Не уверен, что ты захочешь сказать мне, почему?— Я никогда не был в городе Норманов. Мне стало любопытно, и я позволил, чтобы меня привели сюда.— Боюсь, тебе надо придумать ответ получше, чем этот, — сказал Крастон.— Боюсь, что другого ответа нет, — уныло ответил Тармен.— Скажи мне, Тармен… ты меня видишь? — спросил слепой Барон.— Нет.— Это расстраивает тебя?— Немного, — ответил Тармен. — Мне хотелось бы видеть своего инквизитора.— Как бы тебе понравилось провести остаток жизни в темноте, без пищи, без воды и без компании?— Не думаю, чтобы мне это понравилось.— А это как раз то, что я собираюсь сделать с тобой, если ты не станешь с большей готовностью отвечать на мои вопросы.— Может быть, может быть, — печально сказал Тармен.Крастон почувствовал, как его характер начинает проступать сквозь холодную маску, которую он надел для встречи с незнакомцем. Барон глубоко вздохнул, задержал вздох, закрыв глаза, и попытался очистить разум, потом, когда это ему удалось, наклонился вперед.— Мы попробуем снова, — объявил он двум тюремщикам, находящимся в комнате. — Почему ты, Урод, оказался на этой стороне реки? Зачем ты удрал из Метро?— Что такое Метро? — вежливо поинтересовался Тармен.— Туннели, черт возьми! — взвыл Крастон. — Зачем ты покинул их?— Я же сказал: высматривал кое-что.— И что же?— Мне запрещено говорить это Норманам, — спокойно сказал Тармен.— Запрещено? Кем?— Гаретом, конечно. Кто еще может запретить мне говорить, если я хочу?— Правда, — сказал Крастон. — Почему Гарет не хочет, чтобы я узнал, что ты высматривал?— Я не волен говорить.— Ага! — воскликнул слепой Барон. — Но это означает, что Гарет или знает то, что ты видишь, или может тебе доверять. С другой стороны, он ведь может не узнать о том, что ты скажешь мне, не так ли?— Твои рассуждения совершенно логичны, — согласился Тармен. — Одно из них, фактически, совершенно верное.— Я вычислил, что он послал тебя, — сказал Крастон. — Кажется слишком ненормальным, чтобы ты оставил Метро по собственной инициативе, — продолжал Барон, одновременно барабаня пальцами по ручке своего деревянного кресла. — Гарет послал тебя, это совершенно ясно. Но что он хотел высмотреть?— Боюсь, этого я вам не скажу, — заметил Тармен.— Но ты не сможешь помешать мне воспользоваться дедуктивным методом, не так ли? — спросил Крастон с холодной улыбкой. — Кол не использует ничего, кроме своего разума, Тармен. Кроме него, Колдуна больше ничего не интересует. Более того, я прибавлю, что ты выглядишь очень похожим на одну тварь, которую я знал… на Донахью.— Это не так, — сказал Тармен. — Я скажу тебе, я высматривал…— Я знаю, что ты скажешь мне! — фыркнул Крастон. — И я тоже знаю, что ты высматривал. А когда ты не смог найти Рыжебородого, ты пришел сюда или, скорее, позволил, чтобы тебя забрали сюда, чтобы узнать, не тут ли Донахью… И у меня нет сомнений в том, что Гарет Кол сейчас слышит наш разговор… Он знает, что Донахью тут нет… Ты высматривал Рыжебородого, не так ли?— Да, — согласился Тармен.— Значит, ты можешь разорвать эти цепи, когда пожелаешь?— Точно, — сказал Тармен, напрягая свои огромные мускулы. Цепи затрещали и, лопнув, упали на пол.— Теперь, когда ты выполнил свое задание, ты должен убить меня и, выйдя отсюда, вернуться в Метро.— Я верю, что вы оценили ситуацию совершенно верно, — сказал Тармен, направляясь к Барону.— Джошуа! — завопил Крастон. — Закрой дверь!Чуть позже он услышал, как хлопнула дверь, и тогда, поднявшись со стула, обнажил меч.— Ты не можешь видеть в темноте, — сказал Барон, передразнивая Урода. — Конечно, и я не могу, но я двадцать лет прожил в темноте. Я знаю, где ты, Тармен. Я слышу твое дыхание, я чую пот твоего тела. Ты — мертвец. Дверь этой комнаты не откроется снова до тех пор, пока ты не вздохнешь в последний раз. Подумай об этом, Урод, ожидая удара, который свалит тебя.Барон говорил с определенной целью. Он надеялся, что Тармен двинется на него, пока его слова заглушают движение Урода. Неожиданно Барон замолчал. По слуху слепец определил местоположение Урода. Крастон стал медленно приближаться, держа меч высоко над головой. Потом, решив, что находится в пределах достигаемости, он со всей силы обрушил меч на голову Урода. Тармен рухнул, как скала.— Джошуа!Дверь открылась, и вошел Джошуа, держа факел в руке.— Урод мертв, Барон. Его череп разрублен надвое.— Конечно, он мертв, — раздраженно сказал Крастон. — Точно, как запланировал Кол.— Боюсь, что не соглашусь с вами, господин, — удивленно сказал Джошуа.— В сложившейся ситуации есть что-то очень неправильное, — заметил слепой Барон. — Я знаю что, но не знаю почему.— В самом деле не понимаю, о чем вы говорите, господин, — признался Джошуа.— Джошуа, я обычно всегда соглашался с тем, что у тебя больше мозгов, чем у Джеральда. Теперь я удивляюсь, — Джошуа внимательно посмотрел на Барона. Не слыша ответа, Крастон терпеливо продолжал: — Тебе, Джошуа, приходило в голову, что Гарету Колу не нужен Тармен, чтобы отыскать в Ступице Донахью, что он может сделать это быстрее с помощью огненных птиц?— Должен признать, что это так, господин.— Теперь рассуди, кого… или что, если тебе так больше нравится… он посылает к нам — существо, лишенное эмоций, которое ничего не чувствует. Оно не испытывает чувства голода, жажды, не чувствует боли. Это тебе что-нибудь говорит?— Ничего, — сказал Джошуа, — кроме того, что он послал Урода, которого нельзя пытать, чтобы выведать секретную информацию.— Превосходно. Он посылает нам жертвенного агнца — Урода, чей единственный долг сказать то, что он сказал, а потом быть убитым. На какой-то миг, я даже подумал, что моя жизнь и в самом деле в опасности.— Вы снова запутали меня, господин, — сказал Джошуа, еще больше сбитый с толку.— Ты точно все сказал, Джошуа… Гарет послал человека, которого нельзя пытать, чтобы добыть секретную информацию.— Но мы-то добыли ее, — запротестовал Джошуа.— Я добыл, — поправил Крастон. — Но я ее узнал не у Тармена. Или, по крайней мере, не напрямую. Никто не может заставить Гарета или его слуг сказать что-то, чего они говорить не хотят. Звучит парадоксально, с тех пор как известно, что силы гнусного колдуна имеют свои границы.— Вы хотите сказать, что Гарет не посылал Тармена высматривать Донахью?— Конечно, нет! Гарет послал его сюда для того, чтобы мы думали, что Донахью поблизости.— Разве нет?— Нет. Кол пытается обмануть нас, заставить ждать Урода на границах Ступицы, в то время как Донахью где-то в другом месте готовится…— Готовится к чему? — спросил Джошуа.— Не знаю. Но это должно быть очень важно для Гарета Кола, раз он прикладывает такие силы, чтобы заставить нас не искать Донахью.— Тогда какой наш следующий шаг?— Не уверен, что нам следует предпринять, — сказал слепой Барон. — Мы отнесем труп Урода назад и оставим его у реки, прикрепив к нему письмо. Так мы бы поступили, если бы план Гарета сработал, а я не хочу разочаровывать колдуна. Потом мы попытаемся вычислить, где может находиться Донахью и, что более важно, чем он собирается заняться.— А что еще мы станем делать, господин?— Все. Я не удивлюсь, если и сам Донахью знает о происходящем не больше нашего, — сказал Барон, наполовину обращаясь сам к себе. Глава 22 Провиденс война обошла стороной. Или, скорее, ни одна из бомб не попала в город. Радиация, однако, оказалась смертоносной для населения, и, до того как город стал снова обитаемым, столетием позже, большая часть его коммунальных удобств была разрушена. Оставшиеся в рабочем состоянии отказали к тому времени, как новые обитатели сообразили, зачем те нужны.Теперь город выглядел живым анахронизмом — лабиринтом из стали, кирпича и бетона, где жили Люди, не понимавшие разницы между различными районами и в еще меньшей степени сознающие, чем Провиденс был раньше. Сразу после войны на руинах расположилось двадцать фермерских хозяйств. Все городское население, за исключением какой-нибудь сотни пришлых, было потомками тех двадцати семей. Число жителей росло медленно, и сейчас в городе обитало всего две тысячи Людей. Если бы население сильно возросло, то часть Людей могла пожелать превратить в столицу механических сокровищ давно умершую метрополию, ведь не появилось еще зерна, которое росло бы на бетоне, и местным жителям все время приходилось возвращаться на поля. Они жили в городе ночью, а днем работали в полях, за городом. Крастон знал о том, как обстоят дела в Провиденсе, Так же как и другие Бароны, он не мог объяснить, почему те не развиваются на манер Ступицы. Объяснения его были чисто академическими, а существование города и его нынешнее состояние являлись неопровержимыми фактами.Множество кварталов, древних и осыпавшихся, полностью опустели. Другими пользовались время от времени. Ранние поселенцы, очевидно, не знали письменности, потому большинство библиотек пустовало. Их содержимое было сожжено в печках в первую же зиму. Там, где были выбиты окна, помещения тоже пустовали. Люди постепенно переселились в те здания, которые лучше сохранились.Уличное освещение, некогда полностью автоматизированное, включающееся с наступлением темноты, давно не работало, и Донахью с Алатой смогли невидимками пройти по центральным проспектам города. Рыжебородый, болезненно чувствовавший себя на открытом пространстве, быстро пришел в себя. Его шаги разносились эхом, но не было вокруг никого, кто обратил бы на них внимание, хоть и прошло много времени, прежде чем он и Алата нашли маленькую квартиру, соответствовавшую вкусам Донахью. Стены осыпались, окна были выбитыми, лестницы обвалились. Урод был уверен, что никто не станет высматривать их тут, когда есть много мест и получше.Беглецы спали, пока не взошло солнце, и никто не побеспокоил их. Потом Донахью попросил Алату оставаться тут, пока он ищет Человека, обладающего необходимой властью сделать его преемником Повича, так же как Дрейка.Город, хоть и частично заселенный, днем пустовал. Большая часть населения отправилась на работу в поля. Помня о том, что случилось в Кингстоне, Донахью решил ограбить квартиру, а не лавку. Потом, с пачкой денег за поясом, он продолжил поиски.Два часа он бродил по пустынным улицам Провиденса, высматривая какие-нибудь признаки жизни. Один раз ему показалось, что он слышит детский крик, но ему не удалось проследить источник звуков, и вскоре он оставил все попытки. К тому времени как солнце поднялось в зенит, он почувствовал голод и залез в другую квартиру. Там он обнаружил кусок мяса, подвешенный на крюк в ванне, и стал прикидывать сколько времени прошло с тех пор, как он ел в последний раз что-то, кроме фруктов и растений. Он исследовал мясо, понюхал его, решил, что оно не такое уж тухлое, и кинжалом отрезал большой кусок. Потом он завернул мясо в маленькую занавеску, решив отнести его Алате. Донахью несколько раз в жизни ел сырое мясо и съел бы снова, если бы того потребовали обстоятельства, но предпочитал этого не делать. Как-нибудь он и Алата сумеют развести огонь, так чтобы его не заметили, и с этой мыслью, крепко засевшей у него в голове, он покинул здание, планируя немедленно вернуться в квартиру, где оставил свою спутницу.Он прошел почти три квартала, прежде чем понял, что окончательно заблудился.Донахью внимательно осмотрелся. Несколько улиц, выглядевших заброшенными, старомодные, давно потухшие вывески, и тут Рыжебородый с тошнотворным ощущением в желудке понял, что не найдет той улицы, где оставил Алату. Номера зданий были для него бессмыслицей. Донахью не знал их назначения, хотя помнил, что то здание, где осталась Алата, имело четырехзначный номер.Донахью посмотрел на небо. Был полдень, но Рыжебородый ничуть не приблизился к своей цели. Сколько времени он бродил, как быстро шел, откуда появился — все это были вопросы, на которые он ответить не мог.Рыжебородый попытался вспомнить, откуда он пришел… Он-то сам оставался в безопасности или, по крайней мере, был в этом уверен. Только прячась в самых разрушенных районах города на ночь, он мог остаться необнаруженным, и, если бы он не крал пищу в одном районе города подряд дважды, могли пройти недели, даже месяцы, прежде чем горожане узнали бы, что у них нежелательный гость.Но с Алатой вышла другая история. У нее не было причин ждать Рыжебородого, ведь агенты Крастона скорее всего не известили горожан о том, что ее нужно убить. И даже если она захочет ждать его возвращения, она осталась без пищи и, возможно, без воды. Он найдет Алату до наступления ночи. Ведь вечером она непременно отправится на поиски пищи.Разум Рыжебородого продолжал работать медленно, ненормально, выискивая решение проблемы. Первый раз в жизни Донахью обнаружил, что боится чего-то иного, а не Гарета Кола. Рыжебородый хотел бы стать таким, как Крастон или Страмм, уверенный, что у каждой проблемы есть простое решение, которое любой из Баронов немедленно увидел бы.Но Донахью не был Страммом или Крастоном. Страмм умер, а Крастон охотился за ним, используя все, что имелось в распоряжении у Барона Ступицы. Но он-то был Рыжим Ториром Донахью, и ему не нужны были никакие Нормалы, чтобы водить его за ручку, показывая дорогу к Алате. Выругавшись, он снова заставил себя задуматься.Он мог месяцами бродить по городу, так и не обнаружив нужной квартиры. Это-то было совершенно ясно. И даже если Рыжебородый через несколько дней обнаружит ее, нет уверенности, что Алата окажется там. Более того, искать квартиру бесполезно.Ну тогда что же делать дальше? Алата несомненно оставит здание, отправившись на поиски пищи. Куда она пойдет? Донахью сплюнул на землю. Как, Рет побери, он мог узнать, куда она пойдет, если он не знал, откуда она выйдет? Единственное, в чем он был уверен: она попытается избегать центра города и попытается украсть пищу из какой-нибудь ближайшей квартиры, в то время как…Минутку! Все тело Рыжебородого напряглось, когда новая догадка вспыхнула в его голове. Алата выйдет, только когда фермеры вернутся домой. Значит, она будет прятаться в здании, пока не стемнеет. Но тогда все квартиры, где есть пища, будут полны людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21