- Значит это заем! - догадался сказать я.
- Заем, да это заем. Я отдам тебе, как только вернемся на корабль.
Дик взял коробку с картами и быстро сунул ее в карман своей куртки, и
заторопился уходить.
Простившись с Рэмом, мы дали ему на прощание 50 долларов и вышли на
улицу.
Дик от восторга был вне себя, и на все мои обращения к нему отвечал
каким-то невыразимым молчанием.
Когда мы пришли на судно, радист вручил Дику телеграмму. Сестра
сообщала, что мать попала под поезд, его вызывали на похороны и делить
наследство.
На следующий день утром Дик уехал домой. Больше я его никогда не
видел.
Глава 14
Прошел год. Я стал плавать старшим помощником на большом
комфортабельном пассажирском судне "Нора" компании "Брайт-Футнави-Компани".
В одну из теплых летних ночей мы подходили к Гамбургу. Вдали уже мигали его
маяки и разгоралось электрическое зарево. Я только что сдал вахту и, не
желая идти в душную каюту, остался на палубе. Пассажиры спали, убаюканные
легкой зыбью, мерно раскачивающей судно. В такое время, тихое и задумчивое,
я всегда вспоминаю дика. Где он? Что с ним? Ни на одно из моих писем я не
получил ответа. Исчез человек. Меня мучало какое-то тяжелое предчувствие.
- Какая великолепная ночь! - услышал я за своей спиной искреннее
восхищение. Мимо меня, держа под руку очаровательную женщину, прогуливаясь,
прошел очень знакомый мужчина.
- И ты не хотел идти со мной, - укоризненно сказала женщина. - Скоро,
наверное, Гамбург.
Они остановились недалеко от меня и, облокотившись на перила, стали
смотреть вниз на черную воду, стремительно бегущую вдоль борта. Я тщетно
силился вспомнить, где и когда я видел этого мужчину. Странно, но мне
казалось, что видел я и женщину, которая была с мужчиной.
- Сколько времени? - спросила женщина.
Мужчина поднял руку.
- Я забыл часы в каюте, но 12 еще нет. Мы вышли без 20, сейчас... -
мужчина обернулся ко мне. - Простите, вы не скажете, сколько времени? - он
пристально посмотрел на меня, заглядывая в лицо.
- 23 часа 55 минут, - ответил я и невольно улыбнулся. Я узнал мужчину.
Это был Рэм. Но, не зная его фамилии, я не решался обратиться к нему
первый.
- Пойдем, уже пора, - женщина потянула Рэма за рукав.
- Иди, сали, я сейчас приду.
Когда женщина ушла, он подошел ко мне.
- Если не ошибаюсь, мы с вами где-то виделись?
- Вы не ошибаетесь. Мы действительно виделись. Кабачек для моряков,
гостиница... Карты.
- И Дик! - перебил он меня. - Да, да, я все вспомнил.
- Я вижу, ваши дела поправились?
- О Да. То странное время я вспоминаю, как страшный сон, и мне трудно
поверить, что это было наяву. Я бесконечно благодарен вам за то, что вы с
таким вниманием и участием выслушали меня тогда, вы спасли мне жизнь, и я
перед вами в долгу...
- Ну, что вы! Я сделал то, что мог бы сделать порядочный человек на
моем месте.
- У вас есть время? Пойдемте в мою каюту. Сали будет очень рада с вами
познакомиться, она все о вас знает.
- Я свободен до 6 часов утра.
- Ну, вот и чудесно! Пошли.
Салина, очевидно, не ожидала посторонних и встретила нас в черном
пеньюаре, отороченном белоснежным мехом. И хотя она предстала передо мной
почти голая, она вела себя так просто и непринужденно, что я не испытывал
никакого чувства неудобства, и через несколько минут забыл о том, что она
голая.
А еще через несколько минут, когда на столе вместе с обильной и
изысканной закуской появилась бутылка дорогого французского коньяка, у нас
начался такой задушевный разговор, что я почувствовал себя в кругу своих
родственников.
- Вам, наверное, интересно знать, как сложилась судьба после того, как
вы с Диком ушли из гостиницы? - начал Рэм, разливая коньяк в рюмки.
Мы выпили. Мерно стучала машина парохода, уютно мурлыкал приемник, мы
сидели в полутьме.
Салина откинулась на спинку дивана, и ее белоснежное тело светилось
треугольником через полураскрытый пеньюар. Очаровательная женщина.
- Я прожил в гостинице два дня. Ничего не делал и ни о чем не думал. Я
отдыхал от тяжести, которую так долго носил. На третий день, утром, хозяин
гостиницы привез ко мне какого-то детектива с хитрыми проницательными
глазами. Стоя у двери, тот долго и внимательно рассматривал меня, качаясь с
носка на каблук.
- Ну? - спросил он.
- Что ну? - раздраженно ответил я.
- Будете запираться или скажете правду?
Я грешным делом думал, что вы с Диком подстроили мне злую шутку, но
очень скоро разобрался, что вы к этому никакого отношения не имеете.
- Детектив показал мне издали мою фотографию алжирских времен и
победоносно улыбнулся, затем изрек:
- Вас выдает физиономия. Не советую сопротивляться, - он кивнул
кому-то за дверью и в комнату вошли два полицейских.
- Позвольте, - возмутился я, - что за провокация?
- Берите его, - приказал детектив и вышел из комнаты,
считая свою миссию законченной.
Полицейские взяли меня под руки и повели на улицу. Перед тем, как
толкнуть меня в машину, надели наручники и...
- Они все перепутали, - перебила вдруг сама Салина. Она порывисто
встала с дивана, сложив руки на груди и стала нервно ходить по каюте. - Это
я его разыскала. Я никогда не могла примириться с тем, что потеряла его. Я
поставила себе цель во что бы то ни стало найти его.
Искать всю жизнь, всеми возможными и невозможными способами. Я долго и
тяжело болела, но продолжала его искать с упорством помешанного... - Салина
вдруг умолкла, села на свое место, нежно поцеловала рэма в губы и
прошептала:
- Прости, милый, я перебила тебя. Говори.
- В Гамбурге, - заговорил Рэм, - меня погрузили в специальный самолет
и в тот же день отправили в штаты. Я не знал, куда меня везут и только
потому, что полет длился более 20 часов с посадками, конечно, я понял, что
меня везут куда-то в Америку. На следующий день мы прибыли на место и меня
вновь сунули в закрытую машину, в которой я трясся еще 6 часов. Все это
время, с момента задержания меня почти ничем не кормили, дали только
большую флягу воды и кусок черного хлеба. Я чувствовал себя плохо и
выглядел ужасно.
- Наконец, этот фургон остановился у какого-то здания. Двое
полицейских заглянули внутрь и один хриплым голосом крикнул:
- Проезжайте!
Заскрипели ворота и фургон въехал во двор. Мне предложили выйти. Это
был глухой тюремный двор в виде глубокого колодца. Мне стало жутко, я
ничего не понимал и тысяча мыслей, одна ужасней другой, закружились в моей
голове.
Рэм на минуту замолк, а я взглянул на очаровательную салину. Она
пристроилась рядом с Рэмом и, тесно к нему прижавшись, гладила его по щеке.
- Бедненький, сколько тебе пришлось перетерпеть! - она лукаво
взглянула на меня и вкусно поцеловала Рэма в губы.
Рэм продолжил:
- Конвойный подтолкнул меня к маленькой, окованной железом, двери:
- Заходи.
Я повиновался и оказался в приемной тюрьмы. Мне предложили раздеться
догола, и двое полицейских ловко и быстро обыскали мою одежду. Потом мне
кинули тюремную одежду и повели в баню. С удовольствием помылся я в горячей
воде и, смыв с себя всю грязь, я почувствовал себя гораздо лучше. Дальше
все пошло с кинематографической скоростью. меня сфотографировали, измерили,
сняли отпечатки пальцев, заполнили несколько анкет, а на все мои вопросы
был только один ответ - молчание.
Правда, обращались со мной довольно вежливо. Не прошло и полчаса, как
я оказался в тюремной камере. Мне дали ужин и принесли постель. Я с
удовольствием с'ел скудную пищу и, растянувшись на полке, моментально
заснул.
Три дня тюремного режима в полной изоляции не успокоили меня. Я никак
не мог догадаться, за что меня посадили. На четвертый день произошли
изменения. С утра меня вызвали в контору тюрьмы. Начальник необычайно
вежливо предложил мне присесть и объявил, что я свободен. Он вручил мне
письмо и чек на тысячу долларов. Моему изумлению не было предела. Я
распечатал письмо - оно было от... - и Рэм кивнул на Салину.
Она еще крепче прижалась к нему и, обращаясь ко мне, сказала:
- Я уже отчаялась найти этого типа, но мне посоветовали нанять,
вернее, заявить в полицию, что он украл наши драгоценности на 4, 5
миллиона. Ну, и полиция всех стран взялась за это дело. Потом драгоценности
нашлись, мне пришлось уплатить штраф и в награду я получила вот этого
старого развратника. Бедненький, сколько тебе пришлось пережить... О,
сколько женщин!
- Зато у него есть теперь опыт в обращении с ними, - сказал я
насмешливо. Меня начали раздражать и нагота Салины и ее необычайная
красота, и вся эта обстановка богатства и любви. Я допил свой коньяк и
встал.
- Желаю спокойной ночи, - поцеловав маленькую душистую ручку Салины и
крепко пожав руку Рэму, я вышел. Я был взволнован и раздражен. Необычайная
судьба Рэма волновала мое воображение и некоторое чувство зависти портило
мне настроение. Я нашел стюарда и приказал ему принести мне в каюту коньяк
и виски.
Свою вахту я провел с головной болью. Погода испортилась, было
прохладно и сыро, и какая-то тоска щемила мне грудь. Настроение было
непонятное. В Гамбург мы пришли в полдень. Я отдыхал, когда в каюту ко мне
постучали. Вошел Рэм со своей очаровательной подругой.
- Мы пришли проститься, - сказала Салина. Рэм крепко пожал мне руку и
подал свою визитную карточку:
- Приходите ко мне в отель, - сказал он. - Мне здесь придется
задержаться, пока я не улажу дела с наследством.
- Вы получили наследство? От кого? - воскликнул я.
- От тестя... Он умер, а перед смертью, из любви к дочери, написал
завещание в мою пользу, а в случае, если и меня нет в живых, то на
благотворительные цели, в основном на больницы его имени.
- А как же остальные наследники? - спросил я.
- Он их всех ненавидел, всех родственников, они только и дожидались
его смерти.
- И много вам досталось?
- Около двух миллионов, не считая трех крупных предприятий и их
отделений в разных странах. Так обязательно заходите, - и, сердечно
распрощавшись со мной, они вышли счастливые, богатые, великолепные.
Глава 15
Наш пароход поставили в док, и у меня появилась масса свободного
времени. Несколько раз я встречался с рэмом и его очаровательной подругой.
Мы весело проводили время в разных увеселительных заведениях Гамбурга.
Иногда, подходяще выпив, вспоминали прошлое. Пытались разыскать дика, но он
исчез, не оставив никаких следов. Мы строили всевозможные предположения и
догадки в отношении его судьбы, но догадки оставались догадками, а дик так
и исчез с нашего горизонта. Я уже потерял всякую надежду, но однажды
вечером ко мне в комнату постучались и вошел человек, скромно одетый,
вполне приличной наружности. С вежливым поклоном он осведомился,
действительно ли я тот человек, которого ему назвал портье? Я подтвердил и
спросил, с кем имею честь? Я услышал следующую историю:
- Я работаю старшим надзирателем в клинике для душевно больных
доктора... Моя фамилия...
- Да, но при чем здесь я? - перебил я его.
- Одну минуточку, сэр, сейчас я все об'ясню. У нас в клинике, сэр,
находится на лечении один больной с помешательством на сексуальной почве.
Его подобрали на улице в крайней степени физического и умственного
истощения. Кроме того, у него была сильная лихорадка. Он иногда впадал в
буйство. Ему всюду мерещились женщины, и он бросался на наших сестер. Но
когда припадки кончались, это был тихий и приятный мужчина. Но ему всюду
виделись женщины, и он рассказывал о них такие вещи, которые могли
возникнуть в сознании только у шизофреника. Иногда он кричал, плакал, молил
на коленях убрать от него женщин. Просил поместить его в изолированную
палату, связать и закрыть на замок. И мы, чтобы успокоить его, выполняли
его желание. Иногда он тихо сидел где-нибудь и перебирал карты, что-то тихо
бормоча себе под нос.
- Карты! - воскликнул я, вскакивая с кресла, - вы, сэр, сказали карты?
- Да, сэр, у него была колода карт, старая затрепанная колода. Он с
ней никогда не расставался. Там были нарисованы такие красивые женщины.
Я в волнении ходил из угла в угол по комнате.
- Неужели Дик? Расскажите дальше, мистер Квиг, - попросил я.
- Как я уже сказал, он никогда не расставался с этой колодой. Даже в
буйном припадке он так сжимал их в руке, что мы не могли разжать его
пальцы, и мы закатывали его в рубашку и пеленали, как ребенка, вместе с
картами.
- Несчастный! - вырвалось у меня.
- Да, сэр, но что странно, как бы мы его ни связывали, как бы мы его
ни пеленали, а мы умеем связывать больных, наутро он всегда оказывался
развязанным и в обмороке. Один раз мы надели на него наручники, и все равно
утром они открытые валялись на полу.
- Он сейчас у вас? Как он себя чувствует?
- Он умер вчера вечером, сэр, - сказал Квиг.
- Как умер? - я схватил Квига за плечо.
- Умер, сэр, - повторил Квиг. - Он умер тихо и спокойно, и поэтому я
здесь.
- Но что он говорил перед смертью?
- Что-то непонятное, сэр. Он сказал, что сегодня приходила последняя
женщина и что он не жалеет, что проиграл, а потом он назвал ваше имя и
просил исполнить последнюю волю. Он говорил, сэр, что вы единственный
близкий человек и вы все знаете. Он просил передать вот это...
Квиг протянул маленький пакет. Не зная, что там, я уже догадывался и с
ужасом оттолкнул пакет от себя.
- Нет, сэр, пожалуйста, возьмите. Это его последняя воля, и потом пока
это было у меня, я чувствовал себя очень скверно. Особенно ночью, - и Квиг
густо покраснел.
- Да, - с грустью подумал я, - бедный Дик. Ты пал жертвой своего
упрямства, - я глубоко задумался.
Мы похоронили беднягу без лишнего шика. Скромный, но дорогой памятник
увенчал его могилу. Салина все покрыла великолепными цветами. А потом мы
собрались в аппартаментах рэма. Он, Салина и я, каждый был погружен в
какие-то нелепые мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16