- Когда они придут в себя, поздравьте их с приятным пробуждением.

2
В детстве мы находили друг друга в летнем домике. И сейчас мы
отправились туда.
Анита села в большое плетеное кресло, а я расположился на перилах и
сразу же спросил:
- Ну вот, дорогая... А теперь расскажи мне, что тут происходит?
- Ничего особенного, Кэт... Действительно ничего...
- С каких это пор Баннермены принимают всяких подонков? Дедушка или
мой старик сразу бы выбросили их в окно, да и дядя никогда не распахивал
двери перед теми, кто был по положению ниже его. Так в чем дело?
- Ты... ты знаешь этих двоих? Знаешь, да?
- Конечно, знаю. Это люди из "синдиката", их обычно называют
контролерами. Они всегда объявляются, когда у "синдиката" возникают
какие-нибудь... ну, недоразумения, что ли, в финансовых вопросах. Их
всегда посылают, чтобы дать толчок и удостовериться, что "синдикат" свое
получит.
- А ты откуда все это знаешь?
- А что?
- И у тебя есть револьвер?
- Видишь ли, штука в том, что именно я и занимаюсь такими делами. Но
ты можешь не беспокоиться. Так в чем дело?
- Я не могу тебе этого сказать, - прошептала Анита.
- Ну зачем так, дорогая? Говори, ничего не бойся. Я все пойму.
Даже в темноте было видно, как судорожно она сжала руки.
- Пожалуйста, Кэт, прошу тебя, не надо об этом!
- Я ведь довольно странный человек, Анита. Кто знает, может, мне
удастся наступить Руди на хвост. Он-то частенько проделывал это со мной.
- Но они... они же не всегда вели себя так...
- Не бойся, дорогая, рассказывай.
- Нет.
Я спрыгнул с перил и встал перед ней.
- Расскажи все, Анита, прошу тебя. И я с ними рассчитаюсь. Ничего
другого я не хочу от этих гнусных пресмыкающихся.
Анита медленно отвернулась, прячась от моего взгляда.
- Я боюсь, Кэт... Они, конечно, сделали тебе много зла. И никто бы на
твоем месте его не забыл. Но пожалуйста... пожалуйста, прошу тебя, не
усугубляй положения.
- Странный ты человек, Анита, - я приподнял ее с кресла и крепко
обнял. Только потому, что двоюродным братьям и сестрам разрешается
обниматься, но тем не менее это оказалось ошибкой.
Пальцы вдруг ощутили ее нежное тело, руки непроизвольно сжали ее
крепче, чем было допустимо, точно ток прошел по телу, в голове зашумело и
мои чувства передались ей.
Она прошептала что-то, чего я не расслышал, потому что лицо мое
зарылось в ее волосах, а губы жадно искали ее губы. Она ответила со всем
неистовством страсти, на которую была способна, а ее горячий язычок вошел
в мой рот, обдав его пламенем. Я невольно, хоть и против желания,
отстранил ее.
- Кэт... я все время ждала тебя... и никогда не верила тому, что они
говорили... Они говорил и... будто ты умер... И я сказала тебе еще в ту
ночь, когда ты уходил, что буду ждать...
- Мы были детьми, дорогая.
- Ты же сам сказал, что вернулся ради меня...
Да, наверное, она права. Именно поэтому я свернул с шоссе на дорогу к
поместью.
- Как видно, я опоздал, Анита.
Ее глаза заволокло слезами и она прижалась лицом к моей груди.
- Я понимаю... ничего уже не изменишь, - она подняла голову. - Давай
лучше вернемся в дом, Кэ т... Пожалуйста, вернемся в дом, хорошо?
Я расстался с ней у входной двери, даже не попытавшись войти. Черного
"кадиллака" уже не было, но "бьюик" все еще стоял н месте.
Я сел в свою машину и направился обратно по той же дороге, по которой
ехал сюда. Калвер-Сити находился отсюда в шести милях на восток, и у меня
было девять дней до того, как мне надо будет съездить в Нью-Йорк по делам,
а потом снова вернуться на побережье.
Не доезжая до города, я остановился перед второразрядным отелем,
выложил на стойку пять долларов и заполнил формуляр. У женоподобного
дежурного не оказалось ко мне никаких вопросов. Отказавшись от расписки, я
взял ключ. Даже не попрощавшись с ним, я поднялся в номер.
Я принял душ, лег на кровать и уставился в потолок, удивляясь своему
желанию замуровать Руди и Тэдди в их собственном величественном особняке.
Напоследок я засмеялся над этой нелепой мыслью. Я мог бы расправиться с
ними обоими одной рукой, а уж о дяде Майлсе и говорить нечего. И тем не
менее в сложившейся ситуации это приобретало какой-то совершенно другой
оттенок. Там ведь были еще парни из Чикаго, и шутка могла кончиться
холодным душем на мою горячую башку.
Я проснулся в семь утра, позавтракал в городе и, дождавшись половины
девятого, щурясь от солнца, зашел в телефонную будку.
Трубку снял Марти Синклер.
- Алло! - услышал я.
- Это Кэт Баннермен.
- Ты в Нью-Йорке?
- Нет, в Калвер-сити. Я тут задержусь немного.
- Черт возьми, ты что, с ума сошел!? Если т ы...
- Погоди, Марти. Я здесь раньше жил.
- Ну хорошо, а зачем ты мне звонишь?
- Сам толком не знаю. Но тут есть кое-что интересное. Дело само по
себе довольно простое, но надо вникнуть в ситуацию.
- Чтоб тебя, Кэт! Калвер-сити у нас как на ладони. Гэмблинг там
сейчас легально, а сезон на коней давно прошел.
- Может, ты все же наведешь справки?
- О чем речь, конечно! Пять минут.
Я назвал номер телефонной будки.
- Позвони через четверть часа.
Он оказался весьма пунктуальным. Через пятнадцать минут я знал очень
многое о человеке, которого звали Сид Ла-Порт, получил его адрес и
отправился к нему. Дом пятьдесят шесть на Ривер-стрит был невзрачным
зданием в конце улицы, почти у самого залива. На окнах первого этажа было
написано: "Контора маклера", а на втором окна выглядели довольно грустно и
кое-где были даже побиты.
Окна Сидни Ла-Порта находились примерно в центре.
Человеку, открывшему дверь, было тридцать лет, но выглядел он на все
пятьдесят. На голову ниже меня и с мелким крысиным личиком. Я отлично знаю
такой тип людей, главное с ними - не церемониться и не терять времени.
Поэтому я сразу втолкнул его обратно в комнату. На лбу у него
мгновенно выступили капельки пота. Тем не менее такие люди всегда пытаются
все же что-то возразить. На этот раз - тоже.
- Слушайте, мистер... - проблеял он. - Вы врываетесь в чужой дом и
даже не считаете нужны м...
- Заткнись!
Больше я ничего не сказал, зато распахнул пиджак и достал носовой
платок. Он увидел кобуру с револьвером, засопел и тяжело опустился в
кресло.
- Мак... я совершенно чист. Спросите Форбеса, он подтвердит. Я уже
заплатил за товар. Это просто подло! На прошлой неделе я отдал шестьдесят
долларов, и теперь никому ничего не должен...
- Заткнись!
На этот раз он действительно заткнулся. Я прошелся по квартире,
внимательно огляделся, пока не решил, что этого достаточно, потом
придвинул к нему стул, сел и уставился на него. Он посерел от страха.
- Что ты можешь сказать о Баннерменах?
Вопрос удивил его.
- О Баннерменах? - переспросил он. - Что я могу сказать о...
- Ну!?
У него задрожали руки.
- Вы... вы из полиции?
Наверное, секунд пять я молча смотрел на него. Наконец он не выдержал
и опустил глаза.
- Я вообще не из Калвер-сити, - ответил я.
Его глаза продолжали метаться между моим лицом и тем местом, где был
револьвер. Наконец он сказал:
- Баннермены очень важные персоны. Живут на запад от города. Черт,
я... - он вдруг замолчал, но я шевельнул рукой и он снова заговорил:
- Ладно! Баннермены вообще-то слишком много о себе думают. Я, правда,
не так уж много про них знаю. Двое из них постоянно шляются с
какими-нибудь девочками из клуба, жадными до секса, и швыряют деньги на
ветер. Старший может и стрельбу учинить. Да, собственно, и младший не
отстанет. Ну что вам еще от меня надо? У них есть деньги, так пусть
веселятся, как в голову взбредет.
Я посидел молча еще с минуту, вынуждая и его не вставать со стула,
потом поднялся и направился к двери. У самого порога я повернулся и
спросил:
- Мы с вами встречались хоть раз в жизни?
Он моментально понял намек.
- О, боже ты мой! Конечно, нет! Ни разу!
- Советую это не забывать! - угрожающе сказал я и вышел.

В городке было пять больших клубов, все недалеко от залива. Ни один
не был открыт ради просто бизнеса, но все-таки в каждом что-то такое
делалось, и когда я сказал, что собираюсь брать в кредит, они отнюдь не
обрадовались. Но я упомянул имя Баннермен, и все сразу стало на свои
места.
Те двое были большими мотами, они платили по счетам и, когда хотели,
всегда могли получить в кредит. И все-таки их никак нельзя было назвать
победителями, как некоторых заядлых игроков; некоторое время они
веселились напропалую, а затем вдруг находили удовольствие в покое. А
перед моими глазами стояли старые покосившиеся ворота, едва висящие на
ржавых петлях, протертый до дыр ковер в библиотеке, и я ничего не мог
понять. Видимо, слишком сильны у Баннерменов традиции и спесь, так, что
они проматывали деньги, а поместье разваливалось на глазах.
Но я никогда не знал, где источник их доходов. Правда, деду моему
повезло, и он во время золотой лихорадки накопил много всякого добра. Он,
как говорят, напал на золотую жилу, выжал из нее все, что мог, а потом
продал компании. Половину состояния он поделил между Майлсом и Максом,
моим отцом, а сам не стал класть деньги в банк. Он любил держать хвост
пистолетом и болтался по миру, тратя их на вино, женщин и другие утехи.
У Макса появился я, а Майлс растратился. Дело было в игорных столах,
за которыми человек быстрее теряет деньги, чем приобретает. И скоро
Баннермены стали совсем не теми богачами, что были раньше.
Я побывал везде, где мог услышать хоть слово о том, что меня
интересовало, но потерпел полнейшую неудачу. В четверть четвертого я,
наконец, добрался до городской библиотеки на Стэйг-стрит, разыскал
подшивки местной газеты и принялся просматривать их. За последние две
недели имя Баннерменов упоминалось несколько раз в связи с гражданскими
проектами или общественной деятельностью, но ни одного намека на них в
отделе происшествий.
Газеты трехнедельной давности пестрели броскими заголовками, так как
в те дни случились четыре изнасилования и драки, в результате которых
погибли два весьма уважаемых горожанина, убийство возле уродливого
"Чероки-клуба" и облава городских властей на торговцев наркотиками. Дела,
связанные с изнасилованиями и наркотиками, были успешно доведены до конца.
В связи с дракой были задержаны несколько парней, но зато убийство на
стоянке так и повисло в воздухе. Убили человека, который часто бывал у
жены своего друга. Муж следил за ними. В газете говорилось, что это был
бывший моряк, его уже однажды судили за убийство второй степени, и в ночь
убийства он был в городе.
А потом я снова наскочил на Баннерменов, и снова на страницах,
посвященных общественной жизни. Почти половина страницы была посвящена
предстоящей помолвке Аниты Баннермен и Вэнса Колби, который обосновался в
городке около двух лет назад. Когда библиотека закрылась, я поехал вверх
по холму на Лэйс-стрит, где издавалась "Калвер-Сантинел" - единственная
местная газета. Там я зашел в бар, расположился за столиком и заказал
пива.
В половине шестого бар начали заполнять люди, желающие расслабиться
после рабочего дня, и среди этой шумной толпы было весьма трудно отыскать
тех, кто мог бы меня заинтересовать. И все-таки я узнал двоих, одного из
которых прекрасно помнил. Это был приземистый, видавший виды мужчина,
который лишился уха, когда они с моим стариком плыли на "Турине-2" с
грузом канадского виски, а береговая охрана открыла по ним огонь. Мой
старик потерял свою посудину, а Хэнк Фитерс ухо. В детстве я часто слышал,
как они смеялись, вспоминая эту историю.
Я подождал, пока Хэнк не протиснется к стойке и не закажет порцию,
подошел к нему сзади и сказал:
- Если не ошибаюсь, Винсент Ван-Гог собственной персоной, не так ли?
Он не спеша допил рюмку, повернулся и угрюмо глянул на меня. Еще ни у
кого я не встречал такого угрюмого взгляда. Несмотря на довольно солидный
возраст, вид у него был достаточно бодрый, точно он был готов к любому
путешествию в какой угодно компании.
Я улыбнулся ему, и его взгляд потерял какую-то часть угрюмости.
- Вы помните, почему вас так прозвали? За то, что вы засунули голову
в амбразуру...
- Черт побери, мальчик... Так кто ж ты все-таки такой? Один человек
знал об этом, один на свете...
- И он любил называть вас Ван-Гогом, верно?
- Да, да... А ты-то кто? - повторил Хэнк.
- Ублюдок Баннермен... Мой старик частенько говаривал, что с моей
матерью вы были тогда не правы.
- Кэт Кей, чтоб меня повесили! - Хэнк расплылся в улыбке и протянул
мне руку. - Да, теперь я и по глазам вижу, ты его сын. Все правильно... А
насчет матери ты тоже прав. Я ее видел. Это была удивительная женщина, -
он схватил меня за руку и потащил за собой. - Пойдем выпьем! Черт побери,
у нас есть, что вспомнить. Что это тебе вдруг взбрело в голову вернуться?
А мне говорили, ты умер.
- Я тут проездом, вот и все.
- Ты видел родственников?
- Мельком.
- Все слюнтяи. Ленивые, богатые, вонючие слюнтяи. Правда, девочка что
надо, зато парни и сам старик... Мир мог бы обойтись без них совершенно
спокойно. Никчемные людишки... но многих они держат в руках...
- Продолжайте, продолжайте, Хэнк. Их ведь тоже можно прижать.
Он отхлебнул из стакана и поставил его не место.
- Да не в этом дело! Просто они живут здесь достаточно долго, чтобы
знать, что можно делать в этом городе, а чего нельзя. Вот и пользуются.
Старику, например, очень нравится, когда его имя появляется в газете. Он и
делает так, чтобы это было постоянно. Захочется ему, чтобы "Сивик-театр"
давал ночные представления, и он сделает все, чтобы так и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10