
Так или иначе, путь мой окончился в Нью-Йоркском космопорту. Мелочи у
меня в кармане было ровно столько, чтобы купить себе пару раз еду и
проехать на автобусе до города, вот и все. Дело было не в том, чтобы ехать
в сам Нью-Йорк - порт, практически, тоже был городом, и, если мне и
суждено было найти работу, то, конечно же, здесь.
Помня о том, что даже приговоренный к смерти имеет право на хорошую
еду, я нашел дешевую харчевню в северной части портового жилого комплекса
и снова вкусил восторг от искусственной пищи. Можно сказать, что это была
моя первая приличная трапеза за два года. Что ни говори, а на вкус она
была прекрасна, особенно в сравнении с овсянкой, обычной в космическом
полете, и чужеродной травой.
После того, как я уделил время ублажению своего желудка, я откинулся
назад, расслабился и позволил себе чуть-чуть пожалеть самого себя.
Это отворило дверь.
- Какой смысл горевать об этом?
Я объяснил, что не горюю. Я ни в коей мере не являюсь рабом своих
эмоций. Я сказал ветру, что просто сожалею о наиболее неудачных сторонах
сложившейся ситуации, и думаю, что все изменится к лучшему.
- Ты притворщик, Грейнджер, - сказал ветер. - Железным тебя не
назовешь. Ты чувствуешь, то же, что и все остальные. Тебе просто стыдно в
этом признаться.
В то время ветер еще недолго находился со мной. Поэтому он ошибался.
Он уютно устроился у меня в голове, но еще не совсем акклиматизировался.
Он все еще не знал меня, не говоря о том, чтобы меня понять.
Оставь меня в покое, попросил я. Кончай спорить. С этого момента я
решил думать о ветре, как об одушевленном существе. Я решил, что это будет
существо мужского пола. И не потому, что его голос и манеры были мужскими,
а просто потому, что придать ему женский пол означало бы внести некие
сексуальные тона в это присутствие, кстати, совершенно незаконное. Ветер
так и не рассказал мне о себе ничего, кроме того, что он был выброшен на
скалу Течением Алькионы точно так же, как и я. Я ничего не знал ни о его
природе, ни о его истории. Только то, что он собирался остаться со мной на
всю жизнь и что он, казалось, был настроен уважительно по отношению к
своему новому дому, чего заслуживает хороший дом. Мне говорят, что дети
часто разговаривают с несуществующими друзьями, но с возрастом это
проходит. Иногда мне кажется, что просто с возрастом они перестают
рассказывать другим о своих несуществующих друзьях.
Было поздно - около полуночи - и хозяин вышвырнул меня прежде, чем я
успел насидеться у него на стуле. Оказавшись на холоде, я сразу же снова
нос к носу столкнулся со своими проблемами. Куда мне идти и что делать?
Пришлось идти искать Хэролта. Никого другого у меня не было на всей
планете и, конечно, никого в окрестностях Нью-Йорка. Естественно, надо
было идти туда - действительно, единственный шанс. Но мне было неохота,
потому что я знал, что скорее всего никакого Хэролта не найду. Он,
казалось, не знал, что такое возраст и время, но это было семь лет назад.
Уже тогда он был стариком. В земных условиях, особенно в условиях
Нью-Йорка, люди редко доживают до шестидесяти, а Хэролту столько должно
было исполниться еще десять лет назад. Яд у Земли накапливаются у всех ее
детей: какими бы сильными и несгибаемыми они не были. А умственный стресс
от образа жизни, которую мы не понимаем, держит в напряжении наши сердца.
Даже в последний день своей жизни, я уверен, Хэролт работал. Но не мог же
он жить вечно.
Не хотел бы я прийти к двери Хэролта, постучать и услышать от
открывавшего мне незнакомого человека, которому наплевать на то, жив
Хэролт или нет, что с таким именем там никто не живет. Но что мне
оставалось?
Я был в десяти милях от дома Хэролта и уже прошел три мили или четыре
от космодрома. Но тем не менее, я все еще тащился в правильном
направлении. Я был не в лучшей своей форме после двух лет жизни на Могиле
Лэпторна (так я экспромтом назвал этот мир), а впереди было еще десять
миль. Я потратил более трех часов, и когда, наконец добрался, то
одеревенел от холода и смертельно устал.
Никаких признаков жизни я не видел.
Хэролт жил над своей мастерской, где ремонтировал различные приборы,
необходимые для нормальной работы средств передвижения различных типов -
автомобилей, кораблей, даже летательных аппаратов. Казалось, мастерская
должна быть полна инструментов, верстаков, незаконченной работы, всяких
обломков и запахов масла. Но этого не было. Я попал внутрь, открыв
незапертую дверь. Было ясно, что здесь недавно убрали. От Хэролта осталась
только маленькая кабинка в одном из углов мастерской. Я включил в кабинке
свет и заглянул в ящики стола.
Ничего. Выметено все до последнего клочка бумаги. Хэролт умер, это
ясно. Он забыт. Стерт с лица Земли.
Кресло в кабинке было закреплено на петлях таким образом, что его
можно было временно превращать в кровать. Хэролт жил очень близко к своей
работе. Здесь внизу он не спал - так уж получилось: его собственная
кровать была наверху. Однако, он ночевал и здесь - иногда, когда ему этого
хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24