Борис признавался себе в том, что не всегда верит своим младшим друзьям, когда они просительно простирают перед ним свои грязные, иссеченные шрамами, а то и пораженные лишаем или чесоткой ладошки. Но он знал и то, что большинству из этих почти никому не нужных ребят не у кого больше попросить, а если они и обратятся к кому-то за поддержкой, то за жалкие купюры ребятам придется отдать несравнимую плату. Поэтому Следов раздавал свою нехитрую зарплату с улыбкой, убеждая детей не тратить деньги на подрыв своего и без того слабого здоровья.
Беспризорники смеялись, клялись не дышать «Моментом» и не курить «траву», обнимали нищенствующего мецената и мгновенно исчезали.
Дети, особенно мальчики, которых столь фанатично спасал Борис, дали ему кличку Следопыт. Они, конечно, не знали, что так еще называют в некоторых кругах следователя, иначе бы, возможно, не выбрали этого прозвища, поскольку по-своему одобряли поступки Следова, хотя и измывались над ним при случае, возвращая тем самым безответному молодому человеку то, что испытали от других, более сильных.
Борис Артурович терпел любые издевательства своих подзащитных, но иногда, все-таки выведенный из равновесия, громким высоким голосом пытался объяснить детям, что так себя вести со старшими не годится, потому что не всякий ведь это вынесет, и у них когда-нибудь могут образоваться неожиданные проблемы, к решению которых ребята скорее всего окажутся не готовы, а это без его, скажем, участия чревато для них исключительно печальными результатами.
Следов вряд ли предвидел, что свяжет когда-то свою жизнь с судьбами беспризорников, тем более не мечтал он и о том, что станет одним из самых бескомпромиссных защитников прав детей, превратившихся в товар наряду с недвижимостью, акциями, человеческими знаниями и многими другими,
У Бориса Следова имелся свой, как он всем говорил, отнюдь не оригинальный метод борьбы за права детей.
— Я знаю, что в городе почти нет заведений, где бы не истязали детей, — объяснял Борис. — И я вам скажу — чем безобидней и достойней выглядит интернат или приют, тем больше в нем творится беспредела. Это — закон, который я вывел на базе собственного опыта. А о том, что на самом деле происходит внутри детских учреждений, вам расскажут сами дети или их внешний вид — следы побоев и ожогов на их изнуренных, дистрофичных телах, уныние и страх в их не по возрасту взрослых глазах, даже их обреченный голос.
Одной из нашумевших историй, раскрученных Борисом Артуровичем в начале девяностых, стало уголовное дело директора одного из детских домов-интернатов и его ярых соратников.
* * *
Сучок, как звали дети Виктора Казимировича Сучетокова, отработал в системе народного образования более двадцати лет и, как выяснил неугомонный Следопыт, почти половину из них посвятил растлению своих подопечных.
Начинал Виктор Сучетоков с педагогического новаторства, именуемого для маскировки «половым воспитанием». В подвластном Сучку заведении появилась всевозможная, вполне легальная литература, различные так называемые энциклопедии для девочек и мальчиков, труды Зигмунда Фрейда, а также его последователей и противников, сборники Оскара Уайльда, Михаила Кузмина и Жана Жене, а также многое другое, включая сочинения Захер-Мазоха и маркиза де Сада. Стены интерната заполонили наиболее откровенные эротические эксперименты Пабло Пикассо и Сальвадора Дали. Детям предлагалось испытать свои творческие силы в различных жанрах искусства, а также осуществить своими силами театрализованную постановку полюбившихся жемчужин драматургии. При этом энергичный и заботливый директор ухитрялся приглашать на подобные премьеры исключительно состоятельных людей, которые не только становились щедрыми спонсорами интерната, но и брали кого-то из приглянувшихся ребятишек под свою неофициальную опеку.
В конце восьмидесятых, на волне демократии и гласности, Виктор Казимирович поручил подвластным ему педагогам более серьезно и ответственно взяться за изучение современного западного опыта постановки столь заботившего его дела. Вскоре в детдом хлынула периодика нудистов и натуристов, а отечественную видеотеку пополнили заморские видеоколлекции о том же самом «половом воспитании», смене пола и практике однополых браков. В качестве гуманитарной помощи «прилетали» видеомагнитофоны, мониторы, компьютеры и прочие чудеса современной электроники.
Сучетоков решал вопросы на уровне подбора и подготовки кадров. Как выяснилось на следствии, ответственные посты в руководстве учреждения занимали личности, судимые ранее за растление несовершеннолетних, изготовление порнографии и другие уголовно наказуемые забавы. Часть сотрудников состояла на учете в психоневрологических и наркологических диспансерах. К закату педагогической и началу тюремной карьеры Виктора Казимировича девочки и мальчики жили в общих палатах, ходили в общий туалет и мылись вместе со своими взрослыми наставниками.
Собственная методика Сучка состояла в том, что вечерами он вызывал в свои апартаменты группу детей и проводил с ними внеклассные занятия, которые иногда длились до утра, становясь причиной опоздания школьников на уроки и даже прогулов.
— Откуда взялись условности? Почему так называемые «культурные люди» не ходят голышом даже в тех случаях, когда этому ничто не мешает, например, летом? — начинал Носорог очередное дополнительное занятие, жадно наблюдая, как по его команде учащиеся полностью освобождаются от одежд. — Им стыдно себя показать? Неужели всем? А молодым, спортивным, как часто пишут в рубриках знакомств? Возьмите новорожденных, младенцев — они не знают таких дурацких выдумок, как стеснительность и стыд. А кто им начинает внушать приличия? Те, кому нечем похвастать. Да обратитесь вы к природе! Для чего самцам и самкам даны различные плавники, перья, рога, цвета и даже экстерьеры? Да для того, чтобы они распушали хвост, надували зоб, ревели, рычали, мычали — в общем, всячески доказывали свои принадлежность и превосходство. Давайте перейдем к практическому примеру. Подросток влюбился. Каков может быть его первый шаг к своей мечте, если ему, по его же мнению, особо нечем прельстить избранницу? И что ее может увлечь: рестораны, подарки, путешествия? Но наш юноша не может этого пока ей предложить, а юность-то — одна! И эта встреча, может быть, тоже. Ну а если молодой человек чересчур скромен даже для знакомства и разговора? И вот представьте себе, как, мгновенно доведенный до отчаяния несбыточностью любви, он начнет с того, что предъявит девушке волшебство превращения лилипута в Гулливера, гадкого утенка в чудо-лебедя, готового служить своей избраннице, доставляя удовольствие и радость? Чем же он хуже купца, а по-современному коммивояжера, который ничем, кажется, не рискует, когда демонстрирует свой товар? А что ждет нашего доверчивого страстного молодого человека? Дикие вопли так называемой жертвы, может быть, даже преследование тупых очевидцев, может быть, даже жестокое избиение, будем надеяться, что только не статья Уголовного кодекса, которую вроде наконец-то умные люди отменили.
Все то, что происходило в эти часы в кабинете директора, снималось на видеокамеру, установленную в незаметном месте. После «лекций» Сучетоков собственноручно записывал весь «пройденный материал» в общую ученическую тетрадь в клетку. Таковых, объемом в девяносто шесть листов каждая, у директора накопилось ровно шестьдесят девять штук.
Чуткий наставник задавал «человечкам», как он трогательно называл своих подопечных, «домашнее задание»: письменный пересказ того, что было на «уроке», и непременно два-три рисунка на разобранные темы.
Дети обожали и лелеяли Сучка. Провести с директором ночь считалось приятным и выгодным. Счастливцам выдавали новую одежду, сюрприз (как добавлял Борис, «киндер») и даже денег на развлечения.
Обвал в жизни Сучетокова произошел неожиданно и трагически. А началось все с мальчика по имени Хуан.
Ребята звали его Индеец, потому что он был смугл, кареглаз и черноволос. В свои двенадцать лет Хуан выглядел на четырнадцать. Своей кличкой он был обязан отцу-недоучке, зачавшему дитя и улетевшему в родные латиноамериканские края. Мать Хуана, родив его, дала ему имя отца и отказалась от ребенка. Вскоре она воплотила свою школьную мечту: вышла замуж за иностранца и покинула с детства нелюбимое отечество.
Мальчик провел три года в Доме ребенка, четыре — в дошкольном детдоме, а в семь лет попал в престижный детдом для школьников с изучением трех иностранных языков. Здесь он закончил два класса, а в девять лет с ним случилось несчастье: ночью, предварительно усыпив ребенка снотворным, дежурный воспитатель, а по-детдомовски «ночной», изнасиловал метиса.
Хуан все же пробудился от кошмарных снов и нарастающей боли. «Ночной» зажал ему рот потной ладонью, завершил свое дело, а позже обещал зверски убить мальчика, если тот осмелится проговориться о происшедшем.
В течение последующих двух лет «ночной» продолжал свои десанты в постель мальчика, а взамен за эксплуатацию детского тела снабжал метиса сигаретами, клеем «Момент», «колесами», жвачкой и прочими атрибутами «красивой» жизни.
Однажды Хуан заявил, что больше не желает потакать прихотям «ночного», а если тот будет настаивать на их дальнейшей близости, то ребенок сам наложит на себя руки.
«Ночной» не поверил мальчику и продолжил свои домогательства. После очередной встречи и «подарка» Хуан разбил в туалете оконное стекло и изрезал себе руки осколком. Увидев кровь, он побежал к старшим ребятам, чтобы попросить спасти его от смерти: ему стало очень страшно той темноты, которая, кажется, к нему подступила.
Хуана отвезли на «скорой помощи» в больницу и там наложили швы. По факту попытки суицида было возбуждено уголовное дело. Дознаватели без особого труда сориентировались и разобрались в происшедшем. «Ночной» был арестован и заключен в следственный изолятор. Здесь ему не удалось дождаться окончания следствия: сокамерники сами вынесли ему приговор.
После двух недель пребывания в Институте травматологии Хуан был переведен в детскую психоневрологическую больницу. Здесь он провел полгода, сумел закончить очередной класс, был выписан и переведен в вотчину Сучетокова.
Опытный педагог тотчас распознал в огнеглазом мальчике перспективного ученика, к которому нужно подойти с особой нежностью и лаской. После первого триместра директор завлек Хуана на персональную лекцию.
Вскоре метис стал фаворитом Сучка и достаточно свободно покидал пределы заведения, чтобы купить себе премиальные «киндер-сюрпризы» в виде сигарет, пива или «Момента».
На беду Хуана, еще одиннадцати детдомовцев, учителей биологии и труда, а также самого Сучетокова, детдом соседствовал с районным парком. В эту же зеленую зону наведывались тайные поклонники несовершеннолетних. Именно здесь доверчивый и покорный метис встретил молодого человека, назвавшегося Гришей.
Новый знакомец поговорил с мальчиком, прогулялся с ним, угостил фантой и мороженым, а позже предложил «поиграть». Прошедший без пропусков полный курс лекций Виктора Сучетокова, Хуан тотчас понял, что от него требуется, и только попросил «пять тонн» на курево. Гриша не отказал и даже обронил: «Я бы тебя усыновил… Красавец!»
Этот эпизод, как и многие схожие, происшедшие с детдомовцами в парке, прошел незамеченным. Роковые последствия пятиминутной «игры» наступили тогда, когда в крови одного из воспитанников Сучетокова, сбежавшего из детдома и осевшего в спецприемнике для несовершеннолетних, не обнаружили «четыре креста» — положительную реакцию Вассермана.
Обиженный на тех, кто обрек его на многочисленные болезненные уколы, мальчик выдал «трудовика» как источника своего возможного заражения, тот же, застигнутый врасплох человеком в милицейской форме, указал на «биолога».
Обнаружив целую цепочку зараженных сифилисом, медики и следователи решили пристальней и суровей отнестись к возникшему делу и в итоге профессиональной, но по большей части некорректной работы выявили шестнадцать зараженных, двенадцать из которых оказались несовершеннолетними: три девочки и девять мальчиков.
Смятенный и расстроенный Сучетоков пытался нейтрализовать конфликт, обращаясь ко всем своим высокопоставленным друзьям, не раз, кстати, принимавшим участие в семинарах, конкурсах и праздниках, проходивших по инициативе Виктора и при участии его воспитанников. Все оказалось бесполезно. Вчерашние друзья и покровители один за другим, словно в зловещем танце, отворачивались от Сучетокова.
Одной из причин, ввергнувших Виктора Казимировича в положение отверженного, стала активность Следова, узнавшего от Бороны о происшедшем скандале и предавшем его с помощью Лолиты Руссо громкой огласке…
Другой эпопеей, сделавшей Бориса Артуровича грозой всех врагов детства, стало разоблачение и отстранение от должности директора еще одного, не менее знаменитого детского дома-интерната, Ангелины Германовны Шмель. Этот заслуженный и всеми уважаемый педагог представал по результатам частного расследования Следова жестоким эксплуататором детского труда. В качестве улик в прокуратуру были направлены видеоматериалы, запечатлевшие, как в ночное время суток (в соответствии с показаниями на мониторе) полусонные ребятишки в возрасте от десяти до шестнадцати лет занимаются изготовлением гробов и прочей ритуальной атрибутики…
Глава 30. Доверенные лица
— Мы начинаем борьбу за высшую власть в наше городе! Для тех, кто еще не совсем понял, о чем идет речь я поясню. — Кумиров начал свою речь с присущей ему такие моменты энергией и властным обаянием. — Подобная предвыборная кампания проводится в России впервые. Победитель займет должность генерал-губернатора Санкт-Петербурга и всей области, которую, как вам известно, до сего дня еще называют Ленинградской, хотя, позвольте мне заметить, я что-то давненько не встречал в продаже сыр под названием «Советский».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45