Прошу позволить мне выйти наружу.— Хорошо. Для первого раза остаётся Жак. 2 По хронометру прошло два часа с момента, когда мы стали шагать по туманной равнине, а тёмное возвышение не приблизилось. Николай вознегодовал. Уж не вечность ли добираться к тому чёртову сооружению?— Возможно, и вечность, — спокойно подтвердил Артур. Неизменность очертаний холма скорее нравилась ему, чем вызывала досаду. Если бы новый мир походил на космический, Артур был бы обескуражен. Раз здесь отсутствует перспектива, то возвышение может казаться почти что рядом, а на наш масштаб до него — миллионы километров.Я обозревал окрестность через ротонные бинокли, оконтуривающие любые предметы, невидимые в оптике. В биноклях не открывалось ни чётких линий, ни ясных форм. Невещественным, однако, окружающий мир не был. Мы шагали по почве, как люди по земле, а не как боги по облаку. На все стороны распахивался хоть и однообразно унылый, но все-таки реальный пейзаж — ровный грунт и подобие неба над ним. Правда, и грунт, и небо пропадали чуть подальше в голубоватом мареве, но именно «чуть подальше»: близкое и далёкое располагалось одно за другим, это было физическое пространство, в нем можно было передвигаться.Николай для проверки раза три подпрыгнул — ничего необычного не произошло. Он прихватил с собой универсальный астрофизический приборчик. Сверившись с ним, он объявил, что гравитация тут лишь в два раза слабее земной, прогуливаться можно.Зато вверху не виднелось ни солнц, ни звёзд, а свет оттуда шёл. И такой же, даже более яркий свет источала почва. И чем крепче надавливали на грунт ногой, тем сильнее он светился. Холм, похожий на дом, смутно проступал как раз там, где тускло светящийся грунт переходил в тускло светящееся небо.— Если этот мир лишён пространственной перспективы, то и прогулки здесь бесперспективны! — проговорил Николай и один захохотал своей остроте.Я предложил отдохнуть. Мы с осторожностью разлеглись на грунте. Мутно светящееся вещество не прогибалось под нашими телами. Оно походило на пемзу. Николай, зевнув, равнодушно сказал:— Я все-таки настаиваю на своём. Бесперспективное пешее блуждание меня не восхищает.— Ты, пожалуй, прав: к холму надо добираться не ногами, а более эффективным способом, — согласился я.Николай живо вскочил.— Попробуем наши силовые поля!Он проворно включил ротонный двигатель и мигом исчез. Артур холодно сказал:— Я как раз хотел предложить воспользоваться двигателем. Но я бы советовал тебе, Полинг, внушить Николаю, что не он капитан экспедиции.Я ответил, что непременно воспользуюсь дельным советом. Николая и вправду следовало приструнить. На «Орионе» мы называли разъяснение члену экипажа, что он может, а чего ему нельзя, «введением в должность». И в каждом рейсе Николаю «введений в должность» доставалось больше всех.Артур уже хотел лететь, но я остановил его:— Мы не знаем, где Николай. Если разлетимся кто куда…Издалека донёсся нетерпеливый голос Николая:— Чего вы копаетесь? Нажмите на кнопку.— Поехали! — сказал Артур, исчезая.Я тоже включил двигатель и оказался рядом с Николаем. Артур полетел раньше меня, но прибыл позже. Это черта характера: Артур Хирота бесстрашен, решителен и одновременно осторожен — он включил самую малую скорость.— Смотрите: настоящий дом и в нем настоящая дверь! — радостно воскликнул Николай.Я «ввёл» Николая в «должность» — он хладнокровно вынес наставление, — потом обернулся к тому, что он назвал домом с дверью.Это был не дом, а холм, напоминавший геодезический купол. И тёмное отверстие внизу совсем не походило на дверь. Края отверстия колебались, оно то уменьшалось, то увеличивалось. И по-прежнему такими же размытыми казались очертания купола. Артуру он напомнил живое существо, а не мёртвое сооружение: входное отверстие скорее рот, чем дверь. На далёких планетах космоса порой встречаются удивительные и опасные животные. Тем более надо быть осмотрительным в этом мире. Без предварительной разведки не стоит проникать внутрь.— Не верь россказням о чудищах космоса, — возразил Николай. — Мы с Казимежем основательно потолкались среди звёзд, но ничего сверхъестественного не обнаружили. И мы защищены! Если это существо, а не строение, его прохватит несварение желудка, когда оно заглотает нас. Я попробую влезть.Пришлось прервать их спор:— Первым пойду я. У меня, по крайней мере, одно важное преимущество перед Николаем — я осторожен.Я неторопливо обошёл весь купол, потом долго изучал отверстие — прощупал силовыми линиями, просветил жёсткими фотонами. Края дыры все так же тихо колебались: не было заметно, чтоб мои действия что-либо изменили.— Пока все в порядке. Теперь заберусь внутрь. — Я пролез в отверстие, осмотрелся и, поражённый, крикнул товарищам: — Вот так чертовщина! Идите же сюда! 3 - Сколько отверстий в куполе? — спросил я, когда они пролезли в обширное, тускло освещённое помещение.— Одно, конечно, — уверенно сказал Николай. — Я обошёл снаружи все сооружение — других входов нет.— Ты плохо смотрел! — Я обвёл рукой внутренность купола.— Выходов шесть. И взгляните наверх.Николай восторженно свистнул. Потолка внутри купола не было. Кольцеобразная самосветящаяся стена наверху неуловимо пропадала. Над помещением нависало то же тускло мерцающее небо, что и снаружи. А по периметру стены, симметрично расставленные, темнели шесть одинаковых отверстий — через одно из них мы только что пробирались.— Готов поклясться, что вход был лишь один! — воскликнул Николай, когда обошёл все кольцеобразное помещение.— Вход один, — подтвердил Артур.— Вход один, выходов шесть, — подвёл я итоги. — Снаружи видна крыша, внутри нет потолка. Сооружение запутанное…— Предлагаю обследовать каждый выход поочерёдно. Начнём, например, с этого. — Николай показал на одно из отверстий.Я попросил Артура отметить отверстие. В его походной сумочке всегда имеется набор светящихся красок и кисти. Он нарисовал у выхода солнечно сияющее круглое лицо, а под ним девятилучевую звезду и сам залюбовался своим рисунком. Я попробовал стереть его, но краски прочно въелись в грунт. Успокоенный, я направился к этому выходу. Друзья следовали за мной.Через минуту мы очутились в новом мире, мало напоминавшем тот, что оставили у входа в купол. Правда, и здесь самосветящееся тусклое небо неразличимо сливалось с самосветящейся почвой. Но почва отчётливо отделялась от чего-то многоцветного и яркого: скорей всего, то было море, но море света, а не жидкости. И мы вышли как раз на берег этого светового моря, столь ярко отличавшегося от тусклой суши (употребляю это словечко «суша» просто потому, что не могу подыскать более точного).Некоторое время мы, не двигаясь, рассматривали развернувшийся перед нами пейзаж. На серую почву накатывались синие волны, на волнах вздымались оранжевые гребни, разгорались, накаливались до белизны и рушились, погасая в темно-вишнёвой тусклости. На ярком море бушевала цветовая буря. Фиолетовое в глубине, оно непрерывно рождало сияющие синие волны и обваливалось ими на бесстрастно однотонный берег. А вдали разбушевавшиеся краски тускнели, и блекло-оранжевое море сливалось с таким же блекло-оранжевым небом.Признаюсь, я с большим недоверием наблюдал красочный прибой светоморя. В галактических странствиях приходилось испытывать приключения и пострашнее оптических эффектов. Но здесь тревожила мысль, что мы в совершенно особом мире, где любое явление не только удивительно, но и опасно. Этот световой бассейн действовал мне на нервы.— Давайте опять осмотрим купол, — предложил Артур.Мы осторожно обошли странное сооружение, но снова обнаружили лишь одно отверстие — то, через которое вышли. Николай уверял, что мы стали жертвой оптической иллюзии. В мире, лишённом перспективы, понятия «дальше» и «ближе» утрачивают свой естественный смысл. Всего час назад мы неутомимо шагали к куполу, не продвигаясь ни на шаг. Возможно, и сейчас мы безмятежно покоимся на месте, а наши движения — иллюзия.— А море? — сказал Артур. — Мы удаляемся от него и приближаемся к нему. Достаточно сделать несколько шагов, чтобы убедиться в этом.— Море тоже оптическая иллюзия!— Артур и Николай, войдите в купол и проверьте, все ли шесть выходов на месте и сохранился ли наш рисунок, — попросил я.Они ушли, а я вскоре увидел, что буря, менявшая цвета моря — «вздымавшая его сияние», написал потом об этом явлении Артур, — стала усиливаться. Из фиолетовой глубины выкатывались уже не синие, а голубоватые валы, на их гребнях вспыхивали жёлтые воротники. Море разъярённо зеленело, цвета нарождались и угасали все быстрей, становились все ярче. Линия цветового прибоя делалась изломанной — краски его хаотично обрушивались на берег, отлетали назад и гасли. И я поймал себя на тревожной мысли, что усиление бури вполне может сойти за ответ рассерженного существа на наше неожиданное появление. Настроив дешифратор на цветовую речь, я пытался уловить, нет ли осмысленной информации в перемене красок, но дешифратор не нашёл разума в цветовом шквале.Из купола вышли Николай и Артур.— Выход один — тот, у которого ты стоишь, Казимеж, — сказал Артур.Николай, услышав, что я не нашёл осмысленной информации в вариациях красок, пустил свой дешифратор на автоматическую запись. «После разберёмся!» — сказал он. Артур заметил, что пока мы обнаружили меньше интересных явлений, чем теоретически ожидалось. Почему? На это я имел ясный ответ: мы слишком уж побаиваемся нового мира, который надумали познавать. Ознакомление с любым неизвестным немыслимо без риска — к такому выводу приводят галактические странствия. Нет оснований полагать, что в дзета—мире все обстоит по-иному, чем в родном космосе.— А наша автономия так велика, что превращается в прямую отстраненность. Мы открываем лишь крупные объекты, все прочее ускользает. Схема мира, а не реальный мир — вот с чем мы пока сталкиваемся.— Тогда ослабим автономность. И пусть каждый сам регулирует отношения с этим миром, — спокойно сказал Артур.Я отнюдь не был столь же спокойным, а Николай, естественно, энергично поддержал Артура. Впрочем, я колебался недолго. Последующие события показали, что опасность близкого соприкосновения с новым мирим была даже больше, чем я боялся, но другого выхода, как испытать это близкое соприкосновение, у нас не имелось.Соединившись с «Пегасом», я успокоил тосковавшего в одиночестве Жака и сообщил, что мы уменьшаем поток энергии по ротонному каналу.— Нас размывает! — воскликнул через минуту Николай. — Мы превращаемся в привидения!Он в восторге замахал руками. Формы становились зыбкими, тела превращались в силуэты. Артур вдруг уменьшился наполовину, а Николай превратился в гиганта — Артур не доставал ему до пояса.— Изумительно! — крикнул Николай. — Я попробую вырасти ещё немного, чтобы вы свободно проходили у меня между ногами. — Он запрыгал, завертелся, но остался таким же.— Перестань, мы исследователи, а не расшалившиеся детишки! — сказал я и сам уменьшился до размеров Артура.— Как вы ведёте себя, друзья! — с сердцем добавил Артур и ещё больше уменьшился — он уже не доставал до колен Николая.— Не придирайся, Артур! — огрызнулся Николай и стал быстро расти опять. — Что ни сделай — это нехорошо, то плохо!Он стал таким огромным, что голова его покачивалась на уровне вершины купола, и таким бесформенным, что казался уже не человеком, а цистерной, поставленной на торец. К тому же он весь пульсировал, то распухал, то сжимался, руки, ноги, плечи и голова колебались, словно волосы на ветру.— Что со мной? — сказал он с испугом. — У меня, кажется, здорово развевается тело? Нет, послушайте! — Он со страхом схватил себя за распухшие колени, лицо его жалко исказилось, нос, длинный и гибкий, выкручивался, как хобот, уши трепыхались. — Слушайте, ветра же нет, а меня треплет, как парус в бурю! Да помогите же, черт возьми!Как только Николай выругался, он вдруг стал уменьшаться. Теперь он опадал так быстро, словно его перед тем надули воздухом и сейчас воздух вырывался наружу. Одновременно, только медленней, росли мы с Артуром. Вскоре мы стали прежними людьми — резких очертаний, ясных форм, почти одинакового роста.Ошеломлённые, мы молча смотрели друг на друга.Николай опомнился первый.— Все в порядке, — сказал он бодро. — В нынешнем нашем дзета—существовании постоянные размеры и формы тел не обязательны. Переменное тело и меняющийся облик — что может быть естественней? — Он заметил, что опять начинает распухать, и поспешно закончил: — Впрочем, не собираюсь этим злоупотреблять! — Начавшийся рост тела оборвался.— Сдерживай свои душевные порывы! — посоветовал Артур. Голос его, однако, был нетвёрд. Он помолчал, боязливо оглянулся и продолжал: — Наши размеры здесь, похоже, зависят от эмоций. Поменьше эмоций, побольше разума — такова, видимо, гарантия устойчивого дзета—бытия. Давайте пока только присматриваться и не спешить вмешиваться в местные дела. — Последние наставления он произнёс обычным тоном, словно читал лекцию о природе дзета—пространства.— И в случае опасности усиливаем связь с «Пегасом», — добавил я.Пока Артур изъяснялся, я успел взять себя в руки.— Поворот ручки — и уносимся в автономный мирок. При встрече с непредвиденным вообще не снимать руки с регулятора.Артур слишком спокойно — старался, видимо, не разрешать себе опасных в этом мире бурных эмоций — проговорил:— Кажется, непредвиденное само ищет встречи с нами. Положите руки на регуляторы, друзья! 4 Непредвиденное возникло хрустальным шаром, катящимся по равнине. Потом, приблизившись, предстало сложной и красочной конструкцией. Оно по-прежнему напоминало шар, но не сплошной, а собранный из кривых трубок, внутри которых мерцало сияние — для каждой особого цвета. От сверкающего шара отходили гибкие отростки, их то втягивало внутрь, то выбрасывало наружу, и они тоже были освещены пульсирующим цветным жаром. Сияние было так сильно, что все кругом озарилось.Вместе с тем шар был прозрачен — сквозь него виднелись однотонный берег и свирепо атаковавшие его яркие волны моря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19