— Я комиссар Сан-Антонио из французских спецслужб.— Очень рад. Но я не понимаю…Он указывает нам на два стула, затерявшихся в огромном кабинете, как две слаборазличимые туманности на Млечном Пути.— Меня интересует некий Хиггинс, фигурирующий среди ваших знакомых, если я не ошибаюсь…— Среди малознакомых, — поправляет Стоун.Его лицо будто вырезано из дерева — по цвету и по некоторой жесткости.— Вы его давно знаете?— Нет, совсем недавно…— Расскажите мне о нем, если вам не трудно.— Я директор небольшой судоходной компании. Он приходил ко мне по поводу транспортировки леса…— Какой транспорт ему был нужен? И что за лес?Стоун отвечает не сразу. Он вынимает из кармана очки и насаживает их на нос. Потом устремляет недоверчивый взгляд на Грейс.— Мадемуазель вас сопровождает? В качестве кого? — спрашивает он.— Переводчицы, — отвечаю я, на минуту вспоминая послеобеденный десерт в машине: ноги вверх и так далее, но не будем отвлекаться… — Понимаете, бестолковость французской полиции легендарна: меня посылают, а я ни бельмеса по-иностранному, если не брать во внимание диалект Монмартра.Похоже, что объяснение его удовлетворило.С другой стороны, меня не оставляет ощущение, что он специально задал этот вопрос, чтобы дать себе время подумать…И почему я не могу прогнать назойливую мысль о том, что он директор судоходной компании и одновременно…— Хиггинс собирался возить лес с островов в Англию. И он пришел оговорить условия. Дело, похоже, было выгодным, но он больше не приходил.— Вы одалживали ему бобину для его машины?Он хмурит брови.— А! Да… Он сломался на дороге, и я ему посоветовал пойти в мой гараж, поскольку у меня есть парк машин для транспортировки грузов по суше…— Он вернул бобину?— Нет, мы его принимали здесь, а другого адреса у него не было. Но какое отношение имеет эта чертова бобина к делу, комиссар?Я улыбаюсь.— Но благодаря этой чертовой бобине, как вы сказали, я нашел дорогу к вам…— Как так?— Позвольте не отвечать, поскольку это является моей профессиональной тайной. Стоун, соглашаясь, кивает.— Не могли бы вы дать мне адрес этого Хиггинса?— Как? У вас его нет?— У меня есть его адрес в Нортхемптоне, но меня интересует его теперешний.— Но я его не знаю. Вот уже порядочно времени, как я его не видел.— И он вам не сказал, как его можно найти?Стоун думает или притворяется, что думает…— Нет, ничего!— Хорошо, не будем больше об этом… Я поднимаюсь и делаю Грейс знак, что мы уходим.— Мне не остается ничего другого, как извиниться, господин Стоун, что мы отняли у вас драгоценное время. Время бизнесменов настолько дорого стоит, что меня всегда мучают угрызения совести, когда я заставляю их его терять.Он склоняется с деланной учтивостью.— Ну что вы, вы мне не помешали.Перед тем как выйти, я оборачиваюсь. С тех пор как я вошел, меня не покидала одна мысль.— Кстати, господин Стоун, скажите, вы хорошо знакомы с одним из моих земляков, господином Ролле?Я стрельнул как раз в тот момент, когда он в мыслях уже отирал пот со лба.От удивления Стоун выпрямляется.— Гм… Как вы сказали, господин комиссар? Ролле? Нет, не знаю… Даже никогда не слышал…— В таком случае еще раз простите… * * * Мы выходим на улицу. Ну наконец полный набор удовольствий: ливень!Огромные темные облака с океана застревают над крышами домов и извергаются темным потоком. Наступает ночь, загораются огни.Я за рулем, но не рулю. Согнувшись вперед, я соображаю.Хигтинс ускользает от меня. Он ускользает от меня так, как никто другой. И я не понимаю, кто он и как замешан в этом деле. Он призрачен, неосязаем… Странное дело, я не чувствую его через людей, которые его знают. У Александра, хозяина гаража, не сохранилось о нем никаких ярких или запоминающихся впечатлений. И у этого владельца судоходной компании тоже… Но несмотря на шапочное знакомство, он отправляет Хиггинса в свой собственный гараж.Стоун с ним в бизнесе, но от того никаких новостей…Все это как-то размыто… Похоже на этот проклятый туман, в котором все прячется, смазывается, растворяется.Вот клевый заголовок для падкого на сенсации журналиста: «Хиггинс — человек, который растворяется…»Я поворачиваюсь к Грейс, молча сидящей рядом в ожидании результатов моего мыслительного процесса.— Пойдем махнем по стаканчику? — предлагаю я. — Пивные еще открыты? Она смотрит на часы.— Да…— Хорошо! По крайней мере, хоть что-то нам доступно.Мы выбираем поистине шикарный паб.— Ну что, не будем изменять нашим привычкам?— Как хотите!— Ты можешь называть меня на ты, любовь моя, — говорю я.— Для нас, англичан, это не так легко, — отвечает она, — поскольку «тыканье» не в наших традициях…— Ну вот и тренируйся, малышка! Как думаешь, отсюда можно позвонить?Грейс спрашивает. Бармен отвечает, что можно. Мы вместе идем в кабину, чтобы она попросила меня соединить. Эта девушка мне становится настолько необходимой, что, кажется, я скоро и в туалет без нее не смогу сходить.Когда у нас на проводе «Коронованный лев», я прошу соединить меня со старшим инспектором Брандоном.Он на месте, пьет чай.— Брандон?— Yes…— Сан-Антонио…— О! Ну что у вас нового?— Ничего, — говорю я сухо, — а у вас?— Девушка была отравлена. Лошадиная доза кураре. Знаете, есть такая индейская отрава из коры ядовитых растений, которой они намазывают свои стрелы…— Кураре! Черт возьми, это что, английский детективный роман? — смеюсь я.Но он не разделяет моей веселости.— Ее отравили недели три назад…— Что-нибудь известно о Хиггинсе?— Ничего… Его описание мы разослали. Я опубликовал в газетах объявление, что полиции хотелось бы побеседовать с ним.— Ловкая формулировка, — соглашаюсь я. — Действительно можно сказать, что вы боитесь подмочить чужую репутацию.— Мы просто осторожны, — произносит Брандон с явным превосходством в голосе, — поскольку для нас официально не существует подозреваемых, а только виновные и невиновные. А так как не имеется неоспоримых доказательств вины, то…— Знаю, — перебиваю я. — Скажите, у вас нет досье на Хиггинса?— Нет.Ему, видно, осточертело быть допрашиваемым, поэтому он переходит в наступление:— Откуда вы звоните?— Из Бата.— Из Бата?Инспектор изо всех сил старается сдержаться, чтоб не спросить, какого черта мне там надо.— Ладно, — говорю я, — желаю удачи, мой дорогой…— И вам того же, — отвечает он. Я вешаю трубку.Грейс поворачивается, чтобы выйти из кабины, но я задерживаю ее.— Попробуй найти в книге телефон фирмы Стоуна. Наверное, должен быть… Как думаешь?Я иду к стойке.Бармен наполнил нам два стакана виски, пока мы ходили к телефону. Рядом с нашими стаканами стоит третий, пустой.— Что это? — спрашиваю я его по-английски, призывая на помощь все свои знания.Бармен вежливо улыбается моему произношению и на таком же смешном французском, как мой английский, говорит, что это стакан клиента, который только что приходил, выпил и ушел.Объясняя это, он убирает пустой стакан, но по неосторожности цепляет и опрокидывает один полный стакан, из наших.Он извиняется и тут же исправляет ошибку, наполняя мне новый. Я так полагаю, что разлитый будет за его счет.Я с огромным удовольствием делаю большой глоток.Настроение поправляется. Виски — это то, что быстро приводит меня в форму. Любопытно, но я больше склонен к иностранным напиткам, чем к иностранным языкам. Скажем так, кроме ругательств…— Сколько? — интересуюсь я, вынимая из кармана деньги.Он говорит, но я ни черта не понимаю. Чтобы показать ему свое доверие, я кладу все деньги на стойку и делаю знак, чтобы он сам выбрал подходящий цвет.Когда я раскладываю монеты, то замечаю маленький круглый предмет, о котором абсолютно забыл. Пуговица, зажатая в руке Марты, когда я ее откопал.Странный предмет из могилы — будто послание умершей.Я машинально кручу пуговицу в руке. На обратной стороне нацарапаны цифры. Я всматриваюсь: 18-15-12-12-5.Точно, послание! Но кому? И что это означает? Надо будет повнимательнее потом изучить.Грейс возвращается из телефонной кабины.— Нашла что-нибудь? — спрашиваю я.— Да, — отвечает она.— А как ты объяснила?— Что я из профсоюза работников малого бизнеса.— Хорошая мысль…— Офис фирмы Стоуна находится в Бристоле. Вот адрес, я записала…— Браво! Это дело надо вспрыснуть…— Ты считаешь, что это большой успех? — спрашивает она.— Если мы будем отмечать только большие успехи, то пить придется крайне редко, — заверяю я и делаю мощный глоток.Она берет свой стакан, медленно подносит ко рту, пристально глядя мне в глаза, будто молча произносит за меня тост, пьет, морщится и падает как подкошенная. Глава 9Где пойдет речь о ночной работе Все это происходит настолько быстро, что я не успеваю ее подхватить. Будто мне это только кажется, и что стоит мне проснуться, как все станет на свои места.Грейс, моя малышка Грейс лежит у моих ног. Она растянулась на полу и мертва, по-настоящему мертва, как королева Виктория. Глаза закатились, ноздри сжались, и губы приняли ужасный зеленоватый оттенок.Бармен с криком бросается из-за стойки. Я наклоняюсь и подбираю самый большой осколок от ее разбившегося стакана. На стенках остается странный неприятный запах. Грейс отравили…Я протягиваю руку через стойку бара и беру стакан, приготовленный ранее для меня и опрокинутый барменом. Он пахнет так же. Ошибки быть не может: кто-то хотел нас отравить, как колорадских жуков, и меня, и Грейс.Через десять минут в зале столпотворение. Бармен позвал хозяина, тот вызвал врача и полицию. У меня ощущение, что все окружающее размывается, становится нереальным. Я стою ошарашенный, совершенно пришибленный горем. Не смейтесь, черствые люди! Эта девушка — я так к ней привязался. И она мне так нравилась… Я чувствую себя как ребенок, у которого отняли мороженое, и он еще не совсем осознал потерю. Я тоже не очень понимаю случившееся, и вряд ли мне так сразу удастся вбить это обстоятельство себе в башку даже с помощью молотка!Наконец появляется местная полиция. Один из полицейских говорит по-французски. Я показываю ему свое удостоверение, ссылаюсь на старшего инспектора Брандона и говорю, что я в их распоряжении, если необходимо…Я прошу полицейского спросить у бармена, как выглядел человек, зашедший в бар сразу после нас. Ясно, что эта сволочь всыпала нам яд в виски. Если бы не неловкость бармена, пролившего мой стакан, то ваш покорный слуга Сан-Антонио сейчас лежал бы на полу рядом с Грейс, примерно такого же цвета. Вытянувшийся и холодный… А что касается развязки этого расследования, то вам пришлось бы обратиться к книгам более привычного для вас автора…Полицейский расспрашивает бармена.— Тот человек был молодым. Волосы светлые… Одет в синее.— На нем был коричневый замшевый жилет?Полицейский переводит сначала вопрос, потом ответ.— Так точно, — говорит он. — Вы его знаете?— Нет…Я подношу руку к шляпе, слегка кланяюсь и, бросив последний прощальный взгляд на Грейс, выхожу из рокового заведения.Боксер-любитель, выдержавший пятнадцать раундов против профессионала в той же категории, спускаясь с ринга, вряд ли плывет сильнее, чем я сейчас. У меня ватные ноги, я чувствую полную опустошенность, и волна позывов переворачивает у меня все внутри.На этот раз война объявлена… Если на все посмотреть пристальнее холодным взглядом, то можно даже сказать, что это убийство и эта попытка убийства имеют свою положительную сторону для дальнейшего ведения дела. Но не надо подпрыгивать! Я прав и сейчас это вам докажу. Если молодой блондин, будучи одним из действующих лиц в моем расследовании, остается для меня пока недосягаемым, но появляется на сцене, чтобы покончить со мной, то, стало быть, он понимает, что я становлюсь опасен. А когда я опасен, земля горит под ногами моих врагов.Только вот как он узнал о моем существовании, этот смелый парень?Тут определить сложно, поскольку в течение двух последних дней я разговаривал со многими людьми. И кто-то из них работает на него.Перебираю мои контакты…За сорок восемь часов я времени не терял и общался с хозяином «Коронованного льва», мамашей Фидж, аптекарем, владельцем гаража, жертвой дорожного происшествия, Стоуном…Можно сказать, что мое путешествие по этой стране здорово насыщено.Я фыркаю и трясу головой, как конь перед рыцарским поединком.И как всегда бывает в серьезных случаях, вспоминаю свою личную клятву:«Послушай, Сан-Антонио. Дело дрянь. Фортуна повернулась к тебе тылом. Ты работаешь в деле, где тебе оказывают активное сопротивление. Ты это делаешь для себя самого, не имея приказа действовать. Ты сам за себя отвечаешь. Тайна щекочет тебя, и ты готов кинуться вперед, как бык на красную тряпку. Согласен, у быка нет мозгов, его таким сделал Господь… Так что, мой маленький, ты сожмешь зубы, ты сожмешь кулаки, сожмешь… Словом, сожмешь все, что надо, но доведешь дело до конца. Забудь потрясение в связи со смертью Грейс, забудь эту унылую страну, ее бесконечный туман, ее таинственность… Только вперед!»Я сажусь в машину Александра, повторяя про себя последний призыв.Нет, не для собственного тщеславия я действую. Но прежде всего из-за того, что у меня до сих пор в ушах звучат последние слова Эммануэля Ролле: «Я невиновен!» Он выдержал… Даже мне не хотел ничего говорить! При этом у него на лице уже был черный мешок и он чувствовал веревку на шее… Если он был невиновен, то зачем повесил на себя преступление, которого не совершал?Я опускаюсь с неба на землю. Рядом со мной, посвистывая, проходит почтальон, без сумки, руки в карманах. Возвращается к своему вечернему пудингу…— Эй! Постмен!Он останавливается, озирается, потом, заметив меня, идет к машине.— Yes, sir?Черт, как же сказать? И я говорю по-ростбифски, подыскивая знакомые слова:— Пожалуйста, дорога на Бристоль, пожалуйста.Пробелы в знании слов я заполняю блеющим «please».Он показывает мне направление.Бросив в окно «мерси», жму на газ, чтобы поскорее покинуть этот мрачный город.И вот я снова на черном шоссе, укрытом рваным туманом!Желтоватый свет встречных фар напоминает мне о волосах Грейс… Господи боже! Ни одна девушка никогда не западала мне так глубоко в душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15