..
э-э... Марлаграм, готовый осветить интересующие нас вопросы в
сельскохозяйственном аспекте, иначе говоря, с точки зрения
деревни. Слева от меня -- еще один давний и не менее популярный
участник наших передач Тед Гиззард. Тед Гиззард пользуется
широкой известностью в тред-юнионистском движении: он
генеральный секретарь профсоюза клепальщиков-паяльщиков и
лудильщиков-точильщиков. А рядом с ним -- еще одно новое для
вас лицо... на редкость приятное добавление к нашей компании (я
думаю, мои слова не вызовут возражений)... принцесса Мелисента,
ныне успешно подвизающаяся в Лондоне в качестве натурщицы.
-- Нет, я просто ищу Сэма, -- решительно объявила
Мелисента. -- Где он?
-- После скажу, девочка, -- ответил Марлаграм, --
Хи-хи-хи!
-- Да, да, -- поспешил вмешаться Чидлуорт. -- Это
чрезвычайно интересная проблема, и я надеюсь, мы еще вернемся к
ней. А теперь, миссис Шайни... первый вопрос к вам, Одна из
постоянных телезрительниц спрашивает: "Какие новые возможности
следовало бы открыть перед женщиной?" Пожалуйста, миссис Шайни,
-- Я буду говорить как домохозяйка и хранительница
домашнего очага, -- сказала миссис Шайни с неописуемой
важностью, -- ибо вам известно, что я возглавляю Гильдию
домохозяек и хранительниц домашнего очага, самое крупное и
самое влиятельное объединение домохозяек и хранительниц
домашнего очага в нашей стране. Итак, как домохозяйка и
хранительница домашнего очага, я отвечаю: все без изъятия новые
возможности должны быть предложены и открыты женщине, и главным
образом в ее качествах домохозяйки и хранительницы домашнего
очага.
-- Прекрасно, -- сказал Чидлуорт. -- Большое спасибо,
миссис Шайни. А теперь -- Тед Гиззард.
-- Резервируя свое суждение по поводу проблем, не
являющихся предметом данной дискуссии, -- начал Гиззард
чрезвычайно медленно, -- я думаю, что мог бы высказаться по
этому частному вопросу без всякого предубеждения...
-- Давай, шуруй! -- закричал Марлаграм.
-- ...без всякого предубеждения, разумеется, -- продолжал
Гиззард, --и в то, же время беря на себя смелость говорить не
только от лица клепальщиков-паяльщиков и
лудильщиков-точильщиков, но и от имени всего тред-юнионистского
движения в целом -- в том виде, в каком оно существует на
текущий момент. Итак, вот мое мнение -- впрочем, я еще не до
конца уверен, выскажу ли я его... Или нет -- выскажу: и да, и
нег -- принимая в расчет неоспоримый факт, что вместе с
обстоятельствами меняется и существо дела.
-- Замечательно! Благодарю вас, Тед Гиззард. Ну, а каково
суждение деревни, как относится к этому важному вопросу
сельское население, мистер Марлаграм?
-- Молоко-яички-мед, раз-два-три-четыре-пять, цап-царап да
хвать-похвать, хлев-подойник-маслобойня, гуси-гуси, га-га-га,
загоняй скорей корову, ну-ка, выгони быка. -- Марлаграм сыпал
словами с фантастической быстротой, лицо его было серьезно и
задумчиво. -- В общем -- нет, другой раз -- да, особенно в
апреле и сентябре, но по пятницам -- избави бог!
-- Понятно, -- сказал Чидлуорт, хотя ему, разумеется,
ничего не было понятно. -- Принцесса Мелисента, ваша очередь: о
каких новых возможностях думаете вы?
-- Я думаю о Сэме, -- твердо сказала Мелисента.
-- Его только что сунули в темницу, -- сказал Марлаграм.
-- В темницу?
-- В самую что ни на есть глубокую... Хи-хи-хи! Но не
тревожьтесь, все обойдется.
-- Господин ведущий, -- начала миссис Шайни, -- надо
отметить...
-- Да, да... чрезвычайно интересно, -- в полном смятении
сказал Чидлуорт. -- Вы хотите сказать, Мелисента, что Сэм даст
вам новые возможности?
-- Не смейте называть меня Мелисентой, -- оборвала его
принцесса. -- Вы не входите в круг моих друзей.
-- Как домохозяйка, -- сказала миссис Шайни, -- и как
председательница...
-- Не вмешивайтесь! -- резко сказала Мелисента. -- Магистр
Марлаграм, вы уверены, что Сэм в темнице?
-- К порядку ведения, господин Чидлуорт, -- возгласил Тед
Гиззард. -- Насколько я могу судить, стоящий на повестке дня
вопрос ни в коей мере не предполагает замены общего частностями
и безличного личностями...
-- Да, конечно, мы учтем ваше замечание, -- поспешил
откликнуться Чидлуорт. -- Но теперь...
-- Опять-таки к порядку ведения, мистер Чидлуорт, -- взял
слово Марлаграм. -- Насколько я могу судить -- хи-хи-хи! --
сексуальная возбудимость несовместима с неограниченными
возможностями психического склада, благоприятствующими сложным
и обильным словоизлияниям.
-- Не уловил вашу мысль, -- сказал Гиззард.
-- Каковы ваши первые впечатления от Лондона, принцесса
Мелисента? -- спросил Чидлуорт, вытирая пот со лба.
-- Если он невсамделишный, -- сказала Мелисента серьезно и
убежденно, -- и вы все это сами придумали, почему он у вас
такой ужасно безобразный и шумный и почему все люди такие
озабоченные, или сердитые, или грустные? Или, может, все это --
одно наваждение?
-- Простите... как?
-- Наваждение.
-- Я тридцать лет участвую в тред-юнионистском движении,
-- сказал Гиззард, -- и, насколько я могу судить...
-- Ох, да замолчите вы! -- Мелисента повернула голову и
увидела, что кресло Марлаграма опустело. Большая бурая крыса
трусцой бежала по полу. -- Магистр Марлаграм, магистр
Марлаграм, куда же вы?
-- Перемолвиться словечком с Сэмом. Хи-хи-хи!
-- Возьмите меня с собой.
-- Потом, моя девочка. Будьте в "Вороном коне" около
шести. Хи-хи-хи!
-- Хи-хи-хи! -- отчаянным эхом отозвался Чидлуорт,
почувствовавший (и не без оснований), что дискуссия вышла
из-под его контроля. -- Чрезвычайно, чрезвычайно интересно... и
мы, конечно, пожелаем им всем удачи, удачи и еще раз удачи.
-- Разумеется, -- подтвердил Гиззард. -- А теперь
следующий вопрос. Наша телезрительница из Сэрбитона желает
знать, не станет ли женщин в ближайшем будущем значительно
больше, чем мужчин, и если да, то как именно это случится.
Миссис Шайни, прошу вас.
-- Говоря как домохозяйка, -- сказала миссис Шайни, -- а
также от имени многих тысяч британских домохозяек, каждая из
которых испытывает живое и глубокое чувство ответственности за
наше ближайшее будущее, я отвечу: возможно -- да, а возможно --
и нет, но каким именно образом -- сказать трудно. Вы согласны
со мною, мистер Гиззард?
-- Да -- в ограниченном смысле и нет -- в менее
ограниченном и гораздо более широком смысле, хотя, заметьте, я
бы не хотел высказываться категорически и безапелляционно. Но у
нас в тред-юнионистском движении...
-- По-моему, это глупости, -- сказала Мелисента,
поднимаясь с места. -- Я ухожу. Прощайте.
По пути обратно в контору Филип Спенсер-Смит без передышки
втолковывал Мелисенте, что ее поведение во время передачи, по
всей видимости, закроет перед Уоллеби, Диммоком, Пейли и Туксом
двери телестудии на ближайшие два года. Но все мысли Мелисенты
были заняты Сэмом, брошенным в темницу, и она даже не пыталась
делать вид, будто слушает его. Филип сказал, что, прежде чем
сообщить о случившемся Диммоку, он переговорит с Энн
Датон-Свифт. Но Энн на месте не было, и где она -- никто не
знал. Пегги тоже на месте не было, и где она -- никто не знал.
А в довершение всего Диммок ушел и никто не видел когда.
-- Ну, это уж слишком, -- сказал Филип Мелисенте. --
Сперва Сэм...
-- Я знаю, где Сэм, -- промолвила Мелисента печально. --
говорила та крыса? Это ведь был магистр Марлаграм.
-- Да, но, видно, мне это не запомнилось, -- осторожно
сказал Филип. -- Интересно, здесь ли еще доктор Джарвис.
Но, как выяснилось, доктор Джарвис сперва что-то долго и
бессвязно объяснял насчет шкафа, а потом отправился на прием к
одному из коллег в психиатрическую клинику.
-- Вам придется повести меня в "Вороного коня", -- сказала
Мелисента.
-- Ради бога, -- сказал Филип. -- Как только там откроют,
лапочка. Но вам незачем ходить так далеко, если вы просто
хотите выпить.
-- Нет, я не хочу выпить. Я хочу к Сэму.
-- Но ведь вы сами сказали, что он у вас в темнице, хоть я
и ума не приложу, как это понимать.
-- Если я не пойду в "Вороного коня", я не смогу увидеться
с Сэмом в темнице...
-- Ах, пропади оно все пропадом, прекратите вы
когда-нибудь или нет? -- закричал Филип, швыряя эскиз
рекламного плаката для "Маминого пусика" в дальний угол
комнаты.
Мелисента разрыдалась.
Глава восьмая. Сэм в темнице
Темница и впрямь была самая что ни на есть глубокая.
Сперва двое солдат спустились с Сэмом на обычную глубину, потом
отворили какую-то дверь чуть не в фут толщиною, столкнули
нового узника вниз по осклизлым каменным ступеням и замкнули за
ним дверь. Скудный свет проникал через единственное крохотное
оконце, пробитое высоко под потолком и совершенно недосягаемое.
Это была мерзкая дыра. Здесь стоял тот характерный унылый
запах, какой идет от старых журналов, сваленных в кучу
где-нибудь на чердаке. Сэм присаживался то на сырой обомшелый
камень, то на третью снизу ступеньку лестницы. Из темного угла,
обследовать который у него не было ни малейшего желания,
доносился стук падающих капель и странные чавкающие звуки,
наводившие на мысль о каких-то живых существах. В общем
веселого мало. К сожалению, этот вывод он сделал уже в течение
первых двух минут, а за последующие час-полтора ни к каким
новым выводам ему прийти не удалось. Он закусил так плотно и
выпил так много, что в любом мало-мальски пристойном месте
наверняка бы заснул, но здесь, в подземелье, было очень уж
мокро и пакостно. Поэтому он только зевал и бранился.
Наконец дверь у него над головой отворилась, пропустив
полоску света. Двое солдат, по-видимому весьма довольные собою,
спустились по лестнице.
-- Хлеб, -- объявил первый солдат, подавая Сэму хлебец.
-- Вода, -- сказал второй, протягивая кувшин.
-- Вот на чем тебе придется посидеть, приятель.
И оба загоготали. Сэм поглядел на них с отвращением.
-- Ничего тут смешного нет.
-- Да мы просто шутим, приятель, -- сказал первый солдат.
-- Это твой паек по темничному уставу. Но мы с Фредом --
золотые парни, правда, Фред?
-- Истинная правда, Джек.
-- Гляди-ка, что мы для тебя спроворили на кухне,
приятель. -- Он достал пакет, доверху набитый ломтями говядины
и ветчины и горбушками пирога. -- Действуй. "Спасибо" говорить
не обязательно.
-- А ну, навались, браток, -- сказал второй солдат, тот,
которого звали Фред.
-- Нет, спасибо, -- ответил Сэм.
-- Да ты что? -- удивился Джек. -- Такой харч, а он нос
воротит.
-- Свинья ты неблагодарная, -- сказал Фред. -- А мы-то
думали, ты все глаза себе от счастья выплачешь, как увидишь
эдакую благодать, правда, Фред? Ну, давай, начинай. Вот гляди,
какой шикарный кусок ростбифа с кровью...
-- Простите, ребята, но я не могу есть.
-- Брось ты это, браток, -- сказал Фред с укором, -- Хуже
отчаяния ничего не бывает. А тебе надо беречь силы.
-- Истинная правда, -- сказал Джек. -- Месяц-другой -- и
ты выйдешь. Вполне может случиться, поверь моему опыту, Так что
не стесняйся, глотай-ка все это поживее.
-- Да не могу я, ведь я только-только из-за стола, целую
гору всякой всячины слопал. Вы сами видели... вернее, видели,
что осталось. Я понимаю, вы с лучшими намерениями, но посудите
сами...
-- Что ты, браток! Да ежели 6 мы умели судить, сейчас бы в
суд побежали.
Сверху донесся возглас: "Дорогу сэру Шкиперу -- новому
капитану королевской стражи!" Ужасающе воинственная фигура -- в
полном латном уборе, в шлеме с опущенным забралом, с
исполинским мечом в руке, -- лязгая и бряцая, спустилась по
ступеням. Двое солдат с величайшим трудом вытянулись по стойке
"смирно".
-- Проваливайте, -- сказал вновь прибывший.
-- А куда провалишься? Глубже некуда, капитан. -- Оба
солдата оглушительно загоготали. -- Неплохо сказано, правда,
Фред?
-- В толк не возьму, как это ты все придумываешь, Джек!
-- Вы слышали приказ? -- страшным голосом заревел капитан.
-- Эй, вы, слюнтяи, свиные рыла, курицыны дети, что же мне --
отсечь вам уши, открутить носы, искрошить мизинцы на котлеты?
-- Никак нет, капитан!
И солдаты кинулись вверх по лестнице.
Грозный начальник снял шлем, и перед Сэмом предстал
Планкет, старый шкипер, замученный жарой и духотой. Он прильнул
к кувшину и долго от него не отрывался.
-- Адски жарко в этих латах, старик.
-- Так это вы -- новый капитан королевской стражи,
Планкет?
-- До поры до времени, старик. Надо было что-то придумать,
отвечать с ходу, ну, вот я и словчил, как сумел. Но это только
трамплин.
-- Вы лучше посмотрите, до чего же я здорово словчил.
-- Все знаю, Сэм, старина. За дочкой приударил, так что
ли? Ненадежное дело. Я рассказывал, что со мной было в
Бангкоке? Как-нибудь выдам тебе эту историю со всеми
подробностями. Да, здесь не разгуляешься.
Сэм возмутился до глубины души.
-- Не разгуляешься! Вы только поглядите на эту дыру!
-- Бывали переплеты и почище. Однажды нас было двенадцать
лбов, а каморка -- меньше этой... В Тетуане было дело... Но ты
не беспокойся. Я тебя быстро отсюда вытащу. Нынче вечером я
ужинаю у короля Мелиота и что-нибудь устрою. Ставлю десять
против одного, что он упьется.
--А я-- сто против одного, что и вы упьетесь, шкипер.
-- Собственно говоря, -- сказал Планкет задумчиво, -- я
пью беспрерывно с того самого времени, как Эдуард Восьмой
отрекся от престола. Но этого короля я беру на себя. Мы с ним
уже друзья -- водой не разольешь,
-- Ловко вы это устроили, шкипер. Почему он вас не разнес
за то, что вы одеты черт знает как?
-- А потому, что я успел увести чьи-то латы, старик. Когда
мы с ним встретились, он и спрашивает: ты, мол, из Камелота?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17