"Стреляй, разъеба!" И только тут Федор с Павло
разобрали, что это вовсе не шуба, а огромный лохматый пес с
горящими глазами.
Павло кинулся за пистолетом, но проницательный барбос,
отреагировав на резкое движение его руки, бросился на него и
сбил с ног... К счастью, рядом валялась совковая лопата с
длинной ручкой, и вовремя вышедший из оцепенения Федор огрел ей
собаку по спине. Послышался жалобный визг, пес отпрыгнул от
своей жертвы, которую чуть-чуть не схватил за горло, и, опытным
взглядом оценив расклад сил, неторопливо, чтобы не потерять
своего собачьего достоинства, затрусил прочь, на прощание
огрызнувшись, мол, еще встретимся. Раздался резкий хлопок:
Павло запоздало выстрелил, не целясь, скорее даже для
самоуспокоения.
- Беги, беги, волчина! - крикнул он вслед рванувшей наутек
собаке.
- Ну ты, ворошиловский стрелок! - набросился на него Шуряк.
- Раньше палить надо было!
- Надо было слушать меня раньше! Учишь-учишь вас,
молодых... - по-стариковски проворчал Павло.
Шуряк подобрал с земли пеленгатор.
- Не сломался? - поинтересовался Федор.
- Пищит, зараза, не умолкая, как птенец в яйце! - зло
сказал Шуряк.
- А ты еще раз туда сбегай, может, тот кобель просто к
нашей сучке на вечеринку приходил! - усмехнулся Павло.
- Какой же я дурак! - стукнул себя по лбу пеленгатором
Шуряк. - Нет, ну какой же я дур-рак!
- Наконец-то сказал что-то умное! - заржал Павло.
- Тут же маленькая лампочка есть... вот, красненькая... да
вот же! - тыкал Шуряк пальцем, радуясь своей находке так, будто
нашел саму собачку. - Она ж, подлая, наверняка мигать должна,
когда сигнал проходит, а не мигает! Это барабашки, стервы,
пищат!
Федор засмеялся, а Павло побагровел и погрозил Шуряку
кулаком:
- Будешь сам теперь бегать, куда барабашки скажут, а я
пешком пойду, ноги не казенные!
- Забудем распри, братья! - сказал высоким слогом
повеселевший Шуряк. - Огонь покажет нам дорогу! - театральным
жестом он выдернул провод с капсулой, бросил на землю и
растоптал, как змею.
- Так что, уже горит? - усмехнулся Федор.
- Пока нет, но скоро будет. Все за мной! Ориентир -
стоэтажная собачья будка!
Они двинулись к небоскребу, до которого, казалось, было
рукой подать, но это только казалось... Шли молча - и так уже
порядком друг другу надоели, а тут еще и говорить о чем-то...
Барабашки тоже особо не шумели, просто имитировали многоголосье
толпы, шарканье ног по тротуару, шум автомашин, вой полицейских
сирен, стук отбойного молотка на перекрытых участках дороги и
прочие беспорядочные звуки, составляющие уличную какофонию
центральной части любого крупного города.
- Слушай, командарм, а чего мы идем-то? - спросил вдруг
Павло.
- Не понял! - остановился Шуряк.
- Чего мы идем, говорю, как юные следопыты?! - посмотрел на
него Павло, как на дурака.
- Опять не понял! - Шуряк посмотрел на Павло, как на
сумасшедшего.
- Какие трудности? - подошел Федор поближе, чтобы в случае
возникновения драки разнять приятелей.
- Я говорю, чего мы идем-то?! - кивнул Павло на стоящие по
краю улицы автомобили. - Ты, Федя, какую марку предпочитаешь:
"Форд", "Мерседес", "Жопорожец"?
- Ты - гений! - по-дружески пихнул его кулаком в плечо
Шуряк. - Берем вон тот зеленый "Кадиллак" - я мелюзгу водить не
умею! Слушай, Паша, ты случайно ломика с собой не прихватил? -
подергал Шуряк запертую дверцу облюбованной им машины.
- То-то я гляжу, у тебя "броневик" без дверей! - покачал
головой Павло. - Учись у профессора!
Павло поковырялся в замке извлеченной из кожаного футляра
проволочкой и легко открыл дверь. "Сам поведу!" - пролез он на
место водителя. Шуряк и Федор уселись рядом с ним на широком
первом сидении. Едва Павло вставил свою волшебную отмычку в
замок зажигания, послышались ровные обороты двигателя.
- Как часы работает! - удовлетворенно сказал Павло и ударил
по "газам", чтобы эффектно сорвать машину с места, но...
двигатель все так же потихоньку тикал, "как часы". - Что за
черт!
- Так ты, Паша, не на ту железку давишь! - весело сказал
Шуряк.
- Не учи отца... дальше знаешь? - проворчал Павло, начиная
нервничать.
- Ты ведь, Паша, на тормоза жмешь! - еще веселее сказал
Шуряк.
- Как на тормоза?! - Павло ударил по соседней педали, и
машина оглушительно взревела, но с места не стронулась.
Сквозь рев двигателя послышался истерический хохот Шуряка.
- Чего регочешь!? - разозлился Павло.
Шуряк жестами попросил Федора дать ему выйти из машины,
отошел на безопасное расстояние, чтобы Павло не смог его
достать, и крикнул сквозь смех:
- Заправься сначала, автолюбитель!
Павло с Федором посмотрели на топливомер: стрелка была на
нуле.
- Тьфу! - плюнул в сердцах Павло на приборную доску. - Я
этим барабашкам точно их бараньи башки поотрываю! И с тобой еще
разберусь, вражий подпевала!
- Давай мириться, Павел Егорыч! - подошел Шуряк к
вылезавшему из машины Павло. - Хочешь, прощения попрошу?
Дяденька, прости засранца!
- Да пошел ты! - широко замахнулся Павло увесистым кулаком.
- Ну вот и помирились! - Шуряк бросился на шею Павло и
радостно похлопал его по спине, как будто тот не размахнулся
для удара, а распростер объятия для встречи.
- Ладно, шпана недорезанная, вернемся - поговорим! - Павло
все еще злился, но уже не был агрессивно настроен.
Кончилось все тем, что они выпили по 50 граммов спирта "для
поднятия жизненного тонуса" и благополучно добрались до
небоскреба на подобранном на обочине микроавтобусе. Здесь для
начала Шуряк обошел вокруг дома со своим пеленгатором - пусто;
затем они поднялись на лифте на третий этаж, где раньше жила
старушка - тоже пусто.
- Может, она в квартире сидит? - предположил Федор.
- Дверь-то на ключ заперта, - возразил Шуряк, - не могла
ведь она в замочную скважину пролезть!
- Пойдем на улицу шукать! - сказал Павло. Все трое
двинулись к лифтам, и тут Шуряк остановился с криком "есть"!
- Что есть? - обернулся Федор.
- На жопе шерсть, - скептически ухмыльнулся Павло.
- Она там! - показал Шуряк на двери лифта.
- Что же мы ее не видели, когда сюда ехали? - задал
резонный вопрос Павло.
- Так тут же две кабины лифта, - не сдавался Шуряк, - она
во второй сидит! Вот, смотрите! - он показал Павло и Федору
мигающую лампочку.
- Сейчас проверим, - серьезно сказал Павло, вызывая второй
лифт.
Через некоторое время послышался характерный звук
останавливающегося лифта, а сразу за ним - обрадованный звонкий
лай.
"Я же говорил!" - закричал Шуряк, нетерпеливо напирая сзади
на загородившего двери Павло. Створки дверей раздвинулись, и
Павло под напором Шуряка шагнул в кабину лифта... "А-а-а!!" - в
гулкой лифтовой шахте раздался душераздирающий крик. Федор
заглянул через плечо Шуряка и увидел, что Павло в кабине нет...
да и самой кабины тоже нет! Со дна шахты доносились
человеческие стоны и собачий скулеж... "Быстрее!" - закричал
Шуряк Федору, срываясь в другой конец коридора, к лестнице, но
не добежав до нее, он резко свернул в открытую дверь одной из
квартир.
"Ты чего?!" - закричал Федор, устремляясь за ним. Не
ответив, Шуряк ухватился за ручку внутренней двери и потянул
вверх, снимая легкую фанерную дверь с петель. Федор помог ему
и, подхватив вдвоем дверь, они сбежали по лестнице в подвал. На
дне шахты лежал, скрючившись, Павло, и никакой собачки, конечно
же, там не было...
- Как ты, Паша? - подскочил к нему Шуряк.
- Убью, паскуда! - застонал Павло. - Нога у меня сломана!
Шуряк с Федором погрузили Павло на дверь, как на носилки, и
вынесли по лестнице в просторный холл небоскреба.
- Надо ему шину наложить, - сказал Федор.
- Я тебе счас наложу! - завопил Павло. - Вправляйте кость,
идиоты, а то через два часа срастется через жопу - буду до
самого дома кандыбать!
Шуряк схватился было за сломанную ногу, но тут Павло
закричал истерическим криком: "Наркоз, наркоз!" Шуряк дал ему
фляжку со спиртом, и Павло выпил все до капли, не отрываясь.
"Погоди, пусть примется..." - прошептал он, закрывая глаза.
Федор сел на грудь Павло и наступил ему коленями на руки, чтобы
тот не дергался, и Шуряк на удивление быстро вправил кость.
Павло потерял от боли сознание и уснул под "наркозом".
- Не нравится мне это, - задумчиво сказал Шуряк, накладывая
на ногу шину - оторванный от кресла подлокотник.
- Что именно? - спросил Федор, вытирая пот со лба.
- Да то, что барабашки электричеством балуются... Теперь
полная безнадега, придется домой ни с чем возвращаться.
- Нам бы тоже поспать не мешало перед обратной дорогой.
- Да, ты спи, Федор, а я покараулю, потом сменимся.
Федор разлегся на мягком кожаном диване под кудрявым
деревом в кадке и тут же уснул... Уснув, он очутился за своим
рабочим столом: голова его лежала на раскрытой книге "Остров
пингвинов", на страницу со вступительной статьей вытекала из
приоткрытого рта слюна. В комнате никого больше не было. Он
вытер рот и посмотрел на часы - 12:50, до конца обеденного
перерыва 40 минут, значит, есть еще время сходить в столовую. В
столовой Федор взял компот с пирожком (остальные блюда -
суп-харчо, котлеты и биточки - были небезопасны для здоровья) и
подсел за столик у окна к заводской честнодавалке Тамарке по
прозвищу Томка-Котомка, скучавшей в одиночестве с биточком за
щекой.
- Привет! - кивнул ей Федор. - Что-то народу сегодня в
столовой на удивление мало, не все работают в субботу, что ли?
- А ты чего здесь? - спросила Томка вместо приветствия.
- А где мне быть? - ответил Федор вопросом на вопрос,
надкусывая пирожок.
- Где все - в клубе, в актовом зале.
- Зачем?
- Тебя ж там сейчас на собрании сношают!
- Гх, - подавился пирожком Федор. - За что?
- Да так, за все хорошее.
- А если конкретнее?
- Говорят, сбежал ты за кордон, Федя, на сладкую жизнь
польстился.
- А ты почему не на собрании? - Федор пристально посмотрел
в томкино-котомкино беличье личико: может, шутит?
- Я только в групповом сексе участвую, Федяня, а там -
коллективный, - ответила Томка, всасывая через напомаженные
губы жирную макаронину.
- Ну ладно, я пошел, - поднялся Федор из-за стола.
- Куда?
- На собрание, - ответил он весело, как бы в шутку, не до
конца поверив Томке.
- Они, Федь, тебя и заочно отдрючить могут, так что твое
присутствие не обязательно. Пойдем в подвал нашего цеха лучше:
там на днях теннисный стол поставили... Пока никого нет, мы с
тобой напару в пинг-понг поиграем, - темные томкины глаза
влажно заблестели.
- Ты пока сетку поищи.
- Зачем? - улыбнулась Томка.
- Чтоб помягче было, а я пошел.
Войдя в актовый зал, Федор хотел устроиться на последнем
ряду, но его заметили из президиума и замахали руками, будто бы
даже обрадовались: давно вас ждали, проходите, садитесь на
первый ряд, сделайте одолжение, вам здесь удобнее будет, да и
нам вас лучше видно станет, чтобы посмотреть на вас, какой вы
есть, маму вашу...
Под шелест взволновавшегося при его появлении зала Федор
прошел на пустовавший первый ряд и уселся почти напротив
президиума, восседавшего на сцене за столом, накрытом кумачовой
скатертью. С трибуны выступал "не по бумажке" - в духе времени
- потомственный рабочий аристократ (то бишь, из рабочей
аристократии) Дрюкалин-Залупович:
-... и вот, эта паршивая овца, заведшаяся в нашем ста...
старающемся в поте лица досрочно, с опережением графика, за
четыре дня до завершения контрольной даты ликвидировать
наметившееся за предыдущие без малого пять лет исторической
пятилетки экономии и бережливости отставание в устранении
недоперевыполнения грандиозных планов партии и правительства,
которые, как известно, являются планами народа, так вот, этот
оборотень, оказавшийся на самом деле не безобидной овечкой, а
кровожадным хищником, вставившим нож в спину вскормившего его
коллектива, этот клещ на теле пролетариата и интеллигентской
прослойки в поисках легкой жизни перешел на сторону
империалистического Запада. Что же ждет его в этом раю в
кавычках? Скажем прямо, товарищи: новый виток гонки вооружений,
усиление галлопирующей инфляции, относительная и абсолютная
нищета с рекордным коэффициентом квинтильности, ползучая
безработица, неподконтрольная преступность, необузданная
наркомания, сексуальная вседозволенность и бич XX века в
странах капитала - всепожирающий СПИД. Бурщилов обречен! Но
должны ли мы проявлять к нему жалость, столь присущую великому
советскому народу? Нет! Нет и не будет пощады нашим классовым
врагам, предателям нашего сплоченного коллектива, в котором
плечом к плечу и рука об руку трудятся рабочие и итээровцы,
молодежь и ветераны, наши славные мужчины и дорогие женщины! Я
кончил.
- Я тоже, - послышался женский голос с галерки.
Под аплодисменты вперемешку со смехом Дрюкалин-Залупович
сошел с трибуны и вернулся на свое место в президиуме.
- Тише, товарищи, мы не на детском утреннике, - ведущий
собрания парторг Шумилихин постучал железной открывалкой по
бутылке "Боржоми". - Дело серьезное. В распоряжении президиума
имеется фотография, на которой Бурщилов запечатлен пьющим водку
через соломину - (крик из зала: "Извращенец!") - в компании
полуобнаженной гражданки США.
- Не видно! - послышалось из зала. - По рядам пустите!
- Более того, - продолжал Шумилихин, - выпав из-под
присмотра коллектива, Бурщилов спелся с такими же, как и он
сам, отпетыми подонками и в настоящее время нарушает пределы
запретной зоны, проникнув в нее без соответствующего разрешения
местных властей.
- Вопрос можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26