Рецепт я отдам Харви, путь съездит. Ты не против?— Нет. Мне тут, пожалуй, нравится больше, чем в нижней комнате.— Дверь держи на замке.— А то нет. Я еще и креслом ее подопру.Я рассмеялся.— Вряд ли тут так скоро стрясется что-нибудь еще.Его лицо посерьезнело.— Хорошо тебе смеяться, у тебя шпалер под мышкой.— Оставлю его тебе, если хочешь.— Нет уж, Майк. Я теперь меченый. Если меня увидят даже поблизости от пушки — в два счета посадят в тюрьму. Лучше я рискну.Он принялся стаскивать с кресел подушки, а я вышел. Позади щелкнул замок, и было слышно, как под дверь подтащили кресло. Билли не шутил. Сегодня ночью сюда никому не войти. Глава 7 Спустившись вниз, я набрал номер коммутатора и попросил соединить меня с управлением полиции штата. Меня соединили, и через секунду в трубке вместе с потрескиванием послышался резкий голос.— Пожалуйста, сержанта Прайса.— Его сейчас нет. Хотите что-нибудь передать?— Да. Говорит Майк Хаммер. Скажите ему, что мисс Мэлком, сиделку, ранили в плечо пулей тридцать второго калибра. Опасности нет, и утром она сможет отвечать на вопросы. Стреляли откуда-то из сада, но стрелявший скрылся.— Записал. Что-нибудь еще?— Да, но я скажу ему об этом лично. Нашли уже какой-нибудь след Грэйндж?— На берегу залива подобрали ее шляпу. Сержант Прайс велел сказать вам, если позвоните.— Спасибо. Ее ищут до сих пор?— С катера и сейчас прочесывают кошками устье канала.— Ладно, я позвоню попозже, если будет время.Коп поблагодарил и повесил трубку. Харви дожидался неподалеку, желая знать, ухожу я или нет, и видя, что я направился к дверям, принес мне шляпу.— Вы вернетесь сегодня, сэр?— Не знаю. Так или иначе, запритесь.— Да, сэр.Я поехал по аллее и остановился перед закрытыми воротами. Посигналил, вызывая Генри, но он не появлялся, хотя в его будке горел свет. Я вышел из машины и вошел в будку. Тот крепко спал в кресле со сложенной газетой на коленях.Ругаясь, я принялся трясти его, и скоро его маленькие глазки открылись, но не так, как у человека, полностью очнувшегося от сна. Их взгляд был тусклым и осоловелым, а голова у него так и опускалась на грудь. Внезапно увидев меня перед собой, он был до того огорчен, что это лучше всякой тряски помогло ему немного прийти в себя. Он заморгал и провел рукой по лбу.— И-извините, сэр. Никак не пойму, что со мной творится. Страшно болит голова и засыпаю то и дело, вот как сейчас.— Что же с вами такое, Генри?— Н-ничего, сэр. Может, это из-за аспирина, — он показал на обычный пузырек с таблетками аспирина, стоявший на столе.Я взял его и посмотрел на этикетку. Марка известная. Я пригляделся внимательнее, потом вытряхнул несколько штук на ладонь. На таблетках не было инициалов изготовителя. А должны быть, я-то знал, сам их немало извел.— Где вы их взяли, Генри?— Мистер Йорк дал на прошлой неделе. У меня несколько раз зверски разбаливалась голова. От аспирина мне стало лучше.— Вы и в вечер похищения его принимали?Его глаза встретились с моими и остановились.— Да вроде. Да, принимал.— Лучше бросьте эти таблетки. Они вам только вредят. Слышали что-нибудь сегодня ночью?— Нет, как будто нет. А что?— А, ничего, ерунда. Я возьму парочку, не возражаете? — он потряс головой, и я сунул в карман несколько таблеток. — Оставайтесь здесь, я отопру ворота сам.Генри кивнул и, не успел я выйти из домика, заснул. Вот почему похититель так легко пробрался в дом. Вот почему Йорк, а вслед за ним я проехали через ворота незамеченными.Я готов был побиться об заклад, что аспирин подменили снотворным. Ох, до чего же он шустрый, этот убийца!Но части головоломки одна за другой складывались в целое. Их края пока не совпадали, и все же они были налицо, готовые сложиться в картинку, как только кто-нибудь произнесет неосторожное слово или сделает неверный ход. След вел к обитателям дома, но и извне тянулась ниточка. Кто хотел, чтобы Генри спал во время похищения Растона? Кто хотел этого до такой степени, что изучил его привычки и подложил таблетки снотворного в пузырек с аспирином? Если этот тип такой предусмотрительный, он мог еще раньше подсунуть ему что-нибудь, вызывающее головную боль. Неверный ход или неосторожное слово... Он обязательно на чем-нибудь споткнется. Может, нужно только чуть подтолкнуть. Теперь Гент-младший у меня в кулаке, а с ним и его мамаша. Займемся другими. Элис. Она только поцокала языком, услышав о смерти Йорка. Милое создание!Пришлось еще раз звонить в управление полиции штата и просить список адресов свидетелей. Прайс до сих пор не возвращался, но он, видимо, распорядился оказывать мне помощь всем, что мне понадобится, потому-то я без проволочки получил нужные сведения.Элис жила в Вустере, загородном поселке к западу от города. К нему вела незаметная дорога, отходившая от магистрального шоссе, но, судя по размерам особняков, окруженных обширными участками, здесь селились богачи. Сам городок мог похвастаться целым кварталом магазинов, витрины которых выставляли напоказ только самое лучшее. Над каждым магазином помещались квартиры. Дома сверкали белым кирпичом и новым блестящим металлом. Их окружала атмосфера достоинства и надменной элегантности. Элис жила над меховым магазином в третьем доме от конца.Я поставил машину между новеньким “фордом” и “кадиллаком” с откидным верхом. В окнах Элис не было света, но я не сомневался, что она мне обрадуется.Я вышел из машины и вошел в маленький холл. На звонке стояла ее фамилия. Я не отнимал палец от кнопки добрых пять секунд, потом открыл дверь и стал подниматься по лестнице.Я не успел дойти до верхней площадки, когда дверь квартиры отворилась и в ней, запахивая на себе халат, показалась Элис.Свет упал на мое лицо.— Черт меня подери, надо же! — воскликнула она. — Хорошенькое же время ты выбираешь для визита к друзьям.— Разве ты не рада меня видеть?Я широко улыбнулся.— Дурачок, заходи живей. Конечно, я тебе рада.— Мне неловко вот так вытаскивать тебя из постели.— Я не спала, просто читала в постели, — сразу за дверью она остановилась. — Это ведь не профессиональный визит?— Где там! В конце концов, мне осточертело это сволочное дело, устал и решил развлечься.Она захлопнула дверь.— Поцелуй меня.Я ткнулся губами в ее нос.— Шляпу-то хоть можно снять?— О-о-о! — выдохнула она. — Как ты это сказал!Я кинул шляпу и плащ на вешалку возле двери и прошел вслед за ней в гостиную.— Выпьешь? — спросила она.Я показал три пальца.— Вот до сих пор и с имбирем.Когда она ушла за льдом, я окинул комнату взглядом. Классно, просто классно! Шикарней самой шикарной квартиры на Парк авеню, в которой мне довелось побывать. Мебель стоила немалых денег, а картины маслом на стенах — и того больше. Уйма книг, сплошь редкие и дорогие издания. Йорк не скупился на племянницу.Элис вернулась с двумя стаканами.— Бери любой, — предложила она.Я выбрал тот, что полней. Мы обменялись молчаливыми тостами — в глазах у нее плясали чертики — и выпили.— Нравится?Я энергично кивнул.— Выдержанный, верно?— Более двадцати лет. Дядя Руди подарил.Она поставила свой стакан и погасила верхний свет, взамен включив настольную лампу под абажуром. Выбрала в шкафчике несколько пластинок и вложила их в проигрыватель.— Атмосфера! — озорно пояснила она.Я не видел в этом никакой необходимости. Когда лампа оказалась за спиной Элис, ее халатик оказался настолько прозрачным, что сам по себе создал соответствующую атмосферу. Она была женщиной с головы до ног и крупнее, чем я думал. Ее манера держаться была сам соблазн, и она это знала. Игла опустилась на пластинку, и вкрадчивая восточная музыка наполнила комнату. Я закрыл глаза и вообразил женщин в алых шароварах, танцующих перед султаном. Султаном был я. Элис произнесла что-то, чего я не разобрал, и вышла.Когда она вернулась, ее обволакивала лишь тонкая паутинка. Больше ничего.— Ты и сегодня такой усталый?— Сегодня нет.Она села рядом.— По-моему, в прошлый раз ты притворялся, а я-то старалась.Ее кожа под паутинкой была нежной и бархатистой, на шее ровно пульсировала жилка. Мой взгляд скользнул по ее плечам, спустился ниже. Задорные груди смеялись над моими былыми колебаниями, плоский живот ждал только прикосновения, которое подействует как запал, бедра не признавали попыток материи заслонить их. Я с трудом выговорил:— Должно быть, тогда я и вправду устал.Она закинула ногу на ногу, и полы халатика-паутинки разошлись.— Или дурь нашла, — добавила она.Я торопливо допил стакан и потянулся за добавкой. Мне требовалось что-нибудь, укрепляющее нервы.Звякнул лед, стекло зазвенело о стекло. Она отмерила виски и налила. На этот раз он пододвинула столик поближе, чтобы больше не вставать. Сменилась пластинка, и зазвучали нежные голоса скрипок, исполнявших Венгерскую рапсодию. Элис подвинулась поближе. Я чувствовал сквозь одежду тепло ее тела. Стаканы опустели. Когда пластинка сменилась другой, ее голова лежала на моем плече.— Как поработал, Майк? Трудный был день?Ее волосы задевали мое лицо, мягкие, милые волосы, пахнувшие жасмином.— Как ты думаешь, ее найдут?Я погладил ее шею, самую чуточку впиваясь в тело кончиками пальцев.— Наверное. Сайдон — маленький городок, здесь не спрячешься. Ты хорошо ее знала?— Ммм. Что? Ох, нет. Она держалась очень холодно со всеми нами.Снова запах жасмина. Элис уткнулась лицом мне в плечо. Я ухмыльнулся.— Ты тоже хороша. Разве тебе не полагается носить траур?— Нет, он мне не идет.Я подул ей в ухо:— Никакого уважения к мертвым.— И потом, дядя всегда не любил всю эту похоронную показуху.— Ну, ты все же была его любимой племянницей, это как-то обязывает. Ведь он оставил тебе неплохие денежки.Она запустила пальцы мне в волосы, пригибая голову ближе к себе.— В самом деле? — ее язык легко пробежал по губам — розовое, проворное жало искушения.— Угу, — мы терлись носами, сдвигаясь все теснее. — Я видел завещание. Должно быть, ты ему нравилась.— Лишь бы я нравилась тебе, Майк, остальное неважно.Ее рот чуть приоткрылся. Я больше не владел собой. Я схватил ее и раздавил ее губы своими. Она была как одно живое сердцебиение, как жаркое и неистощимое пламя, идущее из глубины. В какой-то момент, крепко сжимая меня в объятиях, она укусила меня в порыве неудержимой страсти.Она прервала поцелуй и прильнула губами к моей шее, потом потерлась плечами о мою грудь, отчего халатик сполз и повис на локтях, сковав движения рук. Я ощупывал ее тело, мял до синяков, пока она не застонала в мучительном экстазе, требуя еще. Ее пальцы возились с пуговицами моего пиджака. Я кое-как стянул его с себя и бросил на кресло, а она принялась за галстук.— Сколько одежды, Майк, сколько на тебе всякой одежды! — она вновь поцеловала меня. — Отнеси меня в спальню! — я подхватил ее на руки. Невесомая ткань потянулась за ней. Полузакрыв глаза, она показала пальцем: — Туда!Темнота. Прохлада пушистого покрывала. Она велела мне оставаться на месте и поцелуями закрыла глаза. Я чувствовал, как она поднялась с кровати и вышла в гостиную. Сменилась пластинка, и новая, более громкая мелодия устремилась в комнату каскадом торжественных звуков. Тянулись томительные минуты ожидания. Наконец она вернулась, неся на подносе два налитых стакана, похожая на какую-то восхитительную рабыню. На ней не было даже халата-паутинки.— За нас и за эту ночь, Майк!Мы выпили. Она устремилась ко мне с протянутыми руками. Музыка приходила и уходила, одна мелодия сменяла другую, но мы ничего не слышали и не слушали. Потом смолкли все звуки, кроме дыхания.Мы проснулись поздно. Элис не хотела меня отпускать, но идти было необходимо. Несмотря на все уговоры, я не уступил: ее вид теперь не производил на меня прежнего впечатления. Я отыскал ботинки, надел их и подогнул простыню у нее под подбородком.— Поцелуй! — она приподняла голову, подставляя губы.— Нет.— Один разочек.— Ладно, один разочек.Она делала уход непростым делом. Я толкнул ее обратно на подушку и пожелал спокойной ночи.— Ты такое страшилище, Майк, ты до того безобразен, что кажешься почти красивым.— Спасибо, ты тоже.Я помахал ей и вышел. В гостиной я поднял с пола пиджак и стряхнул с него пыль. Теряю глазомер. Мне казалось, что я бросил его на кресло.Выходя, я опустил предохранитель замка и тихо закрыл дверь. Элис, милая, милая Элис. У нее несравненное тело. Я сбежал по лестнице, натягивая плащ. За стеклянной дверью улица блестела от дождя. Я поправил шляпу и шагнул за порог.Не было ни вспышки света, ни последних мгновений сознания, когда все искажено в глазах. Просто мерзкий глухой звук удара по затылку. Тротуар вздыбился и ударил меня в лицо.Меня рвало. Блевотина стекала по подбородку и мочила рубашку. От ее запаха меня замутило еще сильнее. Голова стала огромным воздушным шаром, который все увеличивался и увеличивался, готовый лопнуть на тысячу кусочков. Что-то холодное и металлическое раз за разом больно тыкало меня в лицо. Мне было тесно, ужасно тесно. Даже когда я попытался двигаться, ощущение тесноты не уменьшилось. Веревки врезались в запястье, колючие пеньковые занозы казались остриями раскаленных стрел. При каждом толчке машины я ударялся носом о лежащий на полу домкрат.Он один составлял мне компанию. Пустая плечевая кобура давила мне бок. Прекрасно, подумал я. Ты напоролся на это, разинув рот и закрыв глаза. Я пытался заглянуть через спинку сидения, но не мог приподняться достаточно высоко. Мы свернули с гладкого бетонированного шоссе, и дорога стала неровной. Под колесами захлюпала грязь, домкрат так и запрыгал. Сперва я пробовал придержать его лбом, но это не помогло, и тогда я откинул голову назад. Стало еще хуже. Шея заныла от боли, словно ее растянули на дыбе.Я выходил из себя. Фраер! Форменный фраер. Обошлись, как с паршивым новичком. Огрели дубинкой, потом швырнули на пол машины. Совсем как во времена “сухого” закона, меня взяли “прокатиться”. Черт возьми, неужто я выгляжу таким дураком? Мне и раньше случалось быть связанным, и валяться на полу машины тоже случалось, но я недолго там оставался. После первого раза я усвоил урок. Одному сукину сыну предстояло убедиться в этом на собственной шкуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25